Неожиданно Лотар понял, что Сухмет прав, опять, уже в который раз. Они оказались здесь не просто потому, что это был единственный путь бегства от орды конадовских вояк. Ему ещё что-то предстояло. А это значит…

— Хорошо, Сухмет, ты победил. Гораздо важнее, чем что-то другое, научиться восстанавливать силы, чтобы в любой миг быть готовым к бою, — сказал Лотар. — Покажи, как это делается.

Сухмет проворно вскочил на ноги, как гуттаперчевый, склонился в замысловатом поклоне.

— Я знал, господин мой, что ты согласишься. А делается это так…

К вечеру того же дня Лотар и даже Рубос поняли, что подразумевал Сухмет, когда настаивал на умении вырабатывать энергию для себя. На самом деле это оказалось не очень сложно, когда этот трюк начинал хоть немного получаться. Но прежде чем возникло обманчивое впечатление, что это было всегда знакомо и просто непонятно, как они раньше до этого не додумались, пришлось немало потрудиться.

— Такова участь многих истин и истинных умений, — улыбнулся Сухмет. — Они кажутся естественными, как только человек постигнет их.

— Интересно, вся ваша магия такая же? — спросил Рубос. Его совершенно сразило, что он тоже способен усвоить этот приём.

— То, чему ты научился, не совсем магия, это элемент старинного боевого искусства, которое создано людьми и для людей.

— Если всё так просто, — спросил Лотар, — почему же не выработал знание этого мастерства? Сухмет осторожно провёл ладонью надо лбом Лотара.

— Ну, до полного освоения этой психопрактики, мой господин, тебе ещё далеко, какой бы простой она тебе сейчас ни казалась. А по существу… Во-первых, в этом не было необходимости, ты пользовался энергией, которую забирал у других. Возможно, это каким-то образом определено твоей драконьей природой. — Старик поднял обе руки, упреждая ответ Лотара, но всё-таки опоздал.

— Я человек. Я доказал это тем, что бился…

— Доказательство, о котором ты говоришь и которое кажется тебе уже достигнутым, вообще невозможно. Вернее, невозможно окончательное доказательство, тебе каждый раз придётся обновлять его, словно ты делаешь это впервые, господин мой. — Он помолчал. — Но я не о том. Я о драконьем характере всего, что есть человек, и о весьма человеческом качестве, которое есть в драконе — его неспособности жить без огромного числа других существ, поддерживающих его жизнь.

— Ты говоришь о всеядности? — спросил Рубос.

— Мир несколько сложнее, чем передача химических элементов тела.

Лотар стал что-то понимать.

— Поэтому дракона можно создать из человека?

— Да, это качество — венчать пирамиду многих, почти всех живых существ, потребляющих и пользующихся силой друг друга, — делает человека едва ли не единственным материалом для создания дракона — верховного творения разрушающей части природы.

Рубос вдруг совершенно по-детски всплеснул руками.

— Но ведь Гханаши напортачил, Лотар не стал драконом. Колдун что-то сделал неправильно, иначе не погиб бы!

— Мне тоже кажется, что он ошибся, господин. Он не учёл очень многого, что разнит человека и дракона. — Сухмет пожевал губами, подумал. — Вероятно, он слишком долго работал с очень грубым материалом и забыл, что благородные качества человеческой души должны быть стёрты прежде, чем он начнёт подчинять её для колдовских эволюции. Он поторопился или обманул себя мнимым всесилием… Такое случается и с более могучими магами, чем жалкий мальчишка Гханаши.

— Ты считаешь его мальчишкой? — удивлённо переспросил Лотар. — Какова же тогда твоя сила?

— Жалким мальчишкой, мой господин, — поправил его Сухмет. — Я имею на это право, потому что прекрасно помню, каким он был, когда только появился при восточном диване… Впрочем, он уже тогда был более необуздан, чем силён, более груб, чем решителен, и, конечно, более самолюбив, чем трудоспособен.

— Ты не ответил на мой второй вопрос.

— Я не считаю себя сильным, мой господин. Поэтому, надеюсь, сила моя растёт. Помолчали.

— А всё-таки, что конкретно не учёл Гханаши, когда пытался обратить меня в зверя?

Сухмет так странно блеснул глазами, что даже Рубос вздрогнул. Он смотрел на Лотара, и от его взгляда хотелось закрыться, как от слишком близкого и жаркого огня.

— Мне кажется, он не воспринял чистое, почти совершенное качество твоей кармы. У тебя, мой господин, была душа праведника, возможно даже, Учителя. — Сухмет молитвенно сложил руки. — Конечно, не Гханаши было сломить труд твоих прошлых инкарнаций.

Лотар вслушался в тишину подземелья. Сердце его тоскливо сжалось.

— Ты сказал — была?

— Да. — Сухмет вздохнул. — Теперь, конечно, всё иначе.

Лотар вспомнил Периака Среброусого, его предупреждение.

— Значит, действительно есть что-то, что хуже смерти? — Сухмет не отвечал. — Он сделал это для того, чтобы я служил ему. Он разрушил то, что было моим, не спрашивая, не обратив внимания даже на судьбу.

Гнев, только гнев теперь вызывала у Лотара мысль о том, что он был отброшен назад на многие перерождения и теперь должен снова начинать восхождение, побывав так близко к вершине. И хотя голос его звучал спокойно, он понял, что теперь не будет ему ни в сердце, ни в мыслях спокойствия, если он не станет биться с тем злом, которое так просто испортило ему всё, что он собирал многими и многими своими стараниями.

— Мысль о мести, мой господин, говорит, что ты стал иным. Мести не должно быть в твоём сердце, хотя она уже почти ничего не изменит.

— Всё настолько плохо? — невесело спросил Рубос.

Молчание показалось Лотару бесконечным. Он попробовал сесть прямо. Спина и руки заныли, когда в них стало восстанавливаться кровообращение.

— Если я решусь на это, Сухмет, это не будет местью. Я просто буду защищать тех, кому уготована та же роль безвольной игрушки, какую пытался предопределить для меня Гханаши. И кому, как не мне, сделать это, если я всё равно ничего уже не теряю.

Сухмет понял, какую клятву сейчас давал Лотар.

— Всё не так просто, мой господин. Если это произошло с тобой, значит, так было предопределено. Закон Кармы один для всех, его невозможно изменить или обойти…

Лотар горько рассмеялся.

— Значит, тебе не в чем меня упрекнуть. Если я стану тем, что подсказывает мне моя судьба, значит, я буду всего лишь следовать своей карме.

— Закон Кармы — не отговорка для ленивых духом или… Прошу простить меня, господин. Я не должен был так говорить.

Хорошо, подумал Лотар, что теперь он знает это. Старик оказал ему бесценную услугу. Теперь он будет готов… К чему? Он не знал, но его решимость, когда нужно, будет твёрже.

— Послушай, а откуда ты знаешь, что со мной произошло? Я тебе ничего не рассказывал…

— Ты не раз впускал меня в своё сознание. Чтобы вернее помочь тебе, я прочитал многое из твоего прошлого, причём яснее, чем ты способен рассказать.

Лотар попробовал вникнуть в выражение лица Сухмета, но не смог. Долгий и сложный разговор почти лишил его тех сил, которые он набирал весь день.

— Хорошо. Тогда так, Сухмет, попробуй найти спуск к озеру. А ты, Рубос, как и я, восстанавливайся, как это ни трудно. Почему-то мне кажется, сейчас это самое главное.

Спуск к подземной реке Сухмет увидел внутренним зрением, когда уже готов был признать, что не может это сделать. Он рассказал Лотару о тех сложных, тяжёлых, опасных переходах, которые им предстоят, тот решил, что на это не стоит тратить ни силы, ни время.

Как оказалось, Сухмет сунул в сумку несколько лепёшек, когда собирал вещи в зале, так что даже голод им не грозил в ближайшие дни, хотя воды было мало. Настолько мало, что хочешь не хочешь, а пришлось отправляться в путь, когда и раны Рубоса не подзажили, и Лотар толком не мог двигаться самостоятельно, и — самое главное — Сухмет ещё не мог уверенно сказать, что знает, где находится выход. Он лишь чувствовал направление, где земли над их головами должно стать меньше.

— Я бы предпочёл, чтобы ты твёрдо знал, где нам выползти на поверхность, — пробурчал Рубос по этому поводу.