– Где ты их взяла? – заныла Алла.

Вера сначала не хотела откровенничать, но Аллочка насела на нее, и в конце концов подруга раскололась. К ней в больнице подошла женщина, очень милая, с сильно накрашенным лицом, и предложила полтысячи долларов за пустяковую услугу.

Практиканток в клинике использовали вместо санитарок. Вообще-то их должны были обучать профессиональным навыкам, но вечно занятым медсестрам не хватало времени, а техничек дефицит, поэтому практика сводилась к мытью полов, подаче судна, смене постельного белья и сбору грязной посуды после еды.

Так вот, дама, обратившаяся к Вере, попросила на пару минут отключить аппарат у Якунина, просто вытащить вилку из розетки, а потом снова ее воткнуть.

– Зачем? – удивилась я.

– Экая вы несообразительная, – укорила Аллочка, – хотя откуда вам знать! Якунин был на искусственной вентиляции легких, сам дышать не мог!

– Постой, – ужаснулась я, – значит, Вера нарушила работу прибора…

– Ага, – кивнула Алла, – точно. Дождалась, пока медсестра из реанимации выйдет, взяла ведро со шваброй и вроде полы мыть почапала. Ну а потом со штепселем поиграла. Никто и не удивился. Аппаратура работает, а больной тю-тю. Он тяжелый был!

Я вспомнила, как доктор сказал, что у Сергея после операции появился шанс выжить, и пришла в еще больший ужас.

– Боже! Она убила человека! За пятьсот долларов! И ты не рассказала никому?

Алла дернула худенькими плечиками.

– Фигли мне вмешиваться? Верка сама, без меня дело провернула. Боялась, конечно, только ее Катерина уговорила.

– Кто? – подскочила я.

– Ну тетку эту Катей звали, – сказала Алла, – она Верку в кафе повела, тут недалеко, и все-все ей объяснила. На Западе давным-давно безнадежных больных убивают, гуманным способом. Эвта… Эфта… Экта…

– Эвтаназия.

– Во! Точно! А у нас их мучают. Вот Якунин, ясное дело, что ему было плохо. Нет бы спокойно умереть дали. Так операцию сделали, жизнь вроде продлили, а зачем? Катя, невеста Якунина, у нее сил не было глядеть на то, как жених перед смертью страдает, вот и решила ему помочь. Ну какая разница, когда ему на тот свет отъезжать? Во вторник, среду или четверг? Тут в отделении девушка лежала, ногу ей электричкой отрезало. Так орала! Наркотики не брали. Прямо кровь в жилах стыла. А мать ее бегала и лечить требовала. Ну и что вышло? Промучилась дочка неделю и померла. По мне – так лучше сразу!

К моей голове прилила душная, черная волна. Нет, это ужасно, попадешь в больницу и окажешься в зависимости от такой Аллочки! Наглая недоучка станет решать, жить мне или умирать, а при виде приемлемой суммы просто отключит аппаратуру.

Но Аллочка, не заметив впечатления, которое произвел на слушательницу рассказ, преспокойно вещала дальше:

– Вот Вера и решила помочь Якунину. Да еще Катя дала ей свой адрес и пообещала, что, если, не дай бог, возникнут проблемы, она мигом подтвердит, что сама попросила ее об услуге. Но никто ничего не заподозрил.

– Почему же ты мне сейчас все рассказала? – спросила я. – По какой причине сдала подружку?

Аллочка почесала курносенький носик.

– Ну… я попросила у нее в долг, совсем немного, сто долларов, а она не дала! Я и обиделась. Вон какая! У самой денег полно, а мне немножко пожалела, это не по-товарищески! Одним все, а другим ничего?

Где-то я на днях уже слышала эту фразу…

– Вы теперь можете Верку в тюрьму посадить, – мстительно добавила Алла, – и в суд на больницу подать! Денежки с них в качестве компенсации стребуете, моих десять процентов! Вы же вроде родственница Якунина, или я не так поняла?

Значит, Аллочка, плохо разобравшись в ситуации, приняла меня за близкого Якунину человека!

– Сколько же тебе лет, деточка? – спросила я.

– Шестнадцать скоро исполнится, – ответила ушлая девица. – Вам меня не обмануть, – деловито продолжала Аллочка, – коли суд затеете, вся больница загудит, у нас практика долго длится, я мигом узнаю. Так что, если захотите, чтоб свидетелем была, – платите. Нет – скажу, все вы придумали, наврали, вам еще и нагорит. По рукам?

Испытывая огромное желание стукнуть малолетнюю дрянь кулаком в нос, я кивнула:

– Хорошо. Давай адрес Веры.

– Зачем?

– Хочу с нее денег взять, те самые пятьсот баксов, – прибегла я к понятной Аллочке аргументации, – суд – дело затяжное, пока то да се, годы пройдут. Нет уж, пусть она мне сама компенсацию за Сергея платит.

– И правильно! – воскликнула Алла. – Моих оттуда двести пятьдесят гринов.

– Ты говорила про десять процентов, – напомнила я.

– Нет, с Веркиных половина, – не дрогнула Алла.

– Хорошо. Говори ее адрес.

– За него сто баксов.

Да уж, эта девочка своего не упустит. Пришлось выудить из кошелька еще одну купюру. Аллочка окончательно повеселела. Было слышно, как у нее в мозгу щелкает калькулятор, быстро подсчитывающий доход: триста плюс сто да еще двести пятьдесят в перспективе. Нет, день зря не прошел!

– Ехайте до Кузьминок, – сказала Аллочка, – там я покажу.

– Ты мне не нужна!

– Так мы живем в одном дворе!

– Поезжай на метро, моя машина не такси, – заявила я.

– Ну уж нет, – покачала головой девчонка, – еще обманете, все деньги себе заграбастаете! Пока я в подземке тащиться буду, вы Верку в угол зажмете!

– На машине дольше ехать, чем на метро! И потом, я не знаю ведь, где она живет!

– Нет!

– Ладно, говори адрес, встретимся во дворе.

– Поедете только со мной!

– Я заплатила тебе за информацию! – возмутилась я. – За что ты сто долларов взяла?

– Едем, покажу дом!

– Тогда отдавай деньги назад, – велела я.

Мне не жаль ста долларов, но откровенная наглость должна быть наказана.

– А вы их у меня отнимите, – прищурилась Аллочка.

Поняв, что девчонка переиграла меня по всем статьям, я села на водительское место и покатила в Кузьминки.

Дом, где обитали Вера и Алла, выглядел совершенно обычно. Ничем не примечательная пятиэтажка. Аллочка вошла в подъезд и позвонила в дверь, украшенную цифрой «1». Подождав несколько минут, она стала безостановочно жать на кнопку и бить ногой в створку, выкрикивая:

– Верк! Отворяй! Заснула, што ль?

– Может, ее дома нет, – предположила я.

– Да куда ей деваться? Там сидит, поругались мы, вот и впускать не хочет.

В ту же секунду дверь открылась. На пороге, покачиваясь, стояла баба самого отвратительного вида. Сальные, давно не мытые волосы спускались на плечи. Тщедушное треугольное личико покрывали синяки, на ней болтался не стиранный со дня покупки халат, и пахло от нимфы так, что я начала судорожно кашлять.

Алкоголичка разинула беззубый рот, в воздухе поплыл «аромат» перегара, лука, рыбы и еще чего-то омерзительного.

– Чаво? – прохрипела она.

– Каво! – передразнила ее Аллочка. – Верку позови!

– Этта хто?

– Во! Совсем допилась, – обозлилась Алла, – дочь забыла.

– Ах, Верку…

– Наконец-то! Докумекала. Где она?

– … ее знает, – сообщила милая мамаша, потом собрала узкий лобик складками и продолжила: – В школе Верка, учится! Надо хорошо уроки делать!

– Да заткнись ты, – отмахнулась Аллочка, – нашлась учительница! Подвинься.

– Ты куда прешь?! – взвизгнула маменька.

– К Верке хочу!

– Пошла вон!

– Сама катись!

Пьянчуга пошаталась пару секунд, потом с неожиданной силой пнула Аллу в грудь. Девочка, чтобы не упасть, схватилась за меня. Ее глаза потемнели.

– Ах ты, сука! – взвизгнула она и ткнула пьяницу кулаком в живот.

Алкоголичка без звука свалилась на пол. Алла перешагнула через нее и обернулась.

– Чего тормозишь? Пошли.

– Давай отнесем ее в комнату, – предложила я, – еще простудится на полу.

Аллочка рассмеялась.

– Ну ты и чудо в перьях! Это же пьянь рваная! Она зимой у метро на тротуаре дрыхнет, и никакая зараза не берет. Тебе чего, ее жаль?

Я кивнула.

– Она ведь человек.