Китти так и просияла, поблагодарив комиссара очаровательной улыбкой. Ева была удовлетворена, лицо же мадам Лоренс просветлело.

– Ну, а теперь, – обратилась Китти к мадам Лоренс, когда все было выяснено, и жандарм стал на указанное место, – пойдемте к нам, попить чаю в нашем зимнем саду. Да развеселитесь! Улыбнитесь! Я этого требую. Довольно меланхолии!

Мадам Лоренс сделала слабую попытку улыбнуться.

– Какая вы добрая, – проговорила она.

И это была сущая правда.

Зимний сад отеля «Ve la Grande Place», о котором упоминалось во всех проспектах, представлял собою не более, как внутренний двор со стеклянной крышей на уровне первого этажа. В нем произрастал единственно бамбук в виде легких, с отлогими спинками кресел. Одно из них было занято, когда в зимний сад вошла наша троица. В это время на башне, находившейся на противоположной стороне площади, заиграли куранты, возвещая о наступлении пяти часов вечера.

– Кого я вижу! – воскликнула Китти, рассмотрев сидевшего в кресле. – Господин миллионер! Как кстати, что вы здесь! Приглашаю вас на чашку чая.

Сесиль Торольд быстро поднялся.

– Восхищен! – раскланялся он, улыбаясь, и затем рассказал о том, что приехал из Остенде около двух часов тому назад и разместился в этом же отеле.

– Вы знали, что мы здесь? – спросила Ева, протянув Торольду руку.

– Нет, – ответил он, – но я очень рад снова встретить вас.

– Правда? – небрежно бросила она, но щеки ее зарумянились, а блеск глаз стал ярче.

– Мадам Лоренс, – затараторила Китти, – позвольте вам представить мистера Сесиля Торольда. Он безобразно богат, но это не должно нас пугать.

Новые знакомые весело рассмеялись, и между ними сразу установились дружеские отношения.

– Я распоряжусь насчет чая? – предложила Ева.

– Нет, дорогая, – возразила Китти. – Мы дождемся графа.

– Графа? – поинтересовался Сесиль Торольд.

– Графа д'Аврек, – пояснила Китти. – Он тоже остановился здесь.

– Французский аристократ без сомнения?

– Да. Он вам понравится. Он и археолог, и музыкант, и… все, что угодно.

– Если я опоздал хоть на минуту, прошу прощения, – раздался в дверях мелодичный тенор.

Это и был граф.

После представления его мадам Лоренс и Сесилю Торольду был подан чай.

Д'Аврек являл собою настоящий тип французского графа. Брюнет, как и Торольд, но еще красивее его, он был немного постарше и повыше миллионера. Острая же черная бородка а 1а Генрих IV придавала ему вид человека, внушавшего к себе доверие с первого взгляда, чего недоставало Сесилю. Его поклон был олицетворенной поэмой, улыбка утешением для страждущих, а со своей шляпой, тростью, перчатками и чашкой он обращался с ловкостью настоящего фокусника. Наблюдая за ним во время дневного чая, можно было с полной уверенностью заключить, что он родился специально для того, чтобы блистать в гостиных, зимних садах и ресторанах отелей. Он был одним из тех, кто делает все вовремя, владеет в совершенстве бесконечным количеством различных языков (по-английски граф говорил значительно лучше мадам Лоренс), и кто может беседовать с достаточной эрудицией о науках, искусстве и религии. Короче говоря, по мнению Китти Сарториус и Евы Финкастль, считавших, что их знание мужчин было достаточно исчерпывающим, д'Аврек был графом-фениксом.

Скоро стало очевидным, что Китти и граф взаимно притягивали друг друга, и это сближение Ева наблюдала с нескрываемым интересом и одобрением.

Во время общего разговора ничего особенного не произошло, если не считать демонстрирования графом умения держать себя за чайным столом, но во время наступившего непродолжительного молчания Сесиль, сидевший слева от мадам Лоренс, неожиданно взглянул на свое правое плечо. Это движение он повторил второй и третий раз.

– Что случилось? – спросила Ева. Обе они – и Китти и Ева – были в самом лучшем настроении.

– Пустяки. Мне показалось, что к моему плечу что-то пристало, – ответил Сесиль. – Так и есть, кусочек нитки. – И он снял левой рукой нитку и поднес ее мадам Лоренс. – Взгляните! Это черная тонкая шелковинка. Сначала я принял ее за насекомое. Пардон! – Он уронил нитку на черное шелковое платье мадам Лоренс.

– Прошу меня извинить, мои друзья, но я должна вас покинуть, – вдруг заявила мадам Лоренс взволнованным голосом.

– Бедняжка! – воскликнула Китти после ухода вдовы. – Она до сих пор не может прийти в себя.

И обе подруги наперебой принялись рассказывать про случай с браслетом, о чем им давно хотелось сообщить во всеуслышание, но они сдерживались, щадя мадам Лоренс.

Сесиль не вставил почти ни одного замечания.

Граф, как галантный француз, расхаживая по зимнему саду, громогласно заявил, что подобная неуклюжесть равносильна преступлению, но скоро переменил гнев на милость, разделив оптимизм полиции; в конце концов он выразил свое восхищение редкой выдержкой Китти.

– Знаете, граф, – сказал несколько позже Сесиль, когда они все четверо поднялись в гостиную, – я крайне удивился, увидев за чаем, что вас представляют мадам Лоренс.

– Почему, дорогой мистер Торольд? – сладко пропел граф.

– Мне показалось, что несколько дней назад я встретил вас вдвоем в Остенде.

Граф удивленно покачал головой.

– Может быть, то был ваш брат? – сделал предположение Сесиль.

– У меня нет брата, – ответил граф. – Но это только подтверждает правильность моей теории о существовании двойников.

Как раз перед тем д'Аврек много говорил, в качестве признанного авторитета, о сверхъестественных явлениях, причем особенно налегал на то, что у каждого человека есть двойник.

– Ты, кажется, не собираешься на предобеденную прогулку? – обратилась Ева к Китти.

– Нет, милочка, – подтвердила та.

– А я пойду, – объявила Ева.

И взглядом дала понять Торольду, что не только хочет иметь его своим спутником, но считает нужным оставить Китти и графа наедине друг с другом.

– Я бы на вашем месте этого не делал, – невозмутимо заметил Сесиль, оставаясь слепым к немой просьбе Евы, – Здесь рискованно выходить по вечерам. Различные вредные испарения в изобилии поднимаются над каналами.

– Благодарю вас, но я все же рискну, – ледяным тоном ответила Ева и гордо удалилась: неужели бы она преклонилась перед миллионами Сесиля!

Сам же он с видом невинного агнца присоединился к дальнейшей разработке темы о двойниках.

Прошло два дня, а полиция по-прежнему безуспешно вылавливала из канала браслет, и от извлеченной из него грязи поднимался отвратительный запах, грозивший смертью от удушения окрестным жителям. Тем не менее, хотя в сущности все обстояло по-старому, обстоятельства складывались так, что браслет стал отходить на задний план, и виной этому была прославленная башня по соседству с отелем «Ve la Grande Place».

Высотою башня была в триста пятьдесят пять футов, и на ее верхнюю площадку вела каменная винтовая лестница в четыреста две ступени, небезопасная для жизни.

Ева Финкастль взобралась туда одна, быть может, из желания полюбоваться красивым видом, быть может, ища успокоения для души. Но она пробыла наверху не больше минуты, как появился Сесиль Торольд с полевым биноклем через плечо.

Начатый разговор не клеился. Время от времени срывались отрывочные фразы. Ветер гулял вовсю на просторе, но атмосфера нуждалась в разрядке.

– Граф необыкновенно обаятельный человек, – произнесла Ева, словно в защиту д'Аврека.

– Да, – ответил Сесиль, – я согласен с вами.

– Не верю, мистер Торольд! Не верю!

Последовало молчание, и оба собеседника посмотрели вниз на Брюгге с его старинными улицами, поросшими травой площадями, каналами и бесчисленными памятниками, нежившимися под ласковыми лучами октябрьского солнца. Крохотные людские фигурки сновали как муравьи.

– Если бы вы не ненавидели его, – сказала Ева, – вы бы не вели себя так.

– Именно?