Водители двух уцелевших машин с похвальной ловкостью успели дать по тормозам. Скорее всего, успели и бегло осмотреться, но ничего не могли увидеть, ландшафт оставался пустым и вроде бы безжизненным…

«Шестьдесят шестой», конечно, развернулся первым и припустил в обратную сторону. За ним несся «уазик». Секунд через десять грузовик вновь пересек луч датчика, и тот, поставленный на «четверку», дал сигнал снаряду. Все повторилось – пыльно-дымное облачко, огненная полоса, грохот, клуб взрыва, остов грузовика, пронизанный языками пламени, кувыркнулся по сухой земле…

Из окон единственной уцелевшей машины стали палить наугад длинными очередями, «уазик» взял левее, по широкой дуге объезжая пылавшие останки грузовика, пытаясь проскочить в распадок по узкому свободному пространству, но высокое толстое дерево внезапно окуталось почти у самого комля облачком взрыва и с грохотом завалилось, надежно перегородив единственный путь к спасению.

Развернуться машинешке не дали – длинная пулеметная очередь, лупившая словно бы непосредственно из земли, превратила покрышки в хлам, «уазик» зарылся ободами в поросший сухой прошлогодней травой откос, замер, слегка накренившись. Там, внутри, должны были, наконец, понять, что всякие поездки с комфортом кончились и пора передвигаться на своих двоих, переходить в пехоту-матушку…

Сообразили, ага – сыпанули наружу, огрызаясь огнем во всех направлениях, прижались к земле, лихорадочно озираясь. Один и вовсе с невероятным проворством полез под машину, закрывая башку руками…

Находившийся выше всех, метрах в трехстах на склоне, снайпер Леша плавно перевел ствол германской винтовки на десять сантиметров левее, опустил чуть пониже. Сноровисто приблизил лицо к прицелу именно на то расстояние, какое требовалось (если чересчур отодвинуться, сузится сектор обстрела, а если держать глаз у самого прицела, отдачей ушибет бровь), плавненько потянул спуск. «Со спусковым крючком следует обращаться нежно и бережно, в точности как с клитором», – любил выражаться его инструктор.

Выстрел. Человек в камуфляже, возымевший было наглое желание связаться с кем-то по портативной рации, дернулся, локти у него разъехались, и больше он не двигался. Второй снайперский выстрел пришелся по его осиротевшей рации, предусмотрительно превратив ее в обломки.

Поехали, пошла работа!

Две боевые тройки рванулись вперед, короткими перебежками, на заранее расписанные позиции. Каждый знал свой маневр назубок. Несколько коротких очередей заставили троицу пассажиров «уазика», оказавшуюся чуть в стороне от остальных, шустренько залечь. А через пару секунд майор Влад, сменивший магазин на полностью заряженный трассерами, трижды выстрелил одиночными в их сторону, давая четко видимыми трассами сигнал гранатометчику.

Прапорщик Булгак не так давно щедро полил водой участок земли позади себя – чтобы меньше было пыли при выхлопе. И теперь, узрев ясный и недвусмысленный сигнал, примостил на плечо трубу со вставленным выстрелом и взведенным рычагом, потянул спуск, сделав предварительно должную поправку на боковой ветерок.

«Шайтан-труба» сработала. Выстрел со свистом пронесся над буро-серой землей, дымная дуга, загибаясь вниз, коснулась травы – и огненный плевок, вмиг охватив немаленькое пространство, заставил троих вскинуться с земли, превратил их в нелепо дергавшиеся черные куклы на фоне огня. Через миг этих кукол достал пулеметчик, пригвоздил к земле.

Впереди, возле «уазика», все еще ожесточенно захлебывались автоматы. Булгак, лежа на боку, заложил еще один выстрел, взвел рычаг, в ожидании приказа приподнялся…

И медленно опустился лицом вперед, придавив телом трубу. Прикрывавший его Краб оценил ситуацию с одного взгляда – увидел дырочку над левой бровью… Проворно перекатился влево, нырнул за толстый ствол, замер, пытаясь сообразить, попал ли и он в поле зрения снайпера. Нет, проходили секунды, а выстрела в его сторону не было…

Он рванулся вперед, пригибаясь, преодолел метров десять и, залегши рядом с командиром, выдохнул:

– У них снайпер!

– Булгак?

– Гопа…

– М-мать… Слева зайди!

– Брать?

– Если получится. Аллюр!

Кивнув, Краб стал забирать влево по широкой дуге, используя малейшие складочки местности, где ползком, где перекатом. Научили Бумбараша австрийские пули и зайцем прыгать, и клубком катиться…

Две тройки давно уже замкнули кольцо вокруг обездвиженного «уазика», неспешно приближались, используя для укрытия где местность, где пылающий остов грузовика. Очереди постепенно затихали – тех, из «уазика», оставалось все меньше… Теперь удалось рассмотреть, что заползший под «уазик» субъект лежит там неподвижно, прикрывая голову распяленными ладонями, не выказывая ни малейшего желания вступить в бой. Оказавшись близко, Костя его, вот хохма, узнал. И понял, что не ошибается. Он, обернувшись назад, свистнул и знаками показал, что этого типа следует непременно брать живым. Оказавшийся ближе всех Доктор Айболит, уже было собравшийся кинуть под машину гранаточку, кивнул и сосредоточился на другой цели.

Никто из подвергшихся нападению больше не пытался связаться со своими – да и все равно не получилось бы, трое безымянных рэбовцев, оседлавших ближайшую вершину, накрыли ложбинку невидимым колпаком надежных радиопомех…

Краб скрадывал снайпера, оказавшегося уже в пределах прямой видимости. Тот, в камуфляже и наглухо закрывавшей лицо шапочке-маске, уже не стремился в кого-нибудь попасть – отползал по склону в сторону поваленного подрывным зарядом дерева, что было довольно грамотно.

Улучив подходящий момент, Краб, лежа на боку, вмазал из своего «Каштана» с глушаком двумя короткими очередями.

Снайперскую винтовку прямо-таки вынесло из правой руки ползущего, отбросило на пару метров – уже бесполезную, с разбитым пулями ложем. Снайпер, взвизгнув совершенно не по-солдатски, вжался лицом в землю, тут же вскочил и кинулся к спасительному дереву, пытаясь на бегу выхватить из кобуры пистоль, но Краб догнал в стремительном броске, подшиб носком ботинка лодыжку, двинул в спину, сбил, навалился, насел. Приложив согнутой ладонью по шее, проворно выкрутил руки, не забывая краем уха ловить отголоски продолжавшейся за спиной схватки, профессионально определяя по звукам выстрелов, кто стреляет, из чего и в каком примерно направлении.

Заломив руки бесчувственному снайперу, лежа на нем крест-накрест, оглянулся. Кажется, близилось к закономерному финалу. Стрелял лишь один автомат – а там и вовсе заткнулся…

И послышался громкий двойной свист командира. Значит, в самом деле все было кончено.

Поблизости еще дымили ошметки грузовика, а метрах в трехстах от них вяло догорала «тачанка». Вокруг нее ходили Юрков с Костей, осматривая на всякий случай.

Достав из кобуры снайпера пистолет и хозяйственно переправив себе в карман, Краб встал, подняв заодно и своего малость очухавшегося пленника. Точнее, пленницу – он уже определил это совершенно точно, в схватке догадка оформилась лишь мельком, мимолетно, а теперь никаких сомнений не осталось. Содрав с головы капюшон, Краб узрел коротко стриженную блондинку вполне славянского облика.

– Ах ты ж, сука, – сказал он устало, без труда удерживая за вывернутые руки.

Она вполне очухалась, стригла глазами во все стороны, все еще охая и подергиваясь от нешуточной боли в ударенном месте. Осознавала, что крепенько влипла.

Подошедший Сергей пошевелил носком ботинка искореженную германскую снайперку, криво усмехнулся:

– Гера, ты у нас вне конкуренции, завидую… – и, всмотревшись, длинно присвистнул: – Бог ты мой, какая встреча, Лизочка, бывают же встречи на войне…

Это и в самом деле была «вологодская журналисточка» собственною смазливой персоною. Судя по исказившейся рожице, лихорадочно на что-то надеявшаяся, особенно теперь, когда среди пленивших ее обнаружился знакомый, близкий, если можно так с некоторыми основаниями выразиться.

Она опомнилась настолько, что вякнула что-то вроде: