Вот такой он человек и журналист, Артур Пищиков. И сейчас единственная моя надежда была на него.

– Можешь определить адрес по работающей мобиле? – спросила я.

– С полпинка, – зевнул Артур. – Опять встала на тропу сыска? Бежишь гончей собакой? А что скажет полковник?

– Артурчик, сделай одолжение.

– Вечно я из-за доброго сердца страдаю и ничего за это не имею… – пожаловался в пространство Пищиков. – Ладно, давай номер, включаю компьютер.

Я живо продиктовала цифры.

– Отчего он мне кажется знакомым… – удивился Артур под мерное попискивание.

– Маловероятно, ты с моей приятельницей не встречался, – лихо соврала я.

– Угу… – пробормотал Пищиков, – эге… ага… И как люди раньше работали? Ни компа, ни сотовых. Послушаешь стариков, и слеза по небритой щеке течет. Сыскари носились собаками по Москве, три пары обуви за месяц в лохмотья изнашивали. Ну ваще! Улица Кирсарская, дом один, ориентировочно квартира три или два. Так моргает, словно между стенками находится. Хотя все же два.

– Артурчик, ты гений! – закричала я.

– Благодарность принимается в жидком виде, – серьезно ответил Пищиков и отсоединился.

Выскочив в зал, я сразу увидела Дину. И она меня тоже.

– Мы тебя ждем! – замахала руками бывшая подруга. – Поехали, надо отметить презентацию. Супер прошла!

– Извини, тороплюсь. – Я попыталась обойти хамку.

Но однокурсница оказалась проворной, она вцепилась в рукав моего платья и завелась:

– Если тебя зовут, неприлично отказываться.

– Я не могу принять предложения.

– Загордилась?

– Да! – рявкнула я. – Разбогатела и нос задрала, не желаю иметь дело с простыми людьми, общаюсь теперь лишь с олигархами, остальные в расчет не принимаются.

– Мне плевать на твой расчет, – затопала толстыми ногами Дина, – у меня собственные планы. Сказано – едем гулять, и точка!

Случись подобное не в тот момент, когда я торопилась к заболевшему Дегтяреву, думаю, я сумела бы купировать скандал. Но сейчас все мысли были заняты Александром Михайловичем, поэтому я гневно заявила:

– Я не твоя комнатная собачка! Прощай, Дина, ей-богу, мне некогда.

– Стерва, – прошипела Емельянова. – И всегда такой была, тебя все в институте ненавидели. Увела мужика у Симки Королевой… Сказано – поедешь с нами!

Я с силой отпихнула от себя сумасшедшую. Послышался треск, Дина пошатнулась и села на пол, рукав моего платья остался в ее побелевших от напряжения пальцах.

– Сволочь! Гадина! – понеслось по залу. – Мерзавка!

– Дина, успокойся, – послышалось сопрано Таси, – не стоит нервничать из-за ерунды.

– Зову ее выпить, а она…

Я выбежала на улицу, так и не дослушав, что думает обо мне Дина. Больше никогда не откликнусь на просьбы явно чокнутой Емельяновой! Я не обидела ее, просто вежливо отказалась от алкоголя и вечеринки. Но ведь нет ничего странного в том, что человек не хочет садиться пьяным за руль…

Квартира номер два оказалась на первом этаже. Я толкнула незапертую дверь, вошла в крохотную прихожую и крикнула:

– Дегтярев, ты где?

– Здесь, – прошелестело из узенького коридорчика, – на кухне.

Я кинулась на звук, очутилась в пятиметровом отсеке и сразу поняла, что жилплощадь принадлежит незамужней женщине. Ни одному существу мужского пола не придет в голову повесить на окно розовые занавески с рюшечками и поставить на шкафчик шеренгу кружек с изображением умильных котят. С другой стороны, семейная дама не оставит на самом виду пакет с прокладками и колготки.

– Как ты себя чувствуешь? – бросилась я к полковнику.

Однако не похоже, что у приятеля поднялось давление, – цвет лица у него вовсе не гипертонически-красный, а бледно-зеленый, зрачки во весь глаз, нос заострился. Не знай я Дегтярева много лет, приняла бы его сейчас за наркомана, настолько неадекватно выглядел Александр Михайлович.

Увидав меня, он попытался встать, но потерпел неудачу, его шатнуло в сторону.

– Ой, – выдохнул Дегтярев и глупо засмеялся, – штормит.

Не успев договорить, полковник начал икать.

– Ты пьян! – возмутилась я.

– Никогда не употребляю на работе, – еле сумел произнести Дегтярев. – Сама знаешь, только дома позволяю себе бутылочку пивка.

И это правда. Александр Михайлович плохо воспринимает алкоголь. Вернее, он спокойно может выпить много спиртного и не поморщится, но утром загулявший полковник будет мучиться жестоким похмельем! Кстати, ему станет плохо даже от не очень большой дозы крепкого напитка. Зная эту особенность своего организма, Дегтярев давным-давно перешел на пиво, он и впрямь никогда не смешивает службу с весельем.

На всякий случай я потянула носом воздух (господь наградил меня нюхом собаки, натасканной на взрывчатку). Если даже Александр Михайлович просто полизал рюмку из-под коньяка, я непременно учую запах. Но нет! От приятеля исходил слабый аромат лосьона после бритья, а от пиджака несло сигаретным дымом. Очевидно, полковник долго находился в компании куривших людей: либо сидел на совещании, либо в комнате для допросов. Это мне он делает резкие замечания при виде пачки моих тоненьких ментоловых сигарет, а коллегам и задержанным наш толстяк лекций о раке легких не читает.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Не знаю, – растерянно ответил приятель.

– Пришел в гости?

– Нет… Не помню…

– А кто хозяйка?

– Понятия не имею, – вздохнул полковник.

– Но ты же зачем-то сюда приехал?

– Вроде да.

– Квартира не конспиративная, – принялась я рассуждать вслух, – выглядит жилой, следовательно, тебя могли привести сюда либо личные, либо служебные дела.

– Ага, – покорно согласился Александр Михайлович и опять, словно детсадовец, добавил: – Увези меня отсюда, очень голова кружится.

– Хорошо, – быстро согласилась я, – давай попытаемся уйти.

Дегтярев попробовал встать и тут же шлепнулся назад на табуретку.

– Не получается, – растерянно заявил он.

Я выхватила из сумки телефон.

– Сейчас вызову врача.

– Нет, нет, нет, – забеспокоился полковник, – ни в коем случае.

– Почему? – нахмурилась я. – Думаю, твой организм среагировал на смену погоды. Вчера вечером лил ливень, а сегодня с утра было уже тридцать градусов жары, даже у памятника Юрию Долгорукому от такого зигзага давление заскачет.

– У меня есть предчувствие, что назревают большие неприятности, – вдруг заявил полковник. – И чем дольше я тут сижу, тем оно сильнее. Не надо врача, я смогу спуститься вниз, дай руку.

После некоторого колебания я выполнила просьбу Дегтярева. Александр Михайлович с явным трудом встал, и мы медленно побрели в сторону входной двери.

Очутившись в прихожей, я спохватилась.

– А где твой портфель?

– На кухне, – ответил полковник.

Я прислонила приятеля к вешалке и пошла назад. Меньше минуты мне потребовалось, чтобы понять: портфеля там нет.

– Нашла? – поинтересовался Александр Михайлович.

– Нет, – ответила я.

– Он должен быть там, – занервничал Дегтярев. – Я всегда ношу при себе ключи, кошелек, очки, документы.

– Может, ты забыл, где оставил портфель? – осторожно предположила я.

– Никогда ничего не теряю, – отчеканил приятель и стал похож на прежнего Дегтярева. – Я крайне аккуратен и, в отличие от некоторых, не лишаюсь ума при виде тарелки с изображением собачки.

У меня слегка отлегло от души. Слава богу, Александр Михайлович начал нападать, это верный признак хорошего самочувствия.

– Сделай одолжение, посмотри в ванной, – предложил толстяк. – Я всегда, придя с улицы, мою руки, вполне вероятно, что портфель стоит возле раковины.

Но и в крохотном совмещенном санузле не было дорогого изделия из крокодиловой кожи, подаренного полковнику Зайкой на Новый год. Машинально я пробежалась взглядом по шеренге дорогих парфюмерных и косметических средств – сплошь новинки лучших фирм, – затем шагнула в сторону одной из комнат.

– Туда я не заглядывал, – остановил меня Дегтярев.