Бывший полицай Николай Викторович Овчаренко обитал в малогабаритной однокомнатной квартирке, плотно заставленной различной рухлядью, по недоразумению называемой мебелью. Старик никогда не отличался чистоплотностью. В квартире пахло плесенью, по стенам, полу и потолку толпами разгуливали тараканы. Дверь отворил двоюродный брат Василия Степан. Сомнения в душе Овчаренко мгновенно сменились возмущением. «Этот какого хрена тут делает?! На дедово золотишко польстился?!» Судя по кислой, как уксус, физиономии Степана, тот тоже не особенно обрадовался встрече с «братиком».

– Проходи, – хмуро буркнул он, – тебя только за смертью посылать! Дед вот-вот загнется, но упорно настаивает на том, чтобы тайну узнали мы оба!

Николай Викторович бессильно распластался на широкой деревянной кровати с несвежим бельем. В комнате пахло испражнениями и давно немытым старческим телом. Лицо Овчаренко-старшего налилось кровью. Блеклые желтоватые глаза покрылись мутной поволокой. Из черного провала рта со свистом и всхлипами вырывалось редкое дыхание. «Действительно сдыхает!» – мелькнуло в голове у Василия.

Николай Викторович поманил обоих братьев корявым пальцем. Те, зажимая носы, приблизились к кровати.

– У меня много золота… Очень много, – прошамкал старик. – В Белоруссии… в лесу… двадцать километров от деревни Черные Кусты…

– Бредит, – шепнул Степан.

Василий с сомнением покачал головой.

– Вы небось думаете, я был простым полицаем?! – на синюшных губах старика появилось некое подобие улыбки. – Не-е-ет! Ар-кх-кх-кх! Я служил в зондеркоманде «СС» под командованием штурмбаннфюрера Отто Кранца. Кх-кх-кр-арх!!!

Лицо умирающего налилось синевой. Потомки поспешно бросились за лекарством. Старый каратель, невзирая на приближающуюся агонию, наблюдал за ними с нескрываемым ехидством. «Засуетились! Разбогатеть мечтают! Хе-хе-хе!!!»

Лекарство подействовало довольно быстро. Степан с Василием обратились во внимание.

– После войны я сумел обмануть энкавэдэшников, прикинуться обычным полицаем, – слабым голосом продолжил Николай Викторович. – Это было не особенно сложно. Из нашей зондеркоманды в живых остались только я, замкомвзвода Арсений Федюк и Отто Кранц. Штурмбаннфюрер в 1943 году после разгрома команды собирался драпать в Германию, но мы с Федюком его……арк-х-х-х-к… замочили, а золото спрятали в лесу… Карта в верхнем ящике письменного стола….

– А Федюк? – осмелился спросить Степан.

– Его труп я оставил вместе с золотом. Пусть охраняет! – старый мерзавец оскалил в ухмылке гнилые пеньки.

– Почему же ты сам не воспользовался богатством? – удивился Василий.

Вместо ответа Николай Викторович конвульсивно выгнулся и забился в агонии. Спустя пять минут грязная душа карателя Овчаренко перекочевала в ад, а бренная земная оболочка с изуродованным инсультом лицом застыла на кровати.

Некоторое время в комнате царила тишина.

– Н-да, – вымолвил наконец Степан. – Де-ла-а! Похоже, дед говорил правду, давай заглянем в письменный стол!

Карта представляла собой пожелтевший от времени клочок плотной бумаги, слегка обугленный по краям, будто карта попала сюда прямиком из преисподней. На обратной стороне бисерным муравьиным почерком был составлен перечень содержимого клада. Взглянув на него, Василий восхищенно присвистнул:

– Двадцать три килограмма золотых зубов, тысяча двести золотых колец, восемьсот пар серег с драгоценными камнями, церковная утварь и т. д и т. п. Общий вес около восьмидесяти кэгэ.

Несколько долгих минут оба родственника ошалело таращились в бумажку и глотали слюни. Каждый рисовал в уме ослепительные картины будущего. Василию, например, мерещилась новенькая «Вольво», обеды в шикарных ресторанах, умопомрачительные девочки, гориллообразные телохранители… Он представлял, как во блеске величия подъедет к своему прежнему месту работы, как вытянется от зависти ненавистная рожа Сущева, который, как пить дать, обеднеет после первого июля [С 1 июля 1997 г. в коммерческих палатках запрещено продавать спиртные напитки крепостью свыше двенадцати градусов.].

Но Овчаренко этим не ограничится. Он подкупит крепких ребят, и те до полусмерти или лучше до смерти забьют ногами Олега Юрьевича. На губах Василия расплылась блаженная улыбка.

– Как с дедом поступим? – вернул его на землю голос Степана.

– А? – встрепенулся Василий.

– С трупом, говорю. Жара ведь, протухнет! Да, кстати, квартира оформлена на меня!

– Чего-о-о?!!

– Гы, гы! Меньше надо было варежкой хлопать! Навещать старика хотя бы раз в неделю, молочка там принести, хлебушка… Ты же сюда носа не казал, вот и не разевай теперь хайло! Моя хата, понял?!

Василий пал духом. «Лох!!! Дубина стоеросовая!!! Прозевал куш! А Степка шустрый, гад! Обскакал!!!» – мысленно ругал он себя.

– Куда труп денем? – нетерпеливо повторил Степан.

– Твоя квартира, тебе и решать! – злорадно ухмыльнулся Василий.

В морг они все же поехали вместе, на грязно-зеленой труповозке. Изношенную машину трясло и болтало в разные стороны. Мертвого карателя, дабы не сползал с носилок, накрепко привязали к ним простынями. Любящие внучики позабыли закрыть деду глаза, и он остекленело таращился в потолок. Агония оставила на лице покойника жуткую, кривую гримасу, и в настоящий момент Николай Викторович напоминал смеющегося дьявола. Однако ни Степан, ни Василий не питали склонности к мистике, отдавая предпочтение вещам материальным.

– Когда заберете? – лениво спросил служитель, после того как тело усопшего загрузили в «холодильную камеру». – Учтите, с местами напряженка!

– Э-э-э! – замялся Степан и промямлил: – Можно переговорить со здешним руководством?

Всю дорогу Василий завидовал «сообразительности» двоюродного брата. Хитер Степка, ох хитер! Недооценивал он его! И квартиру отхватил, и расходов на похороны избежал. Степан наплел заведующему, будто не имеет средств к существованию, и предложил труп деда в безвозмездное пользование студентов-медиков. Заведующий поморщился (слишком много в нынешнее время развелось бесхозных мертвецов), но согласился. Теперь Степан лоснился от самодовольства и оживленно обсуждал с братом предстоящую поездку в Белоруссию. Вечерело. Духота на городских улицах и в общественном транспорте стала совершенно невыносимой. Василий обливался потом. Мокрая насквозь рубашка прилипла к спине.

– Лучше всего ехать на машине, – разглагольствовал Степан. – Особенно обратно. Груз-то, сам понимаешь… да и добраться иным способом до Черных Кустов практически невозможно. Ближайшая железнодорожная станция в сотне километров. Имеется у меня приятель Сережа Полтинников, владелец «Нивы»…

– Предлагаешь брать его в долю?! – набычился Василий.

– Конечно, нет! Законные наследники – мы с тобой. Отстегнем Сережке за услуги грамм пятьсот золотых зубов, и баста!

– А он согласится? – засомневался Василий.

– Никуда не денется…. И еще – до недавнего времени Полтинников промышлял перегоном машин из Белоруссии в Россию, знает там каждый кустик, все ходы и выходы. Помимо прочего, он любитель ходить в походы, хорошо ориентируется на местности…

– Гонорар Полтинникову выделишь из своей доли, – с вызовом перебил Василий. – Ты и так квартиру деда захапал…

– Ладно, – не стал спорить Степан. – Это вопрос не принципиальный. Потом как-нибудь разберемся «по-родственному»…

Сергей Полтинников в течение последнего месяца пребывал в унылом настроении. Бизнес, связанный с перегоном машин, по не зависящим от него причинам лопнул, а другой прибыльной работы Сергей найти не сумел. Полтинников с детства верил в свое «высокое предназначение». В школе учился на «пятерки», считал себя гораздо одареннее товарищей и со снисходительной жалостью взирал на ровесников, которым, по его мнению, было уготовано жалкое существование. Он с важным видом рассуждал о неоценимых достоинствах произведений Кафки, нахваливал шизофреническую мазню абстракционистов, выискивал «глубинный смысл» в выпендрежных фильмах некоторых кинематографистов с вывихнутыми мозгами, не понимая, что в точности копирует главного персонажа сказки Андерсена «Голый король».