– Эй, потише, – с интонацией дитяти пьяной окраины отреагировала Варвара, – вы че? Больныя? Ребенка мне заразите! Ей и так фигово!

Забыв поздороваться, красотка плюхнулась в кресло и посадила на колени крошечную девочку, размером чуть больше двухмесячного котенка. Дочка Чижовой и впрямь выглядела больной, у здоровой не может быть такой прозрачно-бледной кожи, темных синяков под глазами и апатичного вида. Я, конечно, не педиатр, но все виденные мною до сих пор младенцы выглядели иначе.

– Варвара, – бесстрастно сказала Элеонора, – перед тобой Иван Павлович Подушкин. Узнаешь его?

– А то, – скривилась Чижова.

– Почему же не здороваешься? – не успокаивалась хозяйка.

– Я женщина, ему первому начинать, – шмыгнула носом «дама».

– Значит, вы знакомы? – продолжала Нора.

– Угу, – кивнула наглая врунья.

Нора посмотрела на меня.

– Первый раз ее вижу. – Я пожал плечами.

– Брешет, – поддержала беседу «нимфа».

– И где же вы встречались? – допрашивала ее Нора.

– В постели, – зевнула Варвара, – у меня дома.

– У тебя же дедушка, – напомнила Элеонора.

– И че? – пожала плечами Чижова. – У нас квартира большая, две комнаты. Я в своей могу что угодно делать, дед не сунется.

– Мило, – протянула хозяйка.

– Он хороший, – похвалила старика девчонка, – не то что у других. Вон у Лидки Самойловой мать. Чума с холерой! Как начнет! Где была? С кем? Куда ходила? У кого ночевала? Офигеть. Мой деда спокойный! Сам живет и другим дает!

Я посмотрел на вялого младенца, результат пофигизма старика, и подавил вздох.

– Ты утверждаешь, что отец Нины Иван Павлович? – поинтересовалась Нора.

– Ага, – ответила Чижова.

– Деточка! Я никогда тебя не видел! – возмутился я.

– Все мужики врут, – кивнула Варвара, – понятное дело! Неохота алименты платить!

– Ну ты и нахалка! – не выдержал я. – Врешь и даже в лице не изменилась.

– Чтоб Нинке сдохнуть, если я вру! – воскликнула Варвара.

– Не смей так говорить, – возмутилась Элеонора, – никогда нельзя клясться жизнью ребенка.

– А че он гонит, – обиженно протянула Варвара и опять шмыгнула носом. – У меня до этого никого не было. Кто мне целку порушил? Ваще, блин, да не надо мне ни фига от гоблина! Нинку жаль! Больная совсем! Без денег скорехонько помрет!

– А что с девочкой? – спросил я.

– Не выговорить, – неожиданно дружелюбно ответила Варя, – брынц… тынц… гынц… напридумывали названий! Во! Ща!

Тонкие пальчики с ногтями, покрытыми чудовищным зеленым лаком, раскрыли некогда белую сумку из клеенки и вытащили оттуда пухлую папку с надписью «Нина Чижова, детская клиника имени академика Кладо»[5].

– Дай сюда, – приказала Нора и стала перелистывать странички.

Я отвернулся к окну, в ту же секунду послышался шорох, и на мои колени словно кошка села.

– Не урони ребенка, – велела Варя, – где у вас тут сортир?

Не дожидаясь ответа, девчонка выскочила в коридор, мне пришлось держать малышку, которая не проявила ни негодования, ни недоумения, очутившись в чужих руках. Никаких положительных эмоций Нина у меня не вызвала, вдобавок ко всему от нее неприятно пахло чем-то кислым, и я задержал дыхание.

– Тут сказано, что у несчастной редкая болезнь крови, – констатировала Нора, – я ничего не понимаю в анализах, но, похоже, они жуткие! История болезни оформлена по всем правилам. Ну-ка, уно моменто!

Быстрым движением Элеонора схватила трубку, набрала номер и воскликнула:

– Клиника академика Кладо? Простите, с кем я разговариваю? Очень приятно. Вас беспокоит председатель правления благотворительного общества «Милосердие». Можете звать меня просто Элеонора. У нас находится на рассмотрении вопрос об оказании помощи Нине Чижовой, которая наблюдается в вашем заведении. Нет, я понимаю! Никакой информации по телефону не надо, для детальной беседы к вам прибудет наш представитель. Просто скажите, у вас наблюдается такая девочка? Ага, спасибо!

Элеонора положила трубку и протянула:

– Варвара не врет, малышка Чижова состоит на учете.

– Я ваще никогда не брехаю! – послышалось из коридора, и в кабинет вошла Варя. – За фигом мне врать-то? Если честно говоришь, жить легше!

– Интересное дело, – сказал я, – не лжешь, а под дверью подслушиваешь!

– Это случайно вышло, – без тени смущения ответила моя «любовница», – ручка тугая, пока ее поворачивала, кой-чего и услышала.

– Варя, – ласково сказала Нора, – наш фонд существует для того, чтобы помогать людям. Естественно, мы проверяем тех, кто хочет получить деньги, но, думаю, в твоем случае эта процедура завершится быстро. Иван Павлович живо оформит документы, и Нина получит средства на лечение. Тебе нужно написать заявление. Вот ручка, бумага, начинай.

– Нет, – замотала головой Варвара, – за фигом мне милостыню просить! У Нинки отец есть! Я, промежду прочим, не сразу пришла, сначала думала, что на зарплату справлюсь.

– Ты работаешь? – поразилась Нора.

– А че? Я уже взрослая.

– И где служишь? – с жалостью поинтересовалась хозяйка.

– В парикмахерской, ногти делаю, – пояснила юная мамаша, – простой маникюр-педикюр, френч, гель, акрил, имею процент с клиента и чаевые. Да вы у него спросите!

– У Ивана Павловича? – уточнила Нора.

– Ага, – улыбнулась Варя, – он к нам в салон пришел! Тама мы и столкнулись!

– Вот уж неправда! – возразил я. – Нора, вы же знаете, я посещаю салон в самом центре, на Тверской.

– Откуда тогда ты в курсе, что я сижу в Теплом Стане? – фыркнула Варя.

– Понятия не имею, где вы работаете, – занервничал я.

– А че тады про центр зашуршал? – засмеялась Чижова. – Или ты Нострадамус? Мысли угадываешь? Специально про Тверскую гавкнул, чтоб хозяйка уверилась, что ты на окраину ни-ни!

Я удивился, что малограмотная девица знает о Нострадамусе, но тут Нора вдруг сказала:

– Хороший вопрос, Иван Павлович. Действительно, почему ты сразу заявил про центр? Вдруг салон, где работает Варя, именно там и расположен? Ты знал, что девочка служит в спальном районе?

– Он на машине ехал, на «мерсе», – пояснила Варя, – закрывал дверь и ноготь сломал. Ерунда, но больно, вот и зашел к нам. Ну и мы… этого… я ему сразу понравилась! Во, подарочек сделал потом!

Варя вновь полезла в сумку, вытащила маленькую бархатную коробочку, достала из нее золотой кулон и протянула Норе.

– Он у него с собой был, когда от меня навсегда уходил, сказал: «Держи, это дорогая вещь». Я обрадовалась, мы с ним четыре дня встречались, раз мужчина делает подарок, то он вернется, но Ваня исчез, а подвеску я носить не стала, на ней чужое имя выбито – «Корнелия». Во как обозвали!

У меня закружилась голова, Нора вернула украшение Варе.

– Значит, ты не хочешь получить помощь от фонда? – спросила она.

Варвара замотала головой.

– Нечестно будет постоянно ее у вас брать. Мне уже на роды отсыпали.

– Не поняла, – процедила Элеонора, – вернее, я думала, что Иван Павлович тебе из личных средств деньги дал.

– Не-а, – захихикала Варя, – из фонда. Сказал, что личных лавэ нету, но он меня проведет тайно по бухгалтерии, имеет такую возможность. Выпишет деньги на одну девчонку, ой, не помню ейную фамилию, подставную, короче, а получу я. Он так часто делает, когда ему бабки нужны. Ему эта девка помощь обналичивает за небольшой процент. Я и согласилась, а теперь хочу по-честному, пусть он Нину признает, замуж я за него не пойду, мне такой не нужен! Алименты же мне по закону положены!

Я ущипнул себя за ногу: надеюсь, что сейчас крепко сплю, скоро прозвонит будильник, и кошмар завершится.

– Иван Павлович, – вдруг нежно сказала Нора, – как зовут жену Эдика Гальперина?

– Корнелия, – буркнул я. – Нора, я понимаю, какие мысли бродят в вашей голове, и отчасти они правильные. У нас с Гальпериной был короткий роман. Кулон, который продемонстрировала Варвара, не очень дорогое, но изящное изделие, кстати, свое дурацкое имя она получила от отца, известного шекспироведа и…