— Знаешь, я теперь не скоро смогу махать мечом в полную силу.

Рубос облачился в свои великолепные латы, и они зашагали вниз.

Стекло в последний раз хрустнуло под ногами, теперь только их дыхание нарушало тишину, царившую в этих стенах. Лотар заставил себя побыстрее привыкнуть к темноте и скоро стал различать стыки между камнями и неровности ступеней.

Иногда их лиц касалась паутинка, но они не замечали её. А вот писк больших, с хорошее блюдо, летучих мышей не раз заставлял их вздрагивать. Лотар спросил шёпотом:

— Ты их тоже слышишь?

— Ничего не понимаю, дёргаюсь без причины…

— Значит, слышишь.

Эхо их голосов прокатилось по коридору наверх и вниз, как вздохи призраков. Лотар почему-то проверил, как вынимается из ножен Гвинед. Всё было в порядке, меч сам влетал в горевшую жаром, поцарапанную верёвкой руку. Колокольчики тоже не звенели, почему же он нервничал?

Возможно, где-то далеко происходило что-то нёсшее угрозу им обоим, и Лотар предчувствовал её, как волхв. Возможно, это связано с птицей Сроф. Да, скорее всего, так оно и есть. От этих мыслей Лотар стал понемногу успокаиваться.

Спиральный коридор кончился, они оказались перед крепкой на вид дверью, укреплённой широкими медными полосами и тёмными железными гвоздями.

Лотар сказал:

— Жаль, масло не взяли.

— Петель всё равно не видно.

Действительно, петли были установлены в дереве, значит, маслом дела не поправить. Но Лотару становилось не по себе при мысли о том, что сейчас они заскрипят, возвестив на всю башню об их появлении… Ладно, решил он, главное, чтобы не была заперта.

Он толкнул её, и она пошла тихо и мягко, словно ждала именно такого толчка. В образовавшуюся щель ударил яркий свет. Лотару и Рубосу он показался ослепительным. Башня была обитаема.

Они проскользнули в щель между дверью и косяком, не решаясь тронуть её ещё раз, и оказались на широком тёмном балконе. Переступая тихо, как кошки на охоте, они подошли к неровному, обвалившемуся от старости краю и посмотрели вниз.

Под ними оказался огромный зал, освещённый факелами, которые оставляли в воздухе горький, с металлическим привкусом чад. Пламя было непривычного красноватого цвета, но вверху огонь становился ярко-голубым, и от этого казалось, что в зале бьётся множество бесшумных молний.

На огромном подиуме, где, вероятно, некогда стоял королевский трон, возвышалось странное сооружение. Его поверхность переливалась слепящими медно-зелёными отблесками, и Лотару понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что он видит какую-то полускрытую драгоценной парчой конструкцию. Он не мог рассмотреть, что творилось под тканью, как ни пытался привести своё зрение в состояние всевидения.

Он сосредоточился ещё раз, но снова не увидел ничего определённого. Помимо ткани сооружение укутывали магические заклятия, которые сплелись в сплошной занавес. Он различил лишь что-то тёмное в том тёмном пространстве, которое ограничивалось машиной, что-то неподвижное, как статуя, хотя в нём была жизнь.

Что-то подобное Лотар видел в оазисе Беклем, но там всё было приспособлено для жизни пусть даже такого необычного существа, как Гханаши. А здесь чувствовалось присутствие чего-то, что явно не было человеком. Людям здесь было невыносимо тяжело. Теперь Лотар лучше понимал, какой напор убийственной, чудовищной магии подпитывал ту волну нежизни, которая пробивала камни нижнего яруса Звёздной башни.

Лотар оглянулся. Рубос тяжело дышал, крупные капли пота катились по его лицу, в глазах появилась неуверенность. Он было пришёл в себя, когда они спускались по лестнице, но теперь явно угасал. Заметив, что Лотар смотрит на него, он прошептал:

— На меня здесь не очень-то рассчитывай.

Лотар не ответил, он снова посмотрел в зал. Напротив замурованного входа у стены стояла узкая оттоманка, застеленная куском пёстрой дерюжки. Неподалёку было устроено что-то вроде походной кухни для особы, пожелавшей путешествовать почти без слуг. Скромный, не более чем на дюжину человек, котёл, таган для жаркого, несколько вертелов для дичи разного размера. На небольшой жаровне, горевшей нормальным огнём, на каком обычно и готовят пищу, что-то булькало, кипело, жарилось. Но это интересовало Лотара меньше всего.

В относительно тёмном закутке, подальше от подиума, стоял низкий и широкий диван, на котором полулежал человек. Его халат был распахнут на груди, а на коленях ослепительно сверкала полированным лезвием лёгкая, изящная сабля. Скорее по сабле, чем по лицу Лотар узнал его — это был Мирофарук.

Около него суетился странный человечек, низенький, по виду древний, как сама Звёздная башня, но, чтобы удержать на нём внимание, Лотару пришлось существенно поднять скорость своего восприятия. Он был подвижным, как ртуть, и незаметным, словно булавка в тёмном ковре. Самым удивительным было то, что старичок этот изо всех сил старался двигаться не очень быстро, чтобы не раздражать бывшего визиря, которому он перевязывал левое плечо.

С противоположной стороны зала, почти теряясь в чёрной тени, которая казалась лишь гуще от ярких голубых вспышек странных факелов, находился ещё один такой же балкон, но сохранившийся, кажется, лучше. По крайней мере, на нём была балюстрада. Была там и лестница, спускающаяся ровной, широкой лентой вдоль стены. Балкон, на котором они стояли, наверняка имел такую же. И резонно было предположить, что на том балконе есть и такая же дверь, ведущая… Но об этом Лотар думать пока не хотел.

Они подошли к лестнице. В середине она обвалилась, но неровного остатка хватало, чтобы по нему можно было пройти. Лотар шепнул мирамцу:

— Помни, у тебя здесь не всё будет ладиться, поэтому не спеши. Возьмёшь на себя старика.

Рубос кивнул. Они стали спускаться. Пройдя по узкому каменному карнизу, Лотар подождал Рубоса, убедился, что всё в порядке, и бросился вперёд.

Мирофарук увидел их лишь после того, как старичок повернулся к ним и… церемонно, по-восточному поклонился. У него на шее блеснул широкий обод из тёмного старого золота — знак давней несвободы. Лотар подумал было, что старый раб принял их за своих, но почти тотчас же ему пришло в голову, что тот заметил их гораздо раньше, только не подал виду… Почему?

Раб с такой лёгкостью скакнул от Рубоса, что стало ясно — мирамцу придётся погоняться за ним по всей башне. Но ждать серьёзных неприятностей от него, по-видимому, не следовало. Зато Мирофарук убегать не собирался, он стоял перед Лотаром, и в его движениях не было ничего, напоминающего о ранении.

Хотя в том, как Мирофарук сжимал саблю, чувствовалась растерянность. Он произнёс:

— Я всё-таки надеялся, что ты уйдёшь из города. Лотар подивился тому, как хорошо осведомлены его противники. Он покачал головой.

— Слишком много людей погибло, слишком много зла свершилось, пока ты был визирем.

— Я ничего не мог поделать. — Лёгкими, танцующими шажками Мирофарук пошёл на Лотара. Он быстро пришёл в себя, теперь в его повадках был виден боец.

Лотар раздумывал. Очень не хотелось ошибиться.

— Я могу отпустить тебя, и ты, вероятно, успеешь уйти. Но ты скажешь мне, кто твой хозяин.

В глазах Мирофарука мелькнуло раздумье, но почти сразу же Лотар прочёл в них, что это невозможно.

— Нет. — Он оказался уже близко, но Лотар даже не прикоснулся к Гвинеду. — Кроме того, я думаю, ты меня обманешь.

— Ты же колдун, иначе не чувствовал бы себя в этом зале так уверенно, — сказал Лотар. — Посмотри на меня, и ты убедишься, что я готов выполнить обещание. — Нет, подумал Лотар, сам он говорить не начнёт. — Я полагаю, именно ты помог своему хозяину купить Нуримана у кого-то, кто могущественнее, чем все колдуны Ашмилоны.

— В Ашмилоне есть очень сильные колдуны. — Ещё несколько шажков. Неужели он надеется заговорить Лотару зубы?

— Расскажи мне о них. Зачем тебе умирать, ведь ты был всего лишь на побегушках?

Мирофарук кивнул.

— Я о многом догадываюсь. Расскажи остальное, и мне не придётся убивать тебя.