– А зачем ей вообще стараться? – удивилась Женя. – Откуда она могла знать, что Грушин раздобудет запись голоса настоящей Климовой?

Все дело, конечно, в этой записи. Если бы Грушин заговорил с Валерией Климовой о задании, а та начала делать большие глаза, он мог бы не поверить: ну, не хочет дамочка признаваться в ревнивых подозрениях – ее дело! Тем более что на слух голоса очень похожи. А с Мишиными выводами спорить трудно.

– Забавно, – сказал Грушин, открывая перед Женей дверь своего кабинета и непривычно сухо бросая Эмме: «Кофе!» – Это что же получается? Нас наняли только затем, чтобы ты спасла Климова?

– А что, неплохо, – улыбнулась Женя. – Может быть, его ангел-хранитель был в отпуске и на время передал мне свои функции.

Вошла Эмма. Швырнула на стол две чашки и удалилась, на прощание смерив Грушина убийственным взглядом.

– Что такое? – изумилась Женя. – Чем ты ее прогневил?!

– А, сказал пару ласковых! – отмахнулся Грушин. – Помнишь, я спрашивал тебя насчет одной пропавшей бумаги? Нашел ее сегодня совершенно случайно в мусорной корзинке. Сам не выбрасывал. Кто еще мог, кроме Эммы? А ведь сто раз говорено: даже если что-то на полу в моем кабинете валяется, все равно не выбрасывай!

– А какая бумага? Что-то важное?

– Ничего особенного, конечно, – не без смущения признался Грушин. – Показания того бомжа, который видел убийцу Неборсина. Они нам, собственно, без надобности, дело в принципе.

– А, в принципе, – протянула Женя, даже не пытаясь скрыть ехидства, и тут же получила за эту вольность:

– Да, представь себе, в каждой работе существуют свои принципы! И если бы ты об этом помнила, сразу взяла бы у Балтимора кровь на анализ!

– Ты понимаешь, что говоришь? – Женя даже отшатнулась. – Брать у коня кровь! Да еще у такого буйного!

– Медсестру попросила бы, если сама трусиха, – не унимался Грушин.

– Я просила, – угрюмо призналась Женя. – Но она еще больше меня трусиха. Сказала, что только для людей медсестра, а с конями работает ветеринар. Но его рабочий день тогда уже закончился.

– А утром? – не мог успокоиться Грушин. – Тебе это, конечно, в голову не пришло, но вдруг, допусти такую мысль, Балтимору был впрыснут какой-то наркотик?

– Кем? – всплеснула руками Женя. – И зачем? Климова прикончить? Но с какой целью? Чтобы занять его место в магазине «Дубленки, кожа, меха»? А где гарантия, что Балтимор его до смерти забьет?

Она встала в любимую грушинскую позу – лицом к окну, руки за спину – и нехотя пробормотала:

– Ну, вообще-то, если хочешь знать, я утром приходила в манеж к ветеринару и говорила об анализе крови. Но они там и сами умные оказались, все уже сделали. Кровь как кровь, даже адреналин в норме – все-таки ночь прошла. Если и было что-то, к утру ни следа не осталось. Да я все равно убеждена: это случайность, несчастная случайность!

– «В природе все одно с другим связано, и нет в ней ничего случайного. И если выйдет случайное явление – ищи в нем руку человека», – процитировал Грушин. – Михаил Пришвин сказал. Так вот – мы с ним в случайности не убеждены.

– Это насчет щеколды – про руку человека, да? – фыркнула Женя. – Но я же тебе говорила, что мы с девочками проверили: она вполне могла сама соскочить!

– Хорошо, – покладисто кивнул Грушин. – Как скажешь! Щеколда упала сама. Случайно. Причем в тот момент, когда случайно взбесился конь. Уже две случайности. А вот и третья: в деннике в это время оказался человек. Четвертую называть или сама догадаешься?

Женя медленно кивнула. Нечего гадать! Четвертая случайность в том, что именно Климова касался тот телефонный звонок.

– Знаешь, что меня больше всего настораживает? Этот звонок. Вернее, деньги. Сколько угодно найдется желающих деньги получить, но просто так отдать… ради чужого человека… Эта женщина знала или предполагала, что Климову будет грозить опасность, и хотела нанять для него охранника.

– Ну, из меня охранник… – смущенно хихикнула Женя.

– Она же не знала, что в манеж пойдешь ты. Небось думала, частный детектив – это как у Чейза: крутой мен с пудовыми кулаками.

Евгения невольно улыбнулась: общепринятое заблуждение! Когда Грушин позвал ее работать в «Агату Кристи», она сначала даже перепугалась: какой из нее частный детектив?! Несколько приемов карате-до, неплохая стрельба – вот и все. Правда, теперь, можно сказать, умеет верхом ездить.

Вот именно: можно сказать. А можно и не говорить.

– И все-таки наша заказчица своего добилась! Именно ты спасла Климова! – не без удивления признал Грушин. – И мы снова возвращаемся к исходной точке: предполагалась опасность! Именно поэтому я и говорю: случайностей в этом деле нет. Так что, моя дорогая, придется все-таки искать роковую брюнетку.

Женя взглянула на него не без интереса:

– А придется – кому? Нам с тобой, что ли?

– Ну, у меня и так дел выше крыши, – отмахнулся Грушин. – А вот ты пока простаиваешь – ты и поработай. Но без чуткого руководства я тебя не оставлю. Кстати, говоришь, Климов был тебе благодарен? А как он это выражал?

Женя передернула плечами:

– Да уж и не помню, что он там стонал. Ему было больно, какие тут благодарности. Да и зачем они мне? Жив – и слава богу.

– Тогда прими первый руководящий совет: никогда не лишай человека возможности выразить свою благодарность! Заодно и сама удовольствие получишь.

Оказаться ангелом-хранителем было приятно. И благодарность принимать – тоже. Грушин опять оказался прав!

Женя сидела в уголке дивана в тесной, но замечательно уютной климовской квартире и наслаждалась ощущением всеобщей любви к себе. Сегодня в этом доме ее любили все: дети, которые чмокнули Евгению в обе щеки и с собакой (в знак любви лизнувшей в нос) убежали во двор; мать Валерии, которая испекла в честь гостьи грандиозный пирог и теперь накрывала на стол; сама Валерия, помогавшая ей; и, конечно, Климов, не перестававший твердить, какая Женя молодец, что позвонила, а то он уже отчаялся найти ее, чтобы сказать… Ну и так далее. Похоже, даже огромный бело-рыжий кот любил Женю: во всяком случае, он так заливисто мурлыкал, глядя на нее, словно именно она истово, медленно чесала его металлической чесалочкой, а не хозяин, с любовью бормотавший: «Ах ты, собака! Такая собака!»

– Вы Балтимора тоже собакой называли? – хихикнула Женя.

– Не удивлюсь. В юности набрался у одного парня – с тех пор не могу отвязаться от этого выражения. Надо надеяться, Балтимор не из-за этого на меня накинулся!

Да, приятно сознавать, что тебе удалось сохранить счастье в семейном гнездышке. Однако Женя тотчас одернула себя: это не только ее заслуга. Она просто выполняла заказ… чей? Но не спросишь же Климова впрямую. А предлога пока не найти.

Вошла Валерия, взяла из серванта салфетки, улыбнулась:

– Шесть секунд. Последние штрихи – и все. Вам не скучно, Женечка? Чем бы вас развлечь?

– Ничуть не скучно, – вежливо возразила Женя. – А если хотите развлечь, покажите какие-нибудь фотографии. Обожаю старые альбомы смотреть!

Расчет был прост: если загадочная брюнетка и впрямь принадлежит к числу давних климовских знакомых, она вполне может оказаться на старых фотографиях. Может и не оказаться, разумеется. Ну что ж, тогда в голову придет что-нибудь другое.

– Пожалуйста, – после некоторой заминки откликнулась Валерия. – Только фотографий у нас не очень много. Разве что за последние три года, когда хороший аппарат купили, а до этого – случайные снимки.