Так почему же она сейчас так набросилась на дочь?

Ни Дороти, ни Майкл не понимали, конечно, что это – черная зависть к той, кому досталось высшее счастье, а она не способна его оценить. За последние дни Мэри-Энн не раз была на грани того, чтобы кинуться в ноги госпоже Уиттли и вымолить у нее согласие, чтобы она взяла горничной не Дороти, а ее саму. И понимала она, насколько жестоко и бессмысленно бросить детей в Лондоне, если никого из родных у них не осталось. И знала она, что Регина не возьмет с собой женщину, с ее точки зрения, немолодую, но как она завидовала Дороти.

Потом Мэри-Энн стала плакать и, выплакавшись, просила у дочки прощения, а рассудительный Майкл, который хотел их помирить, сказал:

– Ты должна понимать, Дора, каково нам с мамой без тебя. А если ты утонешь или попадешь в плен к пиратам?

– Я вернусь, – сказала Дороти, садясь рядом с мамой на продавленный диван и обнимая ее. – Вы же знаете, что я обязательно к вам вернусь, потому что вы самые дорогие для меня люди на свете. Но я же не могу отказаться от шанса, который дает мне Господь. Я вижу в этом указание свыше.

Мэри-Энн согласилась с дочерью – разумеется, стечение обстоятельств было странным и навевало мысль об управляющей событиями судьбе.

Между тем госпожа Уиттли не оставляла Дороти в покое – приближалось время отплытия. А так как при ревизии гардероба, при покупке и пригонке новой одежды Регине постоянно требовалась помощница, Дороти целыми днями пропадала в доме Уиттли, и уже на третий-четвертый день Регина поняла, что привыкнет к Дороти, все хорошевшей по мере того, как заживали ее раны и ссадины. Первые дни она ходила в дом Уиттли с палочкой, а потом оставила ее дома. Разок она встретила сэра Джорджа в охотничьем костюме и тирольской шляпе, и тот ей обрадовался, словно она была его Галатеей – словно он ее создал и спас от увечий. Ведь если беда кончается хорошо, то ты уже не сердишься на того, кого так обидел. Разумеется, с точки зрения сэра Джорджа, девушка далеко уступала привлекательностью матери. Уиттли всегда влекло к особам экзотическим, страстным, в движениях которых ощущалась грация пантеры, – такой ему и казалась мирная и погруженная в заботы Мэри-Энн. Уиттли догадывался, что ее скромность и застенчивость – лишь внешний слой натуры, под ним кипят страсти. И если бы ему повезло оказаться в доме Форестов в тот момент, когда мать закатывала дочери сцены ревности из-за отплытия той на «Глории», Уиттли потер бы широкие ладони и сказал: «А о чем я предупреждал вас, господа?»

– Как себя чувствуешь, птичка? – спросил сэр Джордж, любуясь чуть прихрамывающей ланью.

– Спасибо, сэр, хорошо.

– Как здоровье твоей матери?

– Она здорова, сэр.

– Разумеется, здорова, – недовольно проворчал сэр Джордж, как будто хотел спросить нечто совсем иное и получить иной ответ. – Ну иди, иди, – произнес сэр Уиттли.

Самого же хозяина дома ожидал в библиотеке неприятный ему, но нужный отставной полковник Блекберри, человек столь незаметного вида и незначительных умственных способностей, что все остальное в нем было загадкой: как он стал полковником, не имея ни протекции, ни талантов? Но, рассуждая так, Уиттли понимал, что полковник Блекберри силен именно своей незаметностью. Говорили, что его умение перевоплощаться было невероятным и основывалось только на одном – этот маленький человек с узким серьезным лицом, светлыми глазами в белых ресницах и серой кожей мог потеряться в любой толпе, мог, чуть подкрасив брови и ресницы и не трогая даже темно-серых волос, сойти за кого угодно – от китайца до эскимоса, и именно в такой роли был особенно полезен Его Величеству. Сейчас же он был приглашен правлением Компании для того, чтобы сопровождать секретные грузы на «Глории», и главное, как он сам сказал, вежливо сидя на краешке кресла:

– Главное – что никто в Рангуне не должен знать о содержимом трюмов «Глории» и «Дредноута». Даже служащие Компании.

– Почему вы говорите это мне, полковник? – удивился сэр Джордж.

– Мы проверяем всех, даже слуг.

– Так и проверяйте. В вашем распоряжении двести матросов и более сотни солдат.

– Ни один из них не был связан с Ост-Индией.

– Ах, не говорите мне о том, какие бывают связи, – отмахнулся Уиттли.

– Мне приходилось встречать предателей в самой что ни на есть респектабельной оболочке.

Директор службы безопасности Компании вздохнул устало и понимающе: если бы не он и не подобные ему тихие незаметные люди, сколько битв было бы проиграно, сколько лишних жертв было бы принесено на алтарь Отечества.

– Ни один солдат, ни один матрос не знает, куда и зачем отправляется эскадра. И если они не знают, то не могут проговориться – их нельзя подкупить или запугать.

– Тогда подозревайте меня, полковник.

– Скорее я заподозрю вас, – осторожно заметил полковник.

– Действительно?

– Разумеется, вы знаете о наших планах, вас можно купить.

– Вы серьезно?

– Если бы я думал серьезно, я бы не согласился сотрудничать с вами. Но вы инициатор плавания и экспедиции. Думаю, вам нет смысла ставить ее под угрозу.

– Кто бы мне заплатил такие деньги? – криво усмехнулся Уиттли, который не любил сомнительных шуток.

– Вы знаете, какая вас может ждать добыча. Но пока она в чужих руках. А значит, что владелец копей богаче вас и может кого-то купить.

– Но кого? И как он сюда доберется?

– Уважаемый милорд, – устало и тихо, голосом сотрудников безопасности всех времен и народов, произнес полковник Блекберри, – современный нам мир, в отличие от того наивного и первобытного мира двухсотлетней давности, связан воедино узами мировой цивилизации. По моим сведениям, сейчас завершается строительство собора Святого Фомы на острове Тернате, завтра будет бал в форте Святого Георгия в Мадрасе по случаю дня рождения генерала Бриттена, а чуть позже из Макао отходит каррак в Панаму, который будут поджидать на пути по крайней мере шесть пиратов и корсаров, Соединенные Штаты Северной Америки объединяют свои силы с французами в Квебеке, а русский адмирал Ушаков, обогнав Нельсона, который никак не вылезет из кровати леди Гамильтон, послал отряд для взятия Рима…

– Прекратите! – рявкнул покрасневший Уиттли.

Он сам не знал, что его разозлило более всего – нетактичное упоминание в устах полковника имени леди Гамильтон либо его тихий поучительный тон.

Полковник склонил голову и молча разглядывал свои обгрызенные ногти.

– Почему вы пришли именно ко мне? – спросил сэр Джордж.

– Ваша невестка…

– Надеюсь, вы ее не подозреваете?

– Господин Уиттли, я имею цель охранять интересы Компании и ваши лично. Когда я говорил о том, что события в нашем мире связаны войной и торговлей, я имел в виду, что подданные Его Величества несут нелегкую службу по всему земному шару. Но это не значит, что наши враги не имеют таких же возможностей.

– Я не держу дома французских или индийских шпионов.

– Я могу назвать по крайней мере две кандидатуры, которые вызывают во мне подозрение.

– Давайте, полковник. Послушаем вас.

– Во-первых, я попросил бы снять с рейса штурмана Александра Фредро.

– Не говорите глупостей. Я полностью доверяю ему.

– Доверяете, потому что не проверяли. А мы проверяли.

– И что же выкопали ваши ищейки?

– Александр Фредро – поляк.

– Всемогущий господь! Он же никогда не скрывал этого! Но его мать была шотландкой.

– Мало того, что его отец участвовал во всех войнах Польши против нашего союзника – России, начиная с семьдесят третьего года, но он погиб во время последней из войн – пять лет назад. А ваш Фредро в тот момент…

– В тот момент Александр командовал небольшой британской шхуной, на которой удалось вывезти из Данцига несколько десятков повстанцев, и этот поступок мы ставим ему в заслугу. Детство же и молодость он провел в Британии и служил на британском флоте.

– Как ни перекрашивай волка, ягненка не получится, – возразил полковник, разочарованный тем, что не смог даже удивить Уиттли.