Повернувшись, я увидел, что Мактиг и Пен добрались до верха. Он стоял неподвижно, глядя на что-то, чего я еще не мог видеть. Была в его позе какая-то странная оцепенелость, настороженность, как у пса, увидевшего птицу. Пен была так же неподвижна. Я поднялся к ним и посмотрел в ту сторону.

За дюной открывался бассейн округлой формы, около двухсот футов в диаметре. Был он мелкий, всего в несколько футов, и я подумал, что раньше тут могло быть гораздо глубже, но волны, перехлестывая через дюны, засыпали бассейн песком. Из дюны торчало что-то темное… корма корабля… черная… разбитый руль касался края бассейна.

Корабль стоял ровно, был чисто отмыт песком и виден вплоть до обрубка кормовой мачты. Он выделялся на фоне песка, как силуэт на белой бумаге. Если не считать расколотого руля, он казался невредимым. Я видел нактоуз компаса и черное рулевое колесо, которое, казалось, вобрало в себя всю черноту палубы… и стояло обособленно, величественно.

Нос корабля был погружен в дюну и погребен под тоннами песка.

Было что-то зловещее в этой черной палубе, торчащей из дюны. Что-то отчаянное в том, как цеплялась дюна за корабль… как будто мешала выйти наружу тому, что не должно выходить… как будто хотела вернуть то, что обнажилось.

А кормовая палуба, казалось, отчаянно пытается вытянуть застрявшую часть. Я хочу сказать, что корма не просто торчала из песка. В ней не было ничего статичного. Дюна и корабль как бы двигались: дюна держала, корма старалась вырваться и освободить весь корабль. Неожиданно мне показалось, что колесо повернулось, словно бы тронутое невидимыми руками. Мне пришло в голову, что центр борьбы корабля с песком – в черном колесе… На мгновение я почувствовал уверенность в этом, точное знание… и тут предчувствие, иллюзия исчезли. Из песка торчала только корма погребенного корабля, и больше ничего.

Но видели ли Мактиг и Пен то же, что и я? Никто из них шевельнулся, не заговорил, все были поглощены открывшимся зрелищем.

Тяжело дыша, к нам поднялся Бенсон, за ним Чедвик. Бенсон взглянул и сказал, словно не веря своим глазам:

– Корабль! Старый корабль! Клянусь Богом, вы только взгляните. – Он словно вчера плавал! А что в нем?

Он скользнул по песку к узкому пляжу и побежал к остову. Мактиг неожиданно ожил, соскочил с дюны и устремился за ним. Когда он догнал Бенсона, я видел, как Большой Джим поднял руку, останавливая его, но Мактиг отвел его руку и обогнал. Чедвик помог Пен встать. Она взглянула на меня, и я увидел в ее глазах неясный страх. Она сказала: «Идемте», – и мы втроем пошли за Мактигом и Бенсоном и вскоре догнали последнего. Он тяжело отдувался и был сердит.

– Черт бы побрал этого выскочку! – выдохнул он. – Обогнал меня. Мое право – первым взойти на борт! Быстрее!

Но когда мы добрались до остова, Мактиг ждал нас; он не делал попыток подняться на борт. С удивленным выражением он рассматривал корму.

– Никакого названия, – сказал он. – Странно. Корабль, старый… но брусья совсем целые… вполне выдержат новое плаванье… если корабль сможет освободиться, – со странным выражением добавил он.

Я вздрогнул: Мактиг вторил моим фантастическим мыслям.

– Освободиться! – фыркнул Бенсон. – Я его откопаю! Дьявол, Майк, корабль не тронут. Я узнаю, что внутри.

Чедвик сказал:

– Мне он не кажется нетронутым. У корабля большой опыт. Видите закрытые порты? Готов биться об заклад, за ними ржавеют пушки. А посмотрите туда, где песок держит корабль. Если это не проделано двадцатифунтовым ядром, я готов один грести на обратном пути!

Мы взглянули, куда он показывал. Поручень был разбит, и в корпусе зияла круглая дыра трех футов в поперечнике.

Пен, тяжело дыша, сказала:

– Пираты ведь часто плавали на кораблях без названий. Я, кажется, где-то читала об этом. Может быть, это пиратский корабль. Может, поэтому я чувствую… – Она помолчала. – Это злой корабль, – сказала она наконец. – Мне он не нравится.

– Пират! – взревел Большой Джим и сделал неуклюжее танцевальное па. – И, может, на нем все еще пиратская добыча! А мы здесь болтаем! Я поднимусь. Как же подняться? – Он прошел вдоль корпуса, потом вернулся и зашел с правого борта.

Мактиг сказал:

– Песок поднимается уступами почти до палубы, там, где корабль засыпан. Подняться там трудно, но можно.

Он взглянул на крутую стену песка у левого борта, покачал головой, сказал: «Минутку» – и ушел за корму. Бенсон направился за ним.

– Эй, обезьяна, без шуток! Я первым поднимусь на борт. Ясно?

В глазах Бенсона горело коварство, и я подумал, что вся его алчность проснулась при словах Пен о пиратах. Мактиг пожал широкими плечами:

– Ну, что ж, поднимем флаг Бенсона над неоткрытой палубой.

Бенсон прорычал:

– Корабль мой! Что бы там ни было, вы получите только то, что я сам отдам!

Они скрылись за бортом, голоса их стихли, но тон Бенсона был такой свирепый, какого я раньше никогда не слышал. Когда они вернулись, лицо Бенсона было мрачным и настороженным, челюсти сжаты, глаза пылали. Мактиг равнодушно сказал:

– Если и есть шанс подняться сбоку, то именно сейчас. Я имею в виду, что дюна непрочная и в любой момент может обрушиться. Вот вам штормовое предупреждение, – и действуйте, как хотите.

Бенсон сердито взглянул на него и начал карабкаться. Но не сделал он и двух шагов, как песок заскользил у него под ногами. Вниз с шорохом устремилась волна песка и погребла его. Мы с трудом откопали Большого Джима, почти задохнувшегося. А Мактиг негромко сказал:

– В шлюпке есть веревочная лестница. Бенсон злобно взвизгнул:

– Так тащите ее! Чего же вы ждете? Бережете для себя?

Лицо Мактига потемнело, глаза стали мрачными.

– Я не мог знать, что корабль здесь… – начал он, но Большой Джим оборвал его. Раздражение и досада из-за собственного корабля, нетерпение, злость из-за неудачной попытки подняться на борт найденного совсем вывели его из себя.

– К дьяволу ваши объяснения! – взревел он. – Тащите лестницу!

Ни слова не сказав, Мактиг направился к шлюпке. Пока он отсутствовал, Бенсон бранился и кричал, а я ждал в неловком молчании. Большие глаза Пен были полны слез, но Чедвик наблюдал с тенью циничной улыбки на лице, как будто наслаждался буйством шефа. Вернулся Мактиг с лестницей, швырнул ее под ноги Бенсону и отошел. Лицо его не смягчилось, на Пен он не смотрел.

Бенсон прикрикнул:

– Закрепите ее! Ведь вы ее для этого принесли?

Мактиг поднял лестницу и стал раз за разом забрасывать ее на борт. Крючья на ней были небольшие и не зацеплялись. Попробовал забросить Чедвик, потом я, но безуспешно. Наконец Бенсон сам схватил ее, но лестница все равно не держалась.

Мактиг выругался, взял лестницу из рук Бенсона, повернулся к нам троим и холодно сказал:

– Я поднимусь и закреплю лестницу. Вы поняли меня, Чедвик? И вы, доктор Фенимор? Я поднимусь на борт исключительно как представитель мистера Бенсона… какие бы претензии ни возникли в связи с моим подъемом, я от них отказываюсь. Корабль и все в нем находящееся принадлежит мистеру Бенсону… или он принадлежит кораблю – все так же странно закончил он.

Не добавив ни слова, он перебросил лестницу через плечо, подошел к корме и начал подниматься, используя в качестве опор выступы и разбитый рулевой брус.

У борта он задержался, очевидно, осматривая палубу. На мгновение его шевелюра вспыхнула, будто какой-то яркий луч упал на нее и тут же исчез. Это зрелище почему-то меня очень встревожило.

Прошла минута, еще несколько, но Мактиг не возвращался. Бенсон нервничал, его раздражение росло.

– Мактиг! – вскричал он. – Что вы там делаете? Спускайте же лестницу!

Показалась голова Мактига. Лицо его было бледным, глаза остекленели, как у человека, только что проснувшегося и еще не пришедшего в себя. Он смотрел на нас, словно слышал, но не видел нас. Потом отвел взгляд и посмотрел на берег.

Бенсон снова с яростью закричал:

– Лестницу, черт возьми! Лестницу!