Я вновь начал рыться на полке и довольно быстро нашел-таки серо-красную пачку с надписью «Сода», вот только содержимого в ней было мало, не набралось и четверти стакана. Решив, что лучше столько, чем ничего, я высыпал порошок к маслу, а сверху накидал тонко нарезанный лимон. Может быть, нужно добавить больше цитрусовых, но тогда пирог может стать излишне кислым. Муки я насыпал три стакана и впал в задумчивость. Где тесто? Из памяти выплыло слово «месить». Вздохнув, я опустил пальцы в кастрюльку и попытался склеить воедино ингредиенты. В принципе получалось неплохо, одна беда – сильно мешал брусок масла, он никак не желал соединяться с основной массой и выскальзывал из пальцев. Но я в конце концов сумел справиться с бедой, подсыпая постоянно муку, и в результате получил гору мелких крошек. Утерев пот со лба, я понял, что в содержимое кастрюльки следует добавить воды, вот тогда все расчудесно трансформируется в монолитный ком. Слава богу, с водопроводом в Москве проблемы нет. Я влил кружку воды в кастрюлю и яростно заработал пальцами, эффект превзошел мои ожидания, крошево растворилось. Но теперь в кастрюле плескалось нечто, похожее на жидкую грязь.

И тут меня охватил азарт. Если малограмотные бабы способны печь пироги, то неужели я, человек с энциклопедическим образованием, не сумею справиться с тестом! Случались в моей биографии задачки и посложней!

Ловко манипулируя мукой и водой, я сумел получить серый, слегка липкий шар и ощутил себя полководцем Кутузовым, только что разгромившим армию Наполеона. Так, что еще указано в рецепте? «Натрите тесто на терке, предварительно произведя заморозку». У меня потемнело в глазах. Нет, это чистейшее издевательство! Ведь я уже имел кастрюлю крошек, за каким чертом составитель инструкции сначала требует все слепить, а затем вновь разломать монолит? Где маменька нарыла сей рецептик? И что нужно охлаждать: будущий пирог или терку? Автор не владеет русским языком!

Чертыхаясь сквозь зубы, я сунул в морозильник и терку, и тесто, потом наградил себя чашечкой кофе, вынул застывший конгломерат и попытался настрогать его. Вы когда-нибудь елозили по терке холодным бильярдным шаром? Если нет, то и не пытайтесь, ни малейшего удовольствия от процесса не испытаете. Я ободрал костяшки правой руки, многократно ронял липкую льдину, погнул хлипкую терку, но добился своего.

Далее оставалась ерунда.

«Насыпьте часть теста в форму». Легко. «Сверху намажьте любимое варенье». Но я терпеть не могу варенья, и его на кухне нет. Однако не станем унывать, откроем еще банку сгущенки и нальем на тесто. «Засыпьте оставшиеся крошки». Плевое дело. «Поставьте в духовку, готовность проверяйте спичкой».

Из глубины души вновь поднялась волна раздражения. Как это, проверять готовность спичкой? Зажечь ее, и дальше что? Коим образом женщины разбираются в кулинарных книгах? Решив бороться с проблемами по мере их поступления, я впихнул тяжелую форму в духовой шкаф и упал на стул.

Не успел я перевести дух, как в кухню вплыл сильный запах дорогого мужского одеколона, а за ним появилось маленькое, вертлявое существо, похожее на кузнечика, – это и был Монти.

– Ванечка! – обрадовался богом данный кузен.

Простите, я не силен в определении родственных связей. Кем мне приходится брат мужа матери? Двоюродным отчимом? Сводным дядей? Но в случае обретения статуса столь значимого лица Монти получает право делать замечания «сыночку» или «племяннику», уж лучше считать его кузеном, так мы с ним будем на равных. Правда, справедливости ради следует добавить: Монти не чванлив, не вреден, он просто идиот.

– А пирожок готов? – заискивающе осведомился кузен.

– В печке стоит, – сурово сообщил я.

Монти выпучил и без того выпуклые глаза.

– Ванечка, у вас в квартире голландка? И где она находится? В гостиной? Надо же! Я до сих пор не заметил ее.

– Я имел в виду духовку.

– А! Понимаю! Вначале ты пошутил? Про печку?

Я кивнул:

– Да, решил слегка позабавиться.

Монти залился счастливым смехом, пошел к окну и уронил на пол заварочный чайник. Симпатичная фарфоровая безделушка беззвучно развалилась на несколько кусков.

– Ой, беда, – пригорюнился Монти, – Николетта расстроится! Ну почему я такой неловкий!

– Если сейчас уберем осколки, маменька даже не заметит, что посуды стало меньше, – пожал я плечами, – она совсем не обременяет себя хозяйством и не пересчитывает утварь.

– Правда? – обрадовался Монти.

– Конечно, – кивнул я, – достанем из шкафа другой чайник и забудем о мелком происшествии.

Блестящие глаза кузена, похожие на очи спаниеля с больной щитовидной железой, уставились на меня.

– Ванечка, – с придыханием заявил Монти, – ты такой умный! Мне бы и в голову не пришло прятать осколки. Как хорошо, что судьба нас свела, ты мой добрый ангел. А как убрать остатки чайника?

Теперь понимаете, что я имел в виду, называя кузена идиотом?

– Руками, – начал я вводить в курс дела Котика, – замести на совок!

Продолжая говорить, я принялся озираться: ей-богу, не знаю, где у маменьки веник. Вроде имелась метла с длинной ручкой. Интересно, где она? На первый взгляд никаких метел на кухне нет, впрочем, может, Николетта полетела на ней в гости?

– Ой, Ванечка, – прошептал Монти, – смотри, что вышло!

Я обернулся и ахнул. Монти сидел на корточках около невинно убиенного чайника, держал в правой руке острый осколок, из пальцев кузена капала кровь.

– Монти, ты порезался!

– Полагаешь?

– Разве тебе не больно?

– Ну, в общем, да, – промямлил он.

– Сейчас же сунь ладонь под холодную воду, – велел я и ринулся к аптечке.

Спустя десять минут Монти, полюбовавшись на пластырь, которым я заклеил порез, с чувством произнес:

– Ванечка, около тебя я ощущаю себя совершенно никчемной личностью. Ты мой кумир, образец для подражания. Все знаешь, все умеешь, водишь машину, работаешь детективом, общаешься с самыми красивыми женщинами. А я! Сейчас бы кровью истек! Откуда ты узнал, как правильно обрабатывать жуткие раны?

Я слегка смутился от обилия комплиментов.

– Монти, у тебя крошечный порез, завтра от него и следа не останется.

– Может, все-таки сделать противостолбнячный укол? – занервничал кузен.

– Право, не стоит!

– Как скажешь, Ванечка, – покорно согласился Монти, – ты мой маяк! До тебя я не имел настоящих друзей и сейчас каждое утро и вечер говорю: «Боже, спаси Ванечку».

Ну, можно ли злиться на Монти? Полнейшее добродушие обезоруживает.

Внезапно в кухне запахло горелым, я живо открыл духовку, потом, предусмотрительно натянув толстые стеганые варежки, вытащил форму и был приятно удивлен. Пирог смотрелся очень симпатично, он получился ровно-коричневого цвета и пахнул, словно свежее печенье.

– Ванечка, – взвизгнул Монти, – это ты сделал?

– Да, – с гордостью ответил я.

– Ради меня!

– Конечно, Монти.

– Ванечка!!! Ты гений! Лучший кондитер в мире! Я должен всю оставшуюся жизнь благодарить тебя, – зачастил Монти, потом вскочил и взялся правой рукой за форму.

– Осторожно, – закричал я, – горячо!

Но поздно! Монти побледнел.

– Ай! Как больно!

– Немедленно сунь пальцы под холодную воду, – опять приказал я и полез в аптечку.

Николетта безалаберна до неприличия, но в лекарствах у нее армейский порядок, у маменьки определенно должен найтись спрей от ожогов.

Спустя еще пять минут Монти простонал:

– Ванечка, у меня кружится голова.

– Ступай, дружочек, в спальню, – тоном убеленного сединами старца, наставляющего трехлетку, сказал я, – ляг на диван и спокойно полежи, целее будешь.

– Ты считаешь?

– Да.

– Но я хотел помочь накрыть на стол! По-моему, неприлично заставлять тебя так хлопотать ради меня!

– Спасибо, Монти, думаю, я сам справлюсь. Когда придет Алена?

– Через полтора часа.

– Замечательно, у нас есть время, чтобы привести нервы в порядок. Соберу на стол и разбужу тебя.