– Что ж, стало быть, мы и в самом деле в междумирье, – сказал обречено Альгиус. – Я, признаться, таил смутную надежду, что мы все там же, где были и раньше, ан нет. Не думаю, что нам стоит посещать сие место. К тому же и язык, и нравы местные нам неведомы. Идемте дальше – я слышу, как за пазухою дрожит и шевелится Колокол, стало быть, мы на верном пути. К тому же – вот, посмотрите.

Альгиус указал на каменный тонкий столб, врытый в землю поодаль. Сверху к столбу привязаны были то ли веревки, то ли куски толстой проволоки, протянутые к харчевне, а на самом столбе прикреплена была табличка с непонятной надписью, но очень ясным изображением – двумя человеческими костями и черепом – черными на белом фоне и окруженными красною рамкою.

– Да, это – знак, – согласился Бофранк, еще раз убеждаясь в том, что место здесь недоброе.

И они заторопились прочь от странной харчевни и от дикой музыки, сшибая по дороге ногами произраставшие там и сям невиданные грибы с ярко-красными шляпками, усыпанными белыми точками.

Спустя несколько часов пути, направление коему выбирал Альгиус, согласуясь с поведением Деревянного Колокола, субкомиссар понял, что попросту упадет, коли сделает еще шаг. Все бы ничего, но дорога вела сквозь чащи и древесные завалы, и пройденное расстояние никак не было сообразным затраченному времени.

– Давайте отдохнем, – согласился с Бофранком Альгиус.

Они сели, привалившись спинами к древесным стволам. Неподалеку журчал ручей, и Жеаль набрал во флягу воды, оказавшейся весьма дурной по вкусу и запаху, словно бы в ней долго мочили ржавое железо, однако выбирать было не из чего, и Бофранк с отвращением сделал несколько глотков.

Стало почти совсем светло, но густой хвойный лес не давал солнечным лучам проникать вниз. Альгиус посетовал:

– Неплохо бы сейчас выйти вон из тех кустов небольшому кабанчику… Вы как знаете, а я с удовольствием перекусил бы, ибо желудок мой встревожен вместе со всем остальным организмом, а от тревоги нет лучше лечения, чем вино и хороший кусок мяса.

Печальный Проктор Жеаль ничего на то не сказал, а субкомиссар заметил, что вокруг столь мокро, что о костре мечтать не приходится, а есть кабанчика в сыром виде ему не хотелось бы.

Так и сидели в молчании; Бофранка снедали мысли по поводу того, что идут они, словно слепцы. В Колокол, что якобы шевелится за пазухою у Альгиуса, субкомиссар не слишком верил, но это был хоть какой-то указатель. Не оставляло Бофранка и ощущение, что злокозненный упырь следит сейчас за ними из укромного места, выжидая, дабы напасть и умертвить одного за другим. В том, что Шарден Клааке ведает об их присутствии в его вотчине, Бофранк никоим образом не сомневался, оттого держал пистолет наготове.

Однако он ничуть не был уверен в том, что пистолет поможет им, появись здесь Люциус Фруде.

Сказанное юношей повергло всех присутствующих в оцепенение, ибо мало что могло быть более неожиданным, нежели явление среди ночи в здешней глуши столичного чиновника – да к тому же не сборщика налогов и податей или, к примеру, гражданского фуражира, но представителя Секуративной Палаты.

Первым очнулся кривой рыбак и спросил с некоторым сомнением:

– Но есть ли у хире тому подтверждения, кроме слов?

Юноша порылся в кошеле и продемонстрировал эмалевую бляху, слегка попорченную соленой водой и чуть потрескавшуюся.

– Если угодно, я объясню вам больше, – предложил он, но рыбак лишь поклонился и сказал:

– В сей страшный час вас, должно быть, направил сюда сам господь, хире Фолькон. Вы, верно, сведущи в ратных делах?

– Я всего лишь младший архивариус, и… Юноша запнулся и покраснел, запоздало осознав, как нелепо прозвучал его ничтожный чин в подобной ситуации, но вряд ли здешние жители разбирались в таких вещах, как секуративные чины, да и румянца на щеках его в свете факелов никто не заметил. Столичный чиновник, оказавшийся в городке столь странным образом, представлялся им спасением от напасти, и рыбак не замедлил попросить о помощи:

– Не изволите ли потрудиться о нас, хире Фолькон? Я чрезвычайно опасаюсь, что к утру число жертв вырастет…

– Что ж, до утра я в любом случае останусь в городе… – заметил юноша в смущении. – Покамест же скажу, что вы уже делаете все не так. Что проку, что вы встречаете путников на дороге? Мнится мне, что надобно сделать вот что… Есть в городе большое здание, где уместились бы все дети и женщины?

– Таких зданий несколько, хире, – закивал рыбак. – Это склады, часть из которых пустует, да еще старый арсенал, построенный в ту пору, когда сюда еще заходили военные корабли. Арсенал сложен из камня и совершенно пуст вот уже сколько лет, с той поры как гавань после сотрясания земли обмелела.

– Отлично! – воскликнул юноша. – Скорее соберите в арсенал всех детей и женщин, а мужчины, у кого есть оружие, пусть соберутся вокруг да внимательно смотрят! Насколько я понял, карлики невелики, но проворны, словно крысы; будем же и бороться с ними, как с крысами. Наготовьте побольше факелов – ночь может оказаться длинной, если вообще закончится…

Последние указания Фолькон отдавал, уже приближаясь к городскому центру, небольшой мощеной площади с часовнею посередине. Как ни странно, он и в самом деле хорошо представлял себе, что нужно делать, хотя происходящее казалось ему неким наваждением. Прочитав, пусть и безо всякой системы, множество книг, Фолькон бреди прочих ознакомился и с военными трактатами и теперь полагал уместным применить хоть что-нибудь из знаний на практике.

– Что вы еще знаете о карликах, хире Клеен? – спросил юноша у толстого торговца, семенившего рядом с видом значительным.

– Что они искусны как землекопы и горняки… – отвечал толстяк, явно польщенный неожиданно обнаружившимся знакомством со столь важною персоною, как столичный чиновник-секуратор. – Остальное вам бы спросить у стариков – в них мало кто верил, в карликов-то, а, видать, зря…

Старичок священник куда-то подевался – очевидно, отправился к своему коллеге, фрате Элингу. Детей и женщин уже собирали в арсенал, крепкое одноэтажное здание без окон и с одними токмо воротами. Фолькон подумал, что еще лучшею защитою было бы посадить их на корабли, ибо вода всяко удержит карликов, но утлые рыбацкие лодки мало подходили для такой цели, да и море стало неспокойным.

Горожане тем временем вооружались. Распоряжаясь через кривого рыбака – а звали его Реенсакер, и был он старшиною рыбацкой артели, – Фолькон велел не брать луков и арбалетов, но отдавать предпочтение топорам, мечам и простым дубинам, ибо небольшое и юркое существо куда проще поразить обычною палкою, нежели арбалетным болтом или стрелою. Для себя он выбрал довольно сносную шпагу – скорее для солидности и привычки ради, нежели как серьезное оружие противу зловредных карликов, – а также топор на длинной рукояти, вроде как у алебарды, но чуть покороче.

Время подошло к полуночи, а карлики никак себя не проявляли. Фолькон как раз отдавал должное горшку овощного супу, когда к нему привели древнего старика, поведавшего, что в молодости он не раз видел каменных карликов в горах и даже прикончил одного; по словам старца выходило, что карлики пребольно кусаются, а помимо того вооружены копьями и мечами, иного же оружия не знают. Хотя, добавил старик, кто знает, что они могли выдумать за прошедшие годы в своих подземных обиталищах.

– Что же заставило их, столько лет не казавших виду, выйти на поверхность и напасть на людей? – спросил в недоумении Фолькон.

– Кто ж их знает, хире, – прошамкал старик. – Не иначе, почуяли какую напасть… Солнце небось тоже неспроста пропало, а, хире? Сколько живу, такого не помню…