Выводы. Наглядная картина из сопоставления учебы нашей армии с германской заставляет сделать следующий вывод:
1. В условиях технически оснащенной армии, многогранности самой оперативной и тактической учебы, глубины содержания задач – наша Красная Армия стоит выше германской.
2. Германская армия на сегодняшнем ее этапе не является показательной для нашего командира»[311].
Письмо М.К. Левандовского по своему содержанию несколько противоречиво. Основная его нестыковка в том, что оно в главном своем выводе (под номером 1) расходится с положениями другого письма, написанного им же в апреле 1933 года совместно с В.Н. Левичевым (военным атташе СССР в Германии), И.Н. Дубовым, В.М. Примаковым и С.П. Урицким после посещения ими военных школ: пехотной – в Дрездене, артиллерийской – в Ютеборге, саперной – в Мюнхене и кавалерийской – в Ганновере.
«…Нам думается, что в области моторизации, артиллерийского оружия и средств связи немцы стоят гораздо выше, чем это нам показывают. Убеждает нас в этом то, что Германия стоит на весьма высоком уровне моторизации, машиностроения и электротехники… Наши вузы являются кузницей массового производства, у них – поштучного – строго по заказу; и наши школы стоят ближе к условиям военного времени, чем немецкие. Политическое воспитание в общей учебной программе их не занимает столько времени, сколько должно занимать в Армии пролетарского государства… У нас в школах есть тенденция самоподготовку превращать в коллективную, в бригадную подготовку. Для командира же совершенно необходимо воспитать навыки к самостоятельной работе. В немецкой школе на это делается большой упор, и действительно получают в результате вполне самостоятельных командиров»[312].
Оценивая политическую роль рейхсвера и его позиции в конце 20 х и начале 30 х годов, некоторые советские военачальники делали весьма важные выводы о его сотрудничестве с РККА. Так, в письме Ворошилову от 13 июля 1930 года Уборевич писал: «…Рейхсвер в своих отношениях с нами стоит сейчас в известной мере на перепутье. От нас отчасти зависит, в какую сторону эти отношения будут развиваться…»[313]
Анализ, проведенный командирами РККА, неплохо изучившими положение дел в рейхсвере и в Германии, оказался достаточно глубоким и дальновидным, что положительно характеризует их не только как крупных военачальников. Он лишний раз подчеркивает наличие государственного подхода к важной проблеме, их острый ум, свежий взгляд на вещи, явления и события, доказывает, что кадровая политика ВКП(б) в военном строительстве имела значительные успехи. Фактом остается и то, что руководители такого высокого ранга подбирались не только с позиций лояльности к существующей власти и личной преданности наркому Ворошилову, но прежде всего по деловым качествам, организаторским способностям, умению мыслить по-государственному.
Опытные военачальники Красной Армии, приезжавшие под вымышленными именами в Германию по различным вопросам советско-германского сотрудничества, прекрасно понимали, что разведорганы рейхсвера не оставят их без пристального внимания. Более того, в отчетах, докладных записках и письмах они неоднократно отмечали, что в своей работе по изучению интересующих их сторон жизни и деятельности рейхсвера им постоянно приходится контактировать с начальником русского сектора разведотдела германского генерального штаба майором Шпальке. Это имя впоследствии будет часто встречаться в следственных материалах по обвинению М.Н. Тухачевского и его группы. А несколько позже оно появится в подобных же документах по обвинению лиц, входивших в состав Специального Судебного Присутствия, которые в разные годы по разнарядке Штаба РККА побывали в Германии.
Не только военачальники, но и специалисты различного профиля не раз докладывали в соответствующие инстанции о том, что прикомандированные к ним немецкие переводчики по всем параметрам являются штатными сотрудниками разведорганов Германии. В числе таких переводчиков называлось, например, имя Гартмана, впоследствии военного атташе при германском посольстве в СССР. В 1937–1938 годах оно, это имя, всплывет в следственных делах некоторых командиров РККА как лицо, проводившее их вербовку в шпионы.
На предварительном следствии от Тухачевского, Якира, Путны, Фельдмана и других лиц, проходивших по этому групповому делу. были получены показания о том, что они занимались шпионажем в пользу иностранных государств, передавая им секретные сведения военного характера. Например, Тухачевский показал, что еще в 1925 году он передал польскому шпиону Домбалю данные о состоянии частей РККА и сведения о железнодорожных перевозках. При рассмотрении же дела в суде Тухачевский от этих показаний отказался и заявил, что он знал Домбаля не как шпиона, а как члена ЦК Компартии Польши и честного человека.
Из материалов дела Тухачевского видно, что особое место в показаниях арестованных военачальников занимает утверждение о том, что они в течение ряда лет поддерживали шпионские связи с представителями германского генерального штаба. Так, Тухачевский показал, что в 1931 году он установил тесную связь с начальником генерального штаба рейхсвера генералом Адамом и офицером этого штаба Нидермайером, который «усиленно его обрабатывал».
Незаурядная личность Нидермайера, его деятельность в качестве разведчика на Ближнем Востоке и в СССР заслуживает отдельного повествования. Оно получилось бы не менее захватывающим и интригующим, нежели приключения небезызвестных Лоуренса Аравийского или Сиднея Рейли. Мы же вынуждены ограничиться здесь только короткой информацией.
Справка. Оскар Фон Нидермайер, 1885 года рождения, уроженец города Фрайсинг (Бавария), сын архитектора. Службу в германской армии начал в 1905 году в артиллерии. Окончив военную школу, с 1912 по 1914 г. в составе экспедиций в Персию, Индию, Египет, Палестину, Сирию выполнял, помимо научных задач, и задания разведывательного характера. Перед началом Первой мировой войны был в секретной командировке во Франции. С началом боевых действий был направлен Генеральным штабом на Ближний Восток. где пытался склонить руководство Афганистана к вступлению в войну на стороне Германии, а также предпринял действия по организации повстанческого движения против англичан в Иране, Индии. По возвращении из этой опасной командировки в 1916 году Нидермайер был с почетом принят кайзером Вильгельмом. Он представляется к высшему ордену государства и зачисляется на службу в Генеральный штаб.
Владея шестью иностранными языками, Нидермайер был чрезвычайно ценным сотрудником спецслужб Германии. Хорошее знание русского языка, широкий кругозор, умение разбираться в сложных военно-политических вопросах, богатый опыт разведчика предопределили дальнейшую его специализацию. Не успев окончить курса наук в Мюнхенском университете, капитан Нидермайер, после короткого пребывания в должности адъютанта военного министра, в конце 1920 года назначается руководителем специального подразделения по германо-советскому сотрудничеству при главнокомандующем сухопутными войсками генерале фон Секте.
Впервые Нидермайер появился в Советской России в 1921 году, когда для взаимодействия с РККА в министерстве вооруженных сил Германии (рейхсвере) была создана специальная группа и ее представитель (Нидермайер) вместе с военной миссией прибыл в Москву для соответствующей «рекогносцировки». В конце 1923 – начале 1924 года в Москве появилось представительство этой группы под названием «Московский центр». Возглавил центр полковник Нидермайер. В марте 1924 года начался обмен мнениями на секретных переговорах о строительстве в СССР самолетов, подводных лодок, боеприпасов для Германии.
Нидермайер в течение десяти лет (до конца 1931 года) курировал все общие вопросы военного сотрудничества РККА и рейхсвера. Хорошо изучив за эти годы Красную Армию, он в начале 30 х годов загорелся желанием написать о ней книгу, намереваясь издать ее в Германии. Изменившаяся обстановка в стране, вызванная приходом Гитлера к власти, нарушила, видимо, творческие планы Нидермайера и книга о Красной Армии (в популярном изложении) так и не вышла в свет.
