Нет, я никогда не вернусь назад. Я подошел к засаленному креслу и опустился на продавленную подушку. И куда деваться? Ни документов, ни денег. Впрочем, имей я паспорт, все равно не смог бы им воспользоваться. Очень хорошо знаю Нору, она сейчас крайне зла и уже начала искать посмевшего взбунтоваться секретаря. При обширных связях моей бывшей хозяйки она легко обнаружит любое мое убежище.

Внезапно мне вспомнился старый анекдот про глубоко религиозного Семена, который тонул в реке. Он изо всех сил молотил руками по воде и просил: «Боже, спаси меня». Вдруг мимо поплыло бревно, но Семен не схватился за него, он продолжал молиться: «Господи, помоги!» Тут около него очутилась лодка, но тонущий не обратил на нее внимания, утроил просьбы к небу и… утонул. Представ перед престолом Господним, Семен с обидой сказал:

– Я жил праведно! Почему ты не помог мне?

– Я послал тебе бревно, потом лодку, – изумился Бог, – но ты не отреагировал. Неужели ждал, что я сам прыгну в реку?

Мораль: всякому человеку дается шанс, надо просто его использовать.

Бродячий цирк – последнее место, где Нора станет искать сбежавшего секретаря. Может, Мара прав и у меня талант этого, как его там, шпреха?

Я вскочил на ноги. Представление дают по вечерам, значит, утро и день у меня свободны. Иван Павлович, очнись! Твое доброе имя замарано грязью, необходимо отмыть его. Я знаю, что никогда не прикасался пальцем к Варваре! Я даже не знаком с ней, но она заявилась к Норе и звонила до этого мне по телефону. Следовательно, некто решил опорочить меня. Почему? Кто он, мой Яго?[9] Я непременно найду негодяя, заставлю его рассказать Норе правду и… и… никогда не вернусь к ней. Вот только смыть черное пятно с репутации необходимо. И как действовать? Я ничего не знаю о Варваре, ни адреса, ни телефона. Детская поликлиника! Очень хорошо помню, что на обложке истории болезни тщедушной Нины стоял штамп «Клиника имени академика Кладо». Сейчас узнаю адрес сего заведения, съезжу туда и выясню, где живет девочка Нина Чижова. Так, куда я положил ключи от машины?

Я ринулся к скомканному пиджаку и тут же сообразил, что автомобиля-то нет!

– Эй, Ваня, – всунулся в комнату Мара, – тебе какое имя больше по вкусу: Вова или Серега?

– Абсолютно без разницы, а почему ты спрашиваешь? – удивился я.

– Ты ж без документов, – пожал плечами парнишка. – У Энди есть два паспорта, один на Владимира, другой на Сергея, выбирай!

– Откуда у него чужие удостоверения личности? – поразился я.

– Не парься, – отмахнулся Мара, – ксивы настоящие, с московской пропиской. Я бы на твоем месте стал Вовкой, и фамилия у него красивая. О, глянь!

Улыбаясь, акробат сунул мне бордовую книжечку, я машинально уставился на страницу. Следует признать, мужик на фото слегка похож на меня, простое русское лицо, без особых примет. Ну-ка, достаньте свой паспорт и внимательно изучите снимок, думаю, он вам не очень понравится. Я всегда удивлялся, ну коим образом представитель власти, глянув на черно-белое изображение десятилетней давности, может опознать меня? Кстати, отсутствие сходства фото с оригиналом легко объяснить: пополнел, сменил прическу, обзавелся очками. Так, год рождения тоже не совпадает, я на шесть лет старше, но все говорят, что выгляжу моложе. И как теперь мне следует представляться? Владимир Тарасович Задуйхвост. Ну и ну, Мара прав, фамилия редкостной красоты. Внезапно на душе стало легко. Пусть Нора обломает зубы, разыскивая Ивана Павловича Подушкина, а тем временем Владимир Тарасович Задуйхвост спокойно займется расследованием, обнаружит мерзкую девчонку Варвару и серьезно поговорит с ней.

– Понравилось? – прищурился Мара. – Клево!

– Извини, пожалуйста, но я хотел уточнить по поводу оплаты, не дадут ли мне небольшой аванс, – тихо сказал я, – видишь ли, у меня нет ни копейки. Вчера я спустил всю наличность в баре.

– Деньги выдает Энди, – пояснил Мара, – раз в месяц, получка завтра.

– Мне сейчас надо съездить по делам… э… не мог бы ты… одолжить чуть-чуть?

Мара помотал головой.

– Не, у меня ваще ни копейки. Антонио!

– Че? – ответил голос из коридора.

– Бабки есть?

– Пусто, – сообщил средний брат.

– Жозефина! – завопил Мара.

– Ну? – долетел издалека женский голос.

– Дай сотняшку.

– Пошел вон.

– Очень надо!

– Кому?

– Мне.

– Тебе не дам.

– Это почему? – обиделся Мара.

– По кочану, – отрезала невидимая Жозефина.

– Вот пакость! – обозлился акробат. – Погоди, Ваня! Мими! Поди сюда!

В комнату влетела макака.

– Слышь, – заискивающе попросил парень, – дай пенендзов.

Обезьянка сложила фигу и повертела ею перед носом Мары.

– Это ему надо, – пояснил акробат, показывая на меня.

Мими кивнула, подошла к шкафу, вытащила темно-синюю спортивную сумку, порылась в ней, выудила ярко-красное портмоне, достала оттуда купюру в пятьсот рублей и протянула мне.

Я ошарашенно взял ассигнацию.

– Спасибо, Мимиша, – обрадовался Мара, – ты настоящий друг!

Макака улыбнулась, издала пару резких звуков и ушла.

– У обезьяны есть деньги? – отмер я.

– Мими очень хозяйственная, – с завистью заметил акробат, – и экономить умеет.

– Здорово, – только и сумел сказать я.

– Ксива при тебе, бабки тоже, – подвел итог парень. – О! Мобила! Значитца, так! Иди к Бобе, в бар за углом, он поможет, скажешь ему: «Работаю сегодня у Морелли, нужна труба».

– Сейчас семь утра, – напомнил я, – питейное заведение закрыто.

– В окно постучи, – зевнул Мара, – Боба там спит, в задней комнате.

Через сорок минут после разговора с младшим Морелли я влез в маршрутное такси и устроился на удобном месте у окна. В кармане лежали паспорт, деньги и сильно поцарапанный сотовый, явно принадлежавший ранее маленькой девочке. Отчего мне пришла в голову такая мысль? Мобильный был ядовито-розового цвета, а его заднюю панель украшали многочисленные наклейки в виде кошечек.

– Пристегните ремни, взлетаем, – заорал шофер маршрутки, – извиняйте, хавки и выпивки не будет, полет пройдет на сверхзвуковой скорости, просьба не писаться, а то выброшу на ходу!

Взвизгнув колесами, «Газель» ракетой понеслась прямо по тротуару. Я зажмурился: сейчас врежемся в один из многочисленных ларьков у метро. Через пару секунд глаза открылись. Никто из пассажиров не выказывал ни страха, ни возмущения. Две девушки с наушниками на голове мирно внимали любимым мелодиям, толстый парень играл на телефоне в тетрис, пожилая дама вязала крючком, остальные читали. Очевидно, слалом между торговыми точками и мат, который изрыгал шофер, ловко огибая будки с газетами и овощами, были для всех будничной ситуацией.

Я прижался лбом к стеклу. В Москве существует несколько реальностей, и они практически не пересекаются. Иван Павлович, сын популярного писателя и столичной актрисы, с детства жил в роскошной квартире, окончил престижный вуз, спустя некоторое время попал на службу к Элеоноре и снова обитал в роскошных апартаментах, в личной комнате, не заботясь о быте. Проблем, связанных с уборкой, стиркой, глажкой и готовкой, у него не было. Домашнее хозяйство у Норы ведет домработница Ленка, ленивое, косорукое создание. Я просто бросал рубашку в бачок и вынимал из шкафа свежую. У меня имелась машина, недорогая, но вполне приличная, и Элеонора исправно платила мне причитающееся жалованье. Я посещал консерваторию, старался не пропускать театральные премьеры, покупал книги и был твердо уверен: в спальню ко мне никто не войдет без стука.

Теперь же я очутился в ином мире, где несколько человек спят в одной комнате, можно купить в семь утра у хозяина сомнительного бара явно краденый мобильный, выступать на арене цирка, носить имя Владимир Задуйхвост и брать деньги в долг у обезьяны. Скажи мне кто-нибудь неделю назад, что я окажусь в подобной ситуации, я бы воскликнул: «Помилуйте, господа, это по меньшей мере неприлично».