– Развлеки его по полной программе, – велел директор, – он нам нужен. Сначала пусть песни послушает, потом в ресторан его отведи.
Антонов кивнул, взял билеты и отвез провинциала в Концертный зал. Второе отделение открывала Маша. Она слегка пополнела, но выглядела потрясающе.
– Экий персик, – причмокнул губами провинциал, – красотка первый сорт. Эй, ты куда?
– В туалет, – шепнул Миша, – живот прихватило.
Использовав все свое обаяние и приложив к нему некую сумму, Антонов проник в гримерку к бывшей любовнице. Та встретила Михаила равнодушно.
– Зачем пришел?
– Просто так, – слегка растерялся Миша, – посмотреть на тебя.
– Посмотрел? – прищурилась Маша. – Теперь вали отсюда в…
Сообщить адрес, по которому следовало отправиться бывшему возлюбленному, певица не успела. Дверь распахнулась, появилась пожилая женщина с девочкой на руках.
– Очень уж Лаура плачет, – тихо сказала нянька, – к вам просится!
Маша слегка покраснела, но потом сказала:
– Ладно, Нина Ивановна, оставьте девочку и идите.
Антонов во все глаза уставился на малышку, Маша обняла дочь и поправила огромный бант, украшавший волосы ребенка.
– Это моя дочь! – воскликнул Миша.
– Да пошел ты… – буркнула Маша. – Лаура только моя. Три года с тобой не виделась, и еще бы сто лет не встречаться.
В общем, разговора не получилось. Миша ушел, но с тех пор его стала терзать совесть. Сын Костя и дочка Лана оказались очень похожи на Анну – светловолосые, белокожие, с прозрачно-голубыми глазами. Дети, рожденные в законном браке, обрели и материнский ровно-холодный характер. А Лаура показалась Мише похожей на него. Антонов был смуглый брюнет, и малышка даже в столь раннем возрасте имела роскошные смоляные кудри, глубокого тона карие глаза. Можно было посчитать Лауру копией цыганки Маши, но Михаил мигом решил: девочка – его копия.
Промаявшись пару недель, Антонов приехал к Маше и заявил:
– Ты не имеешь права лишать меня общения с дочерью.
Маша скривилась:
– Она Иванова, а не Антонова.
– Но ведь Михайловна! И названа в честь моей сестры!
– Просто так записала отчество, – пожала плечами певица, – а имя нравилось давно.
– Не будь жестокой! – взмолился Миша.
– Ладно, – кивнула Маша, – переезжай к нам.
– Но у меня есть семья! – воскликнул Миша.
– Приходящий папа нам не нужен! – рявкнула певица. И повторила давние слова: – Выбирай: либо я, либо она.
– Послушай, – попытался урезонить гордячку Антонов, – девочке нужен отец…
– Либо я, либо Анна!
– Буду помогать материально.
– Отлично, можешь платить алименты Анне, – усмехнулась Маша.
– Я не могу развестись с женой. Пойми, у нас дети!
– Не знала, что Лаура котенок, – оборвала Михаила бывшая возлюбленная.
Разговор зашел в тупик и закончился гневным заявлением певицы:
– Тебя сюда никто не звал, пошел вон!
Антонов удалился и попытался забыть Машу с Лаурой.
Шли годы, Михаил Петрович разбогател, стал успешным бизнесменом, а вот Маша совершенно исчезла с подмостков. Пару раз Антонов хотел пойти на концерт с ее участием, велел своей секретарше купить билеты, но девушка не сумела выполнить задание босса. В конце концов Михаил Петрович выяснил: Маша катается по провинции, дает концерты в крохотных клубах, для Москвы она больше не представляет интереса, столица любит молодых.
Антонов честно пытался выкинуть из головы мысли о певице и дочке, но нет-нет да в голове возникал неприятный вопрос. Может, он сделал неправильный вывод? Вдруг, решись тогда Антонов порвать с Анной, он был бы теперь более счастлив?
Если честно, Костя и Лана не очень радовали отца. Нет, они были хорошими детьми, но какими-то апатичными, никогда не бросались на шею папы с поцелуями. Да и Анна с каждым прожитым днем становилась все более и более равнодушной к мужу. Михаил сам себе напоминал жеребца, который после тяжелой работы понуро бредет в привычное теплое стойло, получает качественный корм и встает копытами на свежую подстилку. На условия жизни вроде бы грех жаловаться, но, вот парадокс, порой появляется зависть к тому, кого то целуют, то бьют. Хотя, наверное, к Мише просто подобрался кризис среднего возраста, поэтому и лезут в голову мысли о страдающих четвероногих, которые на самом деле, вероятно, абсолютно счастливы при виде полной кормушки.
Успокаивая себя, Миша жил в привычном ритме, но плавное течение событий было вдруг прервано. Бизнесмену позвонила женщина и сказала:
– Вас беспокоит Митина Олеся Петровна, лечащий врач Ивановой Марии. Она скончалась и просила передать вам письмо.
– Кто умер? – подскочил Антонов.
– Иванова Мария, – повторила доктор.
– Не может быть!
– Увы, – тихо подтвердила Олеся Петровна. – Так заберете послание? Маша сказала: «Если он не захочет приехать, сожги бумагу».
– Я уже в пути! – крикнул Михаил и кинулся к двери.
Первое и последнее письмо от своей единственной любовницы Михаил читал, скрючившись на скамейке в больничном парке.
«Михаил! Если ты держишь в руках этот листок, значит, я умерла. Перед смертью принято прощать, поэтому я больше не обижаюсь на тебя. Я простила тебе твое малодушие, трусость и жадность. Мне даже жаль тебя, прожившего всю жизнь словно в спячке. Ты не заметил большой любви, которую послал тебе Господь, отмахнулся от нее, променял чувства на разумное спокойствие, покрылся мхом. Ты живой, но мертвый, а я умерла, но живая. Впрочем, думаю, для тебя это слишком сложные размышления. Теперь о деле. Михаил, я не доставляла тебе никаких неприятностей. Думаешь, не знала твой домашний телефон и адрес? Боже, какая наивность! Отчего я, человек горячий и страстный, не переколотила окна в твоей квартире, не выцарапала Аньке глаза и не выдрала у нее космы? Боюсь, тебе снова будет трудно понять меня, но попытаюсь объяснить.
Михаил, я любила тебя всю жизнь и очень хорошо понимала: от выбитых стекол мне бы лучше не стало. Вполне вероятно, что, узнав о моем существовании, Аня выгнала бы тебя вон и ты пришел бы ко мне. Но ничего хорошего из подобной ситуации получиться не могло. Поэтому я решила спрятаться в тени. Не скрою, очень надеялась, что ты оценишь мой поступок, поймешь его мотивы, полюбишь глупую Машу, переедешь к ней, плюнешь на деньги, квартиру, дачу, машину и выберешь любовь. Но, увы, ты оказался не орлом, а трусливым пингвином. Не мне осуждать тебя, любовь к Мише Антонову ушла, остались лишь грусть и сожаление о твоей эмоциональной тупости. На свет часто рождаются люди без музыкального слуха, но еще чаще без умения любить. Ты один из них, поэтому сейчас я обращаюсь не к твоему сердцу, а к разуму.
Михаил, в создании новой жизни участвуют два человека, и оба они потом несут равную ответственность за ребенка. У нас вышел перекос, вся тяжесть воспитания Лауры легла на мои плечи. Да, ты пару раз предлагал помощь, но я не принимала ее из гордости. И сейчас бы не обеспокоила тебя, но ведь я умерла. Лаура осталась одна в целом мире. У моей дочки, теперь уже взрослой, из родственников имеется лишь отец. Поэтому уже из гроба я требую от тебя: а) помогать дочери материально, ты ведь не платил ни копейки алиментов и теперь должен много денег; б) помочь девочке выйти замуж за достойного человека; в) сообщить своей жене и детям о существовании Лауры; г) с лихвой возместить ей недополученное от тебя в детстве внимание. О любви я тут не пишу, ты ведь не знаешь, что это за зверь такой, любовь.
Я не о милостыне прошу. Я требую то, что мне положено по закону. Если в течение полугода после моей смерти Лаура не окажется на правах законной дочери в твоем шикарном доме, я начну мстить. Каким образом может навредить умершая, от которой осталась лишь горстка пепла? О, милый, ты и не догадываешься, в какую ненависть способна трансформироваться всепоглощающая любовь, на что способна обиженная женщина. Я оставила кое-кому необходимые распоряжения. Побоишься признать Лауру, струсишь, как обычно, не пожелаешь поднять тело пингвина с теплого дивана, лишишься всего: Анны, двух ее деток и покоя. Лучше тебе меня послушать, иначе беды не оберешься. Все эти годы я имела замечательное хобби: собирала данные о тебе и твоей распрекрасной женушке. Где они? О, это секрет, который взорвется бомбой, если предашь Лауру.