– Дай мне почитать ее письмо, – попросила я.

– Ты глухая, – вызверился Ленька, – его давно порвали и вышвырнули!

– Это зря!

– Почему же?

– В милиции захотят взглянуть на него.

– Где? – влезла в беседу Ирина Глебовна.

– В милиции, – повторила я.

– Какое дело правоохранительным органам до наших семейных дел, – проскрипела старуха.

– Разве вы не отнесли заявление?

– Зачем? – фыркнул Ленька.

– Ну, когда человек исчезает, родственники обычно…

– Она не исчезла, – заголосил Леня, – прошмандовка, сука, б…! Никто ее искать не собирается! Ушла, и все! Ясно???

Я кивнула:

– Алису она оставила?

– Ребенок ей ни к чему, – скривилась Ирина Глебовна, – малышка помешает этой, с позволения сказать, матери, гулять в полную силу.

Я подавила усмешку. Называть Алису малышкой как-то слишком. Девица вымахала до метра семидесяти пяти сантиметров и весит килограммов восемьдесят. Этакий крупный младенец, очень сильно избалованный, капризный и патологически грубый! И вот вам еще одна странность! О Гале можно сказать разное. Она ленива, совершенно не желает работать, терпеть не может Ирину Глебовну и не считается с Ленькой, но Алиску-то она обожает! Я и предположить не могла, что Сорокина бросит дочь!

Выйдя на улицу, я обдумала услышанное. Интересно, когда Галя ушла, я имею в виду время? Ну, предположим, не успела я отъехать, как она выскочила от этого экстрасенса и потопала к метро. Под землей до цели добираться быстрей, чем на автомобиле, значит, Сорокина могла прибыть в квартиру около половины десятого. В полночь, или чуть позже, заявился Ленька. Что же произошло за эти часы? Отчего Галка решилась на безумный поступок? Или она задумала побег давно? Съездила к экстрасенсу и прямо от него подалась в новую, счастливую жизнь? Неожиданно в моей душе поднялась тревога. Я попыталась задавить ее, но не смогла. Помаявшись несколько минут, я вынула мобильный и пропищала:

– Алиску позовите!

– Ща, – буркнул не узнавший меня Ленька.

– Аллоу, – пропела девица.

– Алис, спустись вниз, – я старательно прикинулась ребенком.

– Зачем? И ваще ты кто?

Я противно захихикала:

– Дед Пихто. Мой брат тебе записочку передать велел, сам подойти в школе стесняется.

– Ладно, – мигом смилостивилась девчонка, – иду.

Я прождала ее минут десять, а когда Алиса наконец выскочила во двор, поняла причину задержки. Решив, что ее вызывают на свидание, школьница «нарисовала» лицо и тщательно взбила волосы. Я помахала ей рукой из окна.

– Алиса!

Одиннадцатиклассница приблизилась.

– Здравствуй, Лампа, – вежливо кивнула она.

– Как дела?

– Нормально, извини, меня тут ждут.

– Это я.

– Что?

– Я тебе звонила. Письма нет, влюбленного брата тоже.

Алиса захлопала глазами:

– Да? Между прочим, сегодня не первое апреля!

– Мне нужно с тобой поговорить тет-а-тет, без свидетелей, залезай в машину.

Алиска недовольно пожала плечами, но просьбу выполнила. От нее сильно пахло дорогими духами, очевидно, она вылила на себя ведро французского парфюма.

– Ты имеешь представление, куда подалась мама? – с места в карьер спросила я.

– Не знаю и знать не хочу! Она меня бросила!

– Ты никогда не слышала, чтобы Галя звонила мужчине?

– Чужие разговоры я не подслушиваю.

Я вздохнула. Оно, может, и так. Только у детей уши, как локаторы, улавливают все беседы, особенно те, которые вы предпочитаете вести тайно, даже в диапазоне ультразвука.

– Может, припомнишь, как утро субботы прошло?

– Обычно.

– А именно?

– Мы с бабушкой в восемь встали и на дачу отправились, а эта спала. Знаете, что меня взбесило?

– Говори.

– Эта у меня из шкафа розовую футболку взяла!

– С какой стати Гале брать твои вещи? – удивилась я. – У нее от своих шкаф ломится!

– У нас в семье все не по-людски, – повторила явно чужие слова Алиса, – обычно дочка к маме в гардероб лезет! Только эта вечно мои вещи брала. Своего полно, а ей нужны мои! Она эту футболку постоянно цапала. Натянет и щурится: «Ах, как мне розовый цвет к лицу!» Ведь знала же, что нас бросает, и в моем утопала! Ну не гадко ли? Такой маечки в Москве не купить, ее папа из Лондона привез. Разве это красиво? И цепочку стащила.

– Какую?

– Золотую, на ногу, – простонала Алиса, – на ней буква S болталась, русского С в лавке не нашлось. Папа опять же привез, а эта возмутилась и заорала: «Почему только одну купил, я тоже такую хочу». Дикий скандал получился. Бабушка этой сказала: «Украшения подобного рода носит молодежь». Что тут началось! Эта все время у меня цепочку хватала, ваще в свою превратила. Мне, между прочим, тоже хотелось ее поносить. Вот какая мерзость! Бросила меня и удрала в моих вещах, в футболочке… Цепочку такую тоже никогда не купить, папа ее в Тунисе нарыл.

– Тебе совсем не жаль маму? – удивилась я.

– Эта мне не мать, – с вызовом заявила Алиса, – нормальная женщина никогда не бросит дочь, тем более если той предстоят экзамены. И не о чем нам тут толковать!

Хлопнув дверцей, Алиска выскочила на тротуар и была такова.

Я еще раз прокрутила в голове ее рассказ, запоздало удивилась черствости девочки и включила зажигание. Странная история! Убежать из дому в одежде и украшениях дочери? Нацепить розовую футболочку, цепочку с буквой S… Уму непостижимо! Цепочка!

Внезапно в моем мозгу вихрем пронеслось воспоминание. Двое полупьяных парней запихивают в ржавую колымагу абсолютно невменяемую бабу в халате, на ноге у нее болтается золотая безделушечка с буквой S. Не чуя под собой земли, я понеслась в квартиру к Сорокиным. На этот раз дверь открыл Ленька.

– Забыла чего? – хамски осведомился он. – Или дорогу домой не нашла?

Я вцепилась ему в плечо.

– Галка…

– Слышать не желаю это имя!

– Но…

– Уходи!

– Погоди.

– Пошла прочь!

– С Галкой явно случилась беда.

– Убирайся.

– Послушай…

И тут Ленька что есть силы ударил меня в грудь. Я, словно крошка хлеба, скинутая со стола, пролетела пару метров, стукнулась спиной о стену и, не удержавшись на ногах, упала на пол. Ленька молча захлопнул дверь. Я попыталась встать, ощутила резкую боль в спине и испугалась: неужели сломала позвоночник! Но через мгновение палка, воткнувшаяся в поясницу, исчезла, и я сумела подняться, ноги тряслись, виски ломило. Никогда до этого меня не били мужчины, впрочем, женщины тоже. До сих пор все конфликты разрешались путем переговоров.

Дыша, словно больная собака, я доползла до «Жигулей» и попыталась прийти в себя. Скорей всего, кто-то из родственников пьянчуги тоже летал в Тунис и привез ей в качестве презента ножной браслет. Вероятно, спившуюся бабу зовут Соня или Света, а может, у нее фамилия Смирнова, или эта S никак вообще не связана с паспортными данными. Да и одета она была не в красивые брючки и розовую футболочку, а в застиранный байковый халат.

Внезапно в голову пришли другие мысли. Опустившаяся, пьющая баба не станет носить на щиколотке золото, она его мигом сменяет на бутылку. Может, женщина напилась впервые в жизни?

Тревога грызла меня, словно голодная собака кость. Избавиться от мучений можно было лишь одним способом. Стараясь не прислоняться ноющей спиной к спинке сиденья, я порулила на проспект Рукавишникова. Возле девятиэтажной башни кипела жизнь.

Радуясь хорошей погоде, все неработающие жильцы выползли на улицу. Я оглядела присутствующих. И каким образом я узнаю имена парней, которые волокли бабу в халате? Спросить, что ли, у аборигенов: «Простите, кто у вас ходит в спортивных штанах, водит ржавую раздолбайку и любит покушать водочку?»

Боюсь, таким образом я ничего не выясню. Сейчас во дворе маячит штук шесть мужиков, и все как один в брюках с надписью: «Адидас». А еще вдоль тротуара выстроилась цепь старых, ободранных «шестерок» и «пятерок», да и водку здесь небось пьет каждый первый.