Брюнетка вдруг приветливо улыбнулась.

– Давайте гляну. Лена, принеси женщине воды.

– Вам с газом? – оживилась Лена.

– Ой, не стоит беспокоиться.

– А мне приятно вас угостить, – прищурилась она, – к нам редко нормальные люди заглядывают, в основном одни фуфырлы, правда, Кать?

– Часы из старой коллекции, – сообщила та, – такими у нас давно торгуют. Хотя, может, ваша подруга купила их за границей. Камни настоящие, бриллианты чистой воды. Ремешок по спецзаказу сделан. Видите, камушков десять штук, а в базовом варианте всего два брюлика.

– Можно заказать ремешок?

– Конечно, – кивнула Лена, – денежки отстегнете, сделают что угодно, хоть крокодилу в брюхо будильник вставят. Некоторые такое хотят!

– Соответственно повышается и цена, – подхватила Катя.

– А за эти сколько?

– Надо бы ювелира позвать, – протянула Катя, – чтобы точно сказать. Только Олег Моисеевич сегодня после четырех будет. Вы придите попозже. Когда речь об эксклюзиве идет, лучше с ним посоветоваться.

– Ну хоть примерно скажите!

Катя задумчиво почесала бровь.

– Пятьдесят тысяч много. Думаю, около двадцати. Но Олег Моисеевич оценит камни и тогда назовет точную цену.

– Спасибо, – с трудом приходя в себя, кивнула я.

– К пяти подгребайте, – улыбнулась Лена, – до оценки не отдавайте, можете прогадать.

Оказавшись на душной улице, я изо всех сил прижала к себе ридикюльчик. Господи, а ведь чуть было не отправила часики в помойное ведро. Надо немедленно ехать туда, где жила Елизавета Марченко. Скорей всего ее муж Роман вместе с девочкой Машей дома.

Еле дыша от напряжения, я спустилась в метро, добралась до бывшей родной станции, потом села на автобус и, проехав мимо своего дома до другого конца длинной Горской улицы, вылезла возле здания с номером четыре.

Дверь мне открыл круглолицый парень. Учитывая, что Елизавета трагически погибла сегодня рано утром, юноша вел себя более чем странно. В одной руке он сжимал бутылочку пива, а на лице его гуляла радостная улыбка. Из глубины комнаты доносились раскаты смеха и музыка.

– Вы к маме? – спросил парень и икнул. – Извините, она на дачу уехала.

Я слегка растерялась, но потом спросила:

– Марченко тут живут?

– Точняк, – кивнул юноша. – Мы Марченко. Все: мама, я, Серега, и Нинка. Именно Марченко.

Я с неодобрением покосилась на бутылку пива. Скорей всего милый мальчик добавил туда водочки. Ну и ну, еще обед не наступил, а парнишка уже нагрузился.

– Полное право имею отдыхать в свободный день как хочу, – пошел в атаку Серега, – если мать вас не предупредила, что уезжает, и заказ не выполнила, то я совершенно ни при чем. Промежду прочим, день рождения у меня.

Я окончательно расстроилась. Неужели из милиции еще не сообщили родственникам о кончине Елизаветы? Ну и ситуация.

– Простите, а Маша с папой дома?

Сережа выпучил пьяноватые глазки:

– Кто?

– Девочка, маленькая, четырех лет. Маша Попова. Она сегодня из Праги приехала с отцом.

Глаза парня совсем вылезли из орбит. Он отступил на шаг.

– Кто?

– Дочь Елизаветы Семеновны Марченко, Маша. Мы с ней в одном купе ехали, – объяснила я, – очень симпатичная девочка, говорливая.

– Кто говорливая? – отчего-то шепотом спросил Серега.

– Маша Попова.

– Маша Попова?

– Да, – я стала потихонечку вскипать, – именно Маша и именно Попова! Дочь Елизаветы Семеновны Марченко!

– Чья дочь?

Ну надо же так наклюкаться! В полдень! Что же с Серегой станет к ужину?

– Елизаветы Семеновны Марченко!

– Маша?

– Да!!

– Лизка?!

– Да!!!

– Маша с Лизой???

– Абсолютно верно.

– Машке четыре года?

– Ну так она сама сказала.

– Сама?!

– Естественно! А что вас так удивляет? Дети к трем годам начинают вполне прилично изъясняться.

Серега уронил бутылку. Из горлышка выплеснулась на коврик светлая жидкость. В прихожей резко запахло пивом.

– Где же вы их встретили, а? – полным ужаса голосом воскликнул Сергей.

Я удивилась. Кажется, парень настолько испугался, что моментально протрезвел.

– В купе скорого поезда Прага – Москва. Я села в Вязьме, а они, похоже, ехали из столицы Чехии, впрочем, точно не скажу…

– Нина, – заорал Сергей, – сюда, скорей!

В коридор выскочила хорошенькая девушка, похожая на лисичку. Рыжие волосы, острый носик, уголки глаз слегка приподняты к вискам, на треугольном личике хитрое выражение.

– Что ты орешь! – сердито воскликнула она. – Немедленно бросай пить, совсем дурной становишься.

Но Серега, не слушая ее, стал тыкать в меня пальцем, бормоча:

– Она… Машку с Лизкой видела… в Праге… вот… рассказывает!

Нина нахмурилась, глянула на упавшую бутылку, помрачнела еще больше, затем поманила меня пальцем:

– Идите сюда.

Я обрадованно пошла за ней в глубь квартиры. Нина выглядела абсолютно трезвой и вполне здравомыслящей.

Приведя меня в небольшую комнату, она сказала:

– Уж извините, Серега второй день гуляет, день рождения справляет, никак не успокоится. Вы к маме?

Я набрала полные легкие воздуха и начала рассказ. Чем дольше я излагала историю, тем больше менялось лицо Нины. Когда я, вытащив часики, положила их на стол со словами: «Это все», – девушка лишь прошептала:

– О боже!

– Понимаю, – кивнула я, – мне очень неприятно быть вестницей несчастья. Ехала к вам абсолютно уверенная в том, что соответствующие органы уже сообщили родственникам о внезапной кончине Елизаветы Марченко. Ей-богу, поняв, что вы ничего не знаете, я испытала сильнейшее желание удрать, но ездить туда-сюда, имея на руках часы стоимостью в квартиру, просто побоялась. Еще раз извините, и до свиданья.

– Стойте, – прошептала Нина, – не уходите. Я должна позвонить маме, немедленно. Господи, этого не может быть! Маша! Как она выглядит?

– Ну… обычная девочка, но говорливая, а что, ее нету дома? – удивилась я.

Нина неожиданно закрыла лицо руками и глухо сказала:

– Ее давно нет, уже три года.

– Вы что имеете в виду? Она живет не в Москве?

Нина вскочила, бросилась к телефону, потом, не набрав номера, кинулась к книжным полкам, выхватила альбом, перелистала его и ткнула мне под нос одну страницу.

– Скажите скорей, это она?

– Кто? – тихо спросила я, разглядывая изображение лысого, толстого младенца, похожего на маленького китайца. Огромные щеки подпирали глаза, превратившиеся в щелочки. Ручки в перевязочках, ножки – сарделечки…

– Это она? – настойчиво требовала ответа Нина. – Машенька?

– Сколько ей тут? – поинтересовалась я.

– Восемь месяцев.

Ей-богу, в этой квартире живут странные люди. Один пьет с утра, другая, похоже, не вполне нормальна. Ну как я могу опознать ребенка? Сейчас Машенька милое, темноволосое, кудрявое существо с ясными, карими глазками.

– Может, у вас найдется более поздняя карточка? – робко спросила я.

Но Нина уже не слышала меня, она говорила по телефону.

– Давайте посмотрю другие снимки Маши, – еще раз предложила я, увидев, что Нина отсоединилась. – Дети очень быстро меняются.

– Сейчас приедет мама, – невпопад ответила Нина, – а фотографий нету.

– Совсем?

Нина кивнула.

– Маша пропала три года назад, а Лиза… Впрочем, давайте подождем. Маме с дачи меньше часа ехать.

Почти час мы с Ниной ждали хозяйку дома. Наконец та влетела в квартиру и с ходу устроила мне допрос. Потом, слегка успокоившись, сказала:

– Меня зовут Роза Михайловна, нам надо поговорить.

– Да, конечно, – кивнула я.

– Сначала вы меня послушайте, – нервно велела она, – а уж после остальное обсудим.

Честно говоря, я не понимала, что еще тут можно обсуждать, но не стала перечить разволновавшейся Розе Михайловне. А та начала обстоятельный рассказ.

Семья Марченко всегда жила очень хорошо и этим отличалась от многих московских семей. Отец был директором продуктового магазина. Ясное дело, что в советские времена материальное благополучие семейства казалось незыблемым, поэтому супруги Марченко позволили себе иметь несколько детей. У них росли девочки, Лиза и Нина, а напоследок появился мальчик, Сережа. Их мать, Роза Михайловна, могла не работать, но она не хотела становиться домашней хозяйкой. Роза Михайловна была портнихой от бога. Работала она раньше в простом ателье, но имела отнюдь не простых клиентов, а элитных. Кто только не бывал в примерочной кабинке у приветливой Розы. Певицы, балерины, дамы-профессорши и даже кое-кто из жен членов правительства. Последние, правда, обслуживались в спецателье, там трудились тщательно проверенные КГБ мастерицы. Имея безупречную анкету, они зачастую были заурядными портнихами, без фантазии. А Розочка работала с упоением и из простого ситца шила невероятные наряды, оттого к ней всегда змеилась очередь.