Хиланду было лет сорок. Голова его успела облысеть, но сам он был пышный и цветущий. Его светло-серые глаза как-то странно помаргивали. Создавалось впечатление, что он вот-вот заснет.

– Я уже слышал о том, что случилось вчера, – сказал он после обычного обмена любезностями. – И все еще не могу этому поверить. Сначала убийство Элтона Чейза, теперь самоубийство Людвига Яноса…

– Я хорошо понимаю ваше состояние, мистер Хиланд, – вежливо сказал я. – Завещание Яноса находится у вас?

Он кивнул.

– Да, оно здесь, в письменном столе. Я ведь сразу понял, что ко мне придет кто-нибудь из полиции. Вы хотели бы с ним ознакомиться?

– Может быть, вы мне расскажете в общих чертах, что там содержится?

– В связи со сложившейся ситуаций, это совсем не так просто сделать, – ответил он. – Между Чейзом и Яносом существовало определенное соглашение. Оба они являлись пайщиками фирмы. Людвигу принадлежали шестьдесят процентов всего дела, а вместе с этим, следовательно, и право решающего голоса. Так обычно и бывает в аналогичных случаях. Было между ними заключено и соглашение на тот случай, если один из пайщиков внезапно умрет. Оставшийся в живых пайщик автоматически получает право выкупить оставшуюся часть согласно уже заранее оговоренным условиям. Но теперь, когда оба мертвы, я не совсем представляю себе, как будет решен вопрос. Теоретически, как я полагаю, наследникам Чейза должна быть выплачена соответствующая сумма, специально оговоренная в соглашении, а все дело должно перейти к наследникам Яноса. Вы следите за ходом моих рассуждений?

– Да, конечно, – ответил я. – Но давайте начнем с другого. Кто наследует Чейзу?

– Судя по всему, близких родственников у него нет, – ответил мне Хиланд. – Наследником будет двоюродной брат, который живет в Нью-Йорке.

– А как обстоит дело с Яносом?

– Тут единственной наследницей является жена.

– К ней перейдет все состояние?

– До последнего цента. – Казалось, что Хиланд не совсем рад такой перспективе. – Весь капитал фирмы, дом, земельный участок, ценные бумаги. Все вместе это составляет весьма солидное состояние.

– Нельзя ли поточнее?

– С точностью до цента я, конечно, сказать не могу, но думаю, что около пятисот тысяч.

– Без всяких вычетов?

– За исключением доли Чейза, которая будет составлять приблизительно тысяч пятьдесят.

– Значит, Нина Янос станет наследницей состояния в четыреста пятьдесят тысяч?

– Да, – ответил он сухо.

– А как вы думаете, Людвиг Янос мог бы совершить убийство? – спросил я, меняя тему разговора.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать смысл моего вопроса, затем он медленно кивнул головой и сказал:

– Если его вывести из равновесия, мог сделать все, что угодно. Он совершенно терял над собой контроль. Я сам неоднократно был свидетелем этого. Но он никогда бы не смог совершить заранее обдуманного и подготовленного убийства. Убить он мог только в состоянии аффекта. Вас удовлетворяет мой ответ, лейтенант?

– Угу… А вы знаете некоего Дэвида Шепли?

– Кажется, я встречался с ним, но всего один раз. Правда, я знаю, что он и Людвиг раньше работали вместе… Пока Людвиг не женился на женщине, на которой собирался до этого жениться Шепли.

– Я признаюсь, до сих пор не могу понять, почему Янос покончил жизнь самоубийством, – сказал я. – Или он действительно был виновником смерти Чейза и Эндерсона? Или понял, что у него нет иного выхода из создавшегося положения?

– В любом случае ему нужно было бы сначала позвонить мне, – вздохнул Хиланд. – Я, правда, не защитник, но в любом случае попытался бы удержать его от этой глупости.

– Я попробовал это сделать, – ответил я. – Но у меня ничего не вышло. Давайте теперь предположим, что Янос не виновен в смерти Чейза и Эндерсона. В этом случае возникает очень важный вопрос: кому было выгодно так искусно взвалить на него подозрение и этим довести его до самоубийства?

Хиланд пожал плечами.

– Его жене…

– Может быть, кому-нибудь еще?

– Если иметь в виду только финансовую сторону дела, то больше просто некому, – решительно ответил он. – Но ведь не всегда деньги являются важным мотивом для наших поступков, не так ли? Бывают и другие причины. Например, месть.

– Вы знаете кого-нибудь, у кого мог быть иной мотив?

– Возможно, Шепли… – Он невесело улыбнулся. – Вы знаете, у вас очень опасная манера беседовать, лейтенант. Если я не буду начеку, боюсь, что начну рассказывать вам и о своей интимной жизни.

Я тоже улыбнулся в ответ.

– Не могли бы вы мне сообщить что-либо, что помогло бы в моем расследовании, мистер Хиланд? – спросил я без особой надежды.

– Увы, думаю, что нет. – Он забарабанил пальцами по столу. – Хотя минутку… Правда, не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение для вашего расследования. Дело вот в чем. Все считали, что Людвиг должен умереть еще полгода назад. Но потом выяснилось, что ему был поставлен неверный диагноз.

– Может быть, вы расскажете об этом поподробней? – попросил я.

– Врачи сказали ему, что у него карцинома и что жить ему оставалось не более полугода, в крайнем случае год. Но потом выяснилось, что врачи ошибались. Опухоль оказалась не злокачественной, но Людвиг узнал об этом после операции. Врач, который поставил ему неправильный диагноз, сразу после операции уехал из этих мест и поселился где-то на восточном побережье.

– Когда все это было?

– Около двух лет тому назад.

– До его женитьбы на Нине.

– Все это происходило непосредственно перед женитьбой. Но Людвиг, по складу своего характера, верил, что наслаждаться жизнью нужно до последнего мгновения. Именно потому он и женился на ней, что хотел найти блаженство в брачных узах. Наслаждаться телом любимой женщины вместо того, чтобы сидеть с хмурой физиономией и безропотно ожидать, когда пробьет твой последний час. Он сам мне это сказал как-то в личном разговоре.

Я решил нанести визит очаровательной мисс Мерман безо всякого предупреждения, не дожидаясь ее звонка дома, тем более что мне мог позвонить шериф.

Изабель сидела за своими бумагами, почти скрытая ими. Когда она заметила меня, в ее зеленых глазах промелькнуло удивление, но в следующее мгновение она уже нахмурила брови.

– Мы же договорились, что я тебе позвоню, – сухо сказала она.

– Я целую ночь не мог сомкнуть глаз, – ответил я. – Все время думал о тебе, о Джордже…

– Ты считаешь, что мы с ним созданы друг для друга?

– Такая женщина, как ты, не может броситься в объятия робота, – скромно ответил я. – А ведь Джордж именно таков. Неужели ты думаешь, что он достигнет чего-нибудь путного с такой женщиной, которая заставляет подпрыгивать стрелку уиллеровского прибора наслаждений к ста процентам?

– Значит, ты полагаешь, что мне лучше всего не выходить за него замуж?

– Это так же умно, как метать бисер перед свиньями, – ответил я.

– Уж не хочешь ли ты сделать мне предложение, Эл Уиллер?

– Конечно, нет, пока я еще обладаю пятью чувствами, – поспешно ответил я. – Откровенно говоря, я действую всегда гораздо проще, даже примитивнее.

– Ты что, хочешь прямо сейчас? – Она критически осмотрела письменный стол. – Мне кажется, лейтенант, что сейчас тут для этого нет никаких удобств. И к тому же, заниматься проверкой измерительных приборов среди юридической литературы…

– Ты уже говорила с Джорджем?

– Да, говорила. Я смогла убедить его, что ему нужна не женщина, а прислуга, которая готовила бы ему еду, прибирала в квартире и приносила шлепанцы, когда он приходит домой. Он, правда, был не очень-то убежден в этом, но, тем не менее, изменить что-либо уже не мог.

– А мои вопросы ты, значит, так и не выяснила?

– Он не знает, звонил ли Чейзу Эндерсон. Если и звонил, то непосредственно в кабинет Чейза, – деловито сообщила она. – Что же касается костюма клоуна, то Чейз действительно просил его взять такой костюм напрокат и рассказал ему, что собирается идти на маскарад. И третье: о сделке с Эндерсоном он ничего не знает.