– Больно! – закричала Глафира.

В ее глазах появились слезы.

– Хорошо, – протянул Свин.

Потом он вытер лицо певицы париком, с удовлетворением посмотрел на испорченный макияж и отчеканил:

– Ты – никто! Слабо воющая кукла без мозгов. Я тебя сотворил, я тебя и убью. Фанерщица! Звезда, блин! Кошка мяукающая! Дать бы пинка, да денег потраченных жаль. Молчать, сука! Лися!

– Я здесь! – пискнул стилист.

– Еще раз без меня имидж менять надумаешь…

– Понял, понял.

– Ступай, нанеси ей макияж заново, – велел Свин.

Глафира, разрыдавшись, упала на диван.

– Не пойду.

Семен с силой ущипнул ее за голую руку.

– Двигай, уродина, концерт скоро, хорош истерики гонять, журналистов тут нет.

– Мне плохо!

Свин со всего размаха отвесил певице оплеуху.

– Теперь лучше?

Глафира захлебнулась слезами.

– Не бей ее, – закричала я, кидаясь к Свину, – она уже идет грим накладывать!

Но Глафира уперлась.

– Нет, – прошептала она, – не хочу, я устала, заболела! Нет.

Свин снова поднял руку, я повисла на продюсере.

– Стой, ты ей синяков наставишь перед концертом.

Мужик опустил карающую длань и пнул Глафину ботинком в бок.

– Шевелись, суперстарина! Поющая коза!

Я кинулась к Глафире:

– Вставай, милая, он тебя убьет. Сейчас не надо капризничать. Ты звезда, спору нет, но у него деньги. Идем, солнышко, ну, поругались, с кем не бывает, пошли!

Лепеча всякие глупости, я подняла Глафиру и повела ее за стилистом.

– Я его убью, – прошептала она, – пырну ножиком в сердце, скот! Сволочь!

– Обязательно, – тихо ответила я, – но не сейчас, не здесь же, при всех.

– Ты мне поможешь, – в полной отключке бормотала Глафира, – да? Скажи? Давай его вместе зарежем? Соглашайся, а то я не пойду краситься!

– Конечно, милая, – успокоила я ее, – обязательно, похоже, в этом вопросе я большой профессионал.

Самое интересное, что в концертный зал мы приехали вовремя. Глафира казалась совершенно спокойной, от истерики и следа не осталось. Глаза певицы ярко сверкали, на щеках играл румянец. Весело улыбаясь, она шла по коридору, то и дело кивая знакомым:

– Привет, котик! Здравствуй, лапа! О, Муся, ты шикарно выглядишь.

Я тащила портпледы и сумку, чувствуя, как в спине возникает боль, к тому же мне отчаянно захотелось спать, зевота просто раздирала рот.

Войдя в гримерную, Глафира села на стул и уставилась в зеркало, мне предстояло вытащить концертное платье и отгладить замявшиеся складки. Никакого энтузиазма предстоящая работа у меня не вызывала.

– Глашенька, – влез в комнату худенький парнишка с бумагой в руке, – ты у нас вторая, поторопись.

Глафира, только что преспокойно корчившая рожи зеркалу, подскочила на стуле.

– Что ты сказал, Мотя? А ну повтори!

– Идешь второй, – испуганным голосом проговорил юноша.

– Я? Интере-есно, – протянула Глафира, – очень здорово! Вторая! Я?! Вторая??! С ума сошел!!! Но я закрываю концерт!

– Это невозможно, – просвистел Мотя, – на закрытии выступают «Баблз».

– «Баблз» последние? – взвыла Глафира. – Да кто их знает?! Нет, Мотя, это тебе так с рук не сойдет. Я не сирота, у меня Свин есть.

– Но… – начал было Мотя.

– Молчать! – рявкнула Глафира и схватила мобильный.

В ту же секунду Мотя, выкрикнув: «Ну, я тебя предупредил!» – выбежал из гримерной.

– Немедленно приволоки его назад! – завопила Глафира. – Танька, шевелись!

Я понеслась было за Мотей и тут же растерялась. Длинный коридор изгибался во всех направлениях, буквально через пару шагов от гримуборной Глафиры он разваливался на два рукава. Я не узнала, куда направиться.

– Мотю не видели? – спросила я у полуголой девицы с размалеванным лицом.

– Он вроде за сигаретами двинул, – хрипло ответила она.

– А где тут буфет?

– Ну… на этаж ниже, только не стоит туда ходить, – зачирикала девица, – там одна дрянь, бутерброды с копченкой и спрайт. Лучше уж воды простой попить, у лифта кулер стоит.

– Я есть не хочу, мне Мотя нужен.

– Сказала же тебе, что он за сигаретами пошел.

– Разве их не в буфете продают?

Девчонка секунду молча смотрела на меня, потом засмеялась:

– «Сигареты» – это название группы. Они вроде в седьмой переодеваются.

Я продолжила поиски. «Сигареты» отправили меня к Розе, та отослала к «Привидениям»… Обежав почти все закулисье, я вспотела, но возвращаться к Глафире с сообщением о том, что не нашла Мотю, было просто невозможно.

– Водички хочешь? – неожиданно предложила стройная женщина, втиснутая в очень узкие и короткие брючки. – Чего тут мечешься, словно ошпаренная кошка? Выпей минералочки и успокойся!

Огромное чувство благодарности просто переполнило душу. Я схватила протянутую бутылку, отхлебнула из горлышка и простонала:

– Ну спасибо!

– Нема за що, – улыбнулась незнакомка, – ты кто такая? Первый раз вижу.

– У Глафиры служу.

В глазах собеседницы вспыхнул огонек.

– Да? Кем же? На подпевку и пританцовку ты мало похожа. Неужели Глафира Лисю на тебя поменяла? Я угадала? Ты стилистка?

– Нет, – усмехнулась я, – мой социальный статус намного ниже, я всего лишь горничная. Глажу вещи, варю суп, сопровождаю Глафиру.

Брови женщины поползли вверх.

– Домработница? В джинсах от «Прада»?

– Мне их Глафира подарила, похоже, она добрая.

– Добрая? – рассмеялась новая знакомая. – Ну ты и сказала! Вообще, откуда ты явилась? Зовут как?

– Считай, что ниоткуда, – начала было я, но потом, вспомнив инструктаж, быстро добавила: – Из деревни под Тюменью, а зовут меня Таня.

– Я Ира, – сказала женщина, – ты поосторожней с Глафирой.

– Почему?

– У нее ни одна прислуга больше месяца не держится!

– Да?

– Ага, – подхватила Ира, – денег она людям не платит, работать заставляет без выходных, вечно орет, вот и бегут от нее сломя голову. Ты зарплату понедельно требуй – и увидишь реакцию. Глаша людей выгоняет вон и бабок не отдает.

– Глафира хороший человек, – возмутилась я, – просто она устает очень и срывается.

– Ой, не могу, – скорчилась Ира, – хорошая! Когда лежит маникюром к стене.

– Добрая, – решила не сдаваться я, – знаешь, она подобрала на дороге совершенно незнакомую женщину, приютила ее, накормила, одела.

– Это Свин ей новый пиар-ход придумал, – взвизгнула Ирина, – а ты озвучиваешь! Ну, Сенька! Во дурак! Такому про Глашку никто не поверит. Конечно, публика дура, но есть же предел! Глафира – добрая самаритянка! Уржаться можно.

– Это чистая правда, – с жаром воскликнула я, – на моих глазах дело было!

– Значит, коньяка насосалась, – подвела черту Ира, – в невменяемом состоянии была.

– Она не пьет!!!

Ира хлопнула себя по бедрам, обтянутым голубыми брюками.

– Понимаю твое горячее желание представить хозяйку в лучшем свете, но сама ведь сейчас сказала, что работаешь у нее всего ничего. А я Глашку не первый день знаю. Она алкоголичка. Впрочем, тут многие ширяются, нюхают и с бутылкой обнимаются. Оно и понятно, ты попробуй поживи в таком ритме, поулыбайся всем, поработай, как лошадь. Ясное дело, стимуляторы понадобятся! Это нормальное явление! Только Глафира…

Внезапно я разозлилась. Ну до чего же противные люди за кулисами.

– Глаша не пьет, она коньяк в раковину выливает!

Глаза Иры замерцали, как у голодного тигра.

– Врешь!

– Нет, просто ей Свин такой имидж придумал! – объяснила я.

Несколько минут я лепетала без остановки, но потом спохватилась:

– Ты Мотю не видела?

– К Глафире пошел, – медленно ответила Ирина.

– Слушай, объясни, кто за кем выступает, это принципиально?

– Конечно, – улыбнулась Ира, – если тебя в начало ставят – второй, третьей – значит, не уважают. А закрывает концерт самая большая звезда. Ясно?

– Да, – кивнула я, – теперь да! Спасибо, побегу.