– Повесилась! Не, ее застрелили! – волновались соседи.

– Без комментариев, – буркнул оперативник.

– Серега, я покурю? – спросила женщина и поставила портфель полковника у своих ног.

– Пяти минут тебе хватит? – занервничал Сергей. – Не волынь, Катерина Михална!

– Я быстро, – заверила Екатерина и чиркнула зажигалкой.

Толпа стала медленно подступать к тетке.

– Хотите чайку?

– Может, бутербродов приготовить?

– Ой, бедные, сутками работаете, – запричитала женская часть собравшихся.

– Чего гундеть? – вступил в разговор здоровенный мужик, подпиравший стену дома. – И правда, принесите людям пожрать.

– Ща слетаю, – пообещала одна из женщин и исчезла в подъезде.

Я с тоской смотрела на портфель Дегтярева. Близок локоток, да не укусишь. Даже если я сумею незаметно подобраться, схватить кейс и исчезнуть, Екатерина Михайловна сразу обнаружит пропажу, поднимет крик…

Внезапно во дворе появился мужчина лет шестидесяти, одетый, несмотря на теплую погоду, в серый плащ и шляпу.

– Во, Андреич чапает, – хихикнула девочка-подросток, – сейчас всем головомой устроит.

Дядечка не спеша подошел к толпе, поставил на тротуар свой портфель и противным, по-бабьи визгливым голосом осведомился:

– По какому поводу митинг?

– Тебя спросить забыли, – ответила одна из баб.

– Караваева, – не замедлил отреагировать Андреич, – когда долг по квартплате погасишь?

– Явилась народная совесть… – пробурчала Караваева.

– Бутерброды готовы, – закричала худенькая женщина, выскакивая из подъезда. – Эй, ребята, налетай!

Во дворе началась суматоха. Караваева ругалась с Андреичем, Екатерина Михайловна взяла один бутерброд и пошла в сторону детской площадки, где на деревянном столике, словно по волшебству, появилась банка растворимого кофе, чайник и несколько кружек. Часть баб потянулась за ней, мужики обступили Сергея…

С самым невинным выражением на лице я схватила портфель Андреича, подошла к кейсу Дегтярева и мгновенно произвела обмен. На первый взгляд портфели очень похожи, и только потом становилось понятно: у полковника дорогой вариант, настоящая крокодиловая кожа, а у местного правдоруба дешевая поделка из дермантина. Но я очень надеюсь, Екатерина Михайловна сразу не разберется, что произошло, я успею дойти до машины, прежде чем Андреич обвинит ее в воровстве.

Богиня удачи взяла меня под свое крыло – никем не замеченная, я уселась за руль и унеслась с места происшествия. Даже если менты открывали кейс и нашли там документы на имя Дегтярева, все равно улики «убежали». Попробуй теперь докажи, что он находился в квартире! Конечно, это некрасивый поступок, но я же не чужую вещь украла – взяла портфель полковника.

Слегка успокоив так совесть, я поехала в сторону Ленинградского шоссе, и тут меня испугал резко зазвонивший телефон.

– Кто? – спросила я, придерживая трубку плечом.

– Кондратьев, – прозвучало в ответ.

– Фу! – выдохнула я. – Чего тебе?

– Да вот, – как-то странно ответил заместитель Дегтярева, – решил узнать, что полковник поделывает?

– Он на рыбалке, – бойко заявила я, – окуней таскает!

– Его мобильный не отвечает.

– Наверно, забыл зарядить аппарат.

– Не выходит на связь, – зудел Виктор, – ничего не приказывает, пропал…

– Вы с Александром Михайловичем перезванивались?

– Ну… да, – признался Витька. – Скажи, а почему ты спрашивала про Кирсарскую?

– Я?

– Ты.

– Когда?

– Некоторое время назад.

– Не помню, – соврала я.

Витька тяжело вздохнул.

– Хватит притворяться. Я с самого начала подозревал, что он тебя привлек. Конечно, я уважаю полковника, но он совершенно не способен работать один. Черт бы этого Тёму побрал! Александр Михайлович из-за него в это дело полез.

Я перестала соображать, о чем идет речь.

– Про какого Тёму ты говоришь?

– Да про сыночка его!

– Парень преспокойно ремонтирует дом, – сообщила я Виктору. – Вплотную занялся покраской, побелкой и прочим. Сейчас, правда, временно притормозил – убыл в командировку.

– Черт бы побрал детку! – взвизгнул Витька.

– Чем он тебе не угодил? – поразилась я.

В трубке повисла тишина, потом Кондратьев устало сказал:

– Можешь приехать ко мне домой? Поговорить надо.

– Вроде поздно, у тебя, наверное, теща спать легла.

– Разве эта гидра раньше двух угомонится? – зло перебил меня Витька. – Шастает и шастает через нашу комнату – то ей пить, то в туалет охота. Никакой семейной жизни, Ленка меня отпихивает, боится, мамочка чего увидит, а та нарочно ходит – змее в кайф людям мешать. И ведь предлагал ей комнатами поменяться, вежливо просил: «Дорогая Галина Михайловна, давайте мы в вашу десятиметровку переберемся, а вы в нашей спите». Но нет! Уперлась и давай ахать: «Никогда детей в теснотищу не поселю! Сама помучаюсь, лучше задохнусь в чулане, чем причиню вам неудобство!» И опять мимо нашего дивана шмыг-шмыг-шмыг… Падла! Ты в квартиру не звони, запаркуйся во дворе и мне на мобилу смс сбрось, тут же спущусь. Сколько тебе времени надо?

– Думаю, полчаса, – пообещала я.

– Хороша игрушечка, – засопел Кондратьев, влезая в мою малолитражку, – не отказался бы от такой.

– Зачем тебе женский вариант? – пожала я плечами. – Несолидно.

– Мне с двумя спиногрызами ваще никакой не светит. Вся зарплата в унитаз идет, – заявил Витька. – Курить можно?

– Пожалуйста, – милостиво разрешила я.

Кондратьев вытащил из кармана пачку. Я покосилась на нее – однако, дорогие сигареты для парня, жалующегося на постоянное отсутствие средств. Если в семье считают копейки, мужчина должен сухой навоз в газету заворачивать.

– Круто тут у тебя, – все восхищался машиной Витька. – Кондиционер, всякие штучки… А у меня…

– «Бентли» шикарнее, – перебила я нытика, – «Роллс-Ройс» еще дороже, а в машине султана Брунея покрышки натянуты на золотые диски, украшенные брюликами. Нет предела совершенству. Гиблое дело гнаться за роскошью.

– Мы, нищие людишки, ездим на метро и…

– Ты звал меня, чтобы спеть песню о своем бедственном положении? – не выдержала я. – Вроде ты не инвалид, руки-ноги на месте. Мало получаешь? Ищи другую работу. Слава богу, в Москве живешь, каждой фирме охранники требуются.

Витька скорчился так, словно глотнул неразведенный лимонный сок.

– Очень уж ты резкая. Скажешь, как плюнешь. Вот полковник и полез в стремное дело. Имей он дома уважение и ласку от жены, то…

– Мы с ним друзья!

– А то никто правды не знает, – заржал Витька. – Помнишь, Дегтяреву медаль вручали, и вы все приперлись? Семейка Адамс! Хорошо хоть собак дома оставили!

– Было дело, – пожала я плечами. – А что? У Александра Михайловича случился редкий праздник, мы захотели в нем поучаствовать.

– Даже генерал заметил, говорил потом: «Сынок-то у полковника, который Аркадий, просто копия папаши».

Я поперхнулась. Ну конечно, Кеша и Дегтярев просто клоны. Аркадий высокий, худой, темноволосый и с карими глазами, практически никогда не выходит из себя, а если вам удастся разозлить адвоката, то он, и без того бледный, становится просто синим и начинает шипеть, как разбуженная в недобрый час кобра. Александр Михайлович, если честно, похож на хомяка-переростка. В юности полковник, кажется, имел русый цвет кудрей, точнее не скажу, потому что уже давно макушку Дегтярева украшает лысина, по бокам которой свисает нечто, напоминающее бахрому от пледа, пожеванную собаками. Глаза у приятеля голубые, а в гневе они сереют, и сам полковник делается похожим на перезрелый помидор. К тому же он всегда орет дурниной. Кеша ест мало, в основном налегает на салаты; полковник, коли его не отогнать от холодильника, слопает все с полок. Первый пьет виски, второй только пиво. Один обожает носиться по городу и легко нарушает правила дорожного движения, другой плюхает со скоростью сорок километров в час, вися на руле. Ну согласитесь, трудно найти более похожих людей, стопроцентно они – отец и сын.