– Спасибо вам, мы на следующей выходим, – наклонился к ней мужчина и осторожно начал поднимать дочку. Нина от растерянности продолжала прижимать девочку к себе, та по-прежнему не отпускала ее палец.

– Лапка, просыпайся! – тихонько окликнул отец, и девочка, распахнув большие, сонные глаза, уставилась на Нину.

«Сейчас испугается незнакомого лица и заплачет!»

Нина мысленно обшарила карманы плаща в поисках какой-нибудь конфеты или хотя бы пластинки жевательной резинки, однако она прекрасно знала, что там нет ничего, кроме носового платка. Она только может утереть этой крохе слезы.

Однако девочка пока явно не собиралась плакать. Сонный туман постепенно исчезал из ее глаз, Нина разглядела, что они темно-серые, в каемочке влажных, нарядных ресниц. Эти глаза смотрели на Нину без страха, но как бы недоверчиво, и вот вдруг в них вспыхнула улыбка, а потом девочка тихо прошептала:

– Мамочка! Ты пришла! Ты меня нашла! Мамочка моя! – и, крепко обняв Нину за шею, уткнулась в ее плечо.

Какое-то мгновение Нина сидела без движения, совершенно ошеломленная, потом осмелилась поглядеть на ее отца. Она не сомневалась, что увидит раздраженную гримасу, однако изумилась еще больше. Пред ней было лицо вконец растерянного человека, до того, что в его глазах появилось несчастное выражение. Он явно не знал, как выпутаться из этой ситуации, не огорчив дочку и не обидев женщину, которая удостоилась таких щедрых проявлений детской любви.

– Вы, кажется, выходите? – с трудом протолкнув слова сквозь комок в горле, произнесла Нина. – Это и моя остановка. Давайте я пока девочку понесу, а то она спросонья, видите…

Мужчина с готовностью закивал и начал пробираться к выходу. Нина следовала в кильватере с девочкой на руках. Существо со смешным именем Лапка обвило ее руками и ногами, шумно и влажно дышало в шею и все бормотало: «Мама! Ой, моя мама!», внося смятение в Нинину душу.

Она была уже на грани слез, когда наконец вывалилась из автобуса и, протолкавшись сквозь толпу жаждущих ехать в Четвертый микрорайон, добралась до Лапкиного отца. Он потянулся было к дочке, но вдруг всплеснул руками:

– Туфелька! Она потеряла туфельку!

Нина ахнула, поглядев на ножки девочки. И правда: одной туфли нету, из рваной колготки торчит пальчик с неровно обрезанным ноготком.

– Погодите, я сейчас, – велел отец и, бросившись к автобусу, энергично ввинтился в толпу.

В следующее мгновение дверцы сомкнулись, автобус тронулся. До Нины еще донеслось, усиленное микрофоном: «Спать надо меньше! Следующая остановка – Надежды Сусловой!»

«Спать надо меньше», по-видимому, относилось к отцу девочки, который пытался выйти, но оказался пленником автобуса номер 61.

Какое-то мгновение Нина стояла в полной растерянности, потом засунула разутую Лапкину ногу в карман своего плаща, чтобы не зябла, и пошла по тротуару вниз, к следующей остановке. Дом ее, правда, остался позади, но какая разница, окажется она там сейчас или через полчаса?

Наверняка Лапкин отец выскочит на следующей остановке и рванет навстречу Нине. То-то страху натерпится, бедняга, можно себе представить! Оставил дочку с совершенно незнакомой женщиной, кто ее знает, что у нее на уме, вдруг канет сейчас в один из множества проходных дворов – и поминай как звали! Тем более что он ничего вообще не знает о Нине, даже имени.

Она прошла несколько шагов, вглядываясь в темноту впереди, и подумала, что, пожалуй, основания для страха есть не только у Лапкиного отца, но и у нее самой. С ней оставил девочку совершенно незнакомый мужчина. А ведь кто знает, что у него на уме? Может быть, это и не дочка его вовсе, может быть, он ее где-то похитил, а потом спохватился, испугался – и решил бросить, избрав для этого такой хитроумный способ. Небось он уже сиганул в один из проходных дворов – и поминай как звали. А Нина вообще ничего о нем не знает, даже имени.

По идее, ей должно быть страшно. Однако никакого страха почему-то не ощущалось. «Ну и пусть сбежит, – подумала она отстраненно. – Обращусь в милицию, в конце концов. Не сейчас, конечно, а утром. Лапка выспится, успокоится, сможет связно рассказать, как ее фамилия, где она живет…»

Нина уже совсем было решила не идти на следующую остановку, а повернуть домой, но в это мгновение увидела мужскую фигуру, сломя голову несущуюся навстречу снизу. И остановилась, ощутив вдруг странную пустоту в сердце и даже в руках, словно Лапку у нее уже отобрали.

Тот парень набежал на нее и обхватил руками вместе с дочкой, словно еще не мог поверить, что все его тревоги уже позади. Он шумно дышал и не мог ни слова выговорить.

– Ради бога… – промолвил он наконец, – ради бога, извините! Закрылись дверцы, а когда я закричал, требуя остановиться, водила рявкнул в микрофон: «Спать надо меньше!» Я его чуть не убил, так разозлился, думал, как вы тут с Лапкой…

– Да ничего, все нормально, я даже рада, – ничуть не покривила душой Нина. – Она опять спит.

Он попытался заглянуть в дочкино лицо, но оно было спрятано между Нининой шеей и плечом, он ничего не разглядел, а его жаркое дыхание обожгло Нине щеку.

Постояли молча.

– Ну, давайте, – наконец спохватился отец. – Нам пора домой.

– Ничего, – сказала Нина. – Вы ведь где-то там, наверху, живете?

– Ну да, прямо напротив остановки.

– Правда? Я тоже. Так что пойдемте, я Лапку еще немножко понесу. Пусть спит.

Руки начали уставать, но Нина ни за что бы не призналась в этом, шла еле-еле, оттягивая неизбежную минуту разлуки.

И вот подъезд – в серой панельной пятиэтажке напротив точно такой же Нининой.

– Ну что, попрощаемся? – улыбнулся парень.

В это время Лапка с новой силой прижалась к Нине и тихонько захныкала, словно не желая с ней расставаться.

– О господи! – смятенно вздохнула Нина. – Давайте я вас лучше до квартиры провожу.

Вошли в подъезд, который почему-то показался гораздо светлее и чище ее собственного. И кошками там не пахло.

Антон жил на втором этаже. Жаль, что не на пятом.

– Знаете что, – проговорил молодой отец, и Нина крепче стиснула руки, испугавшись, что он возьмет девочку, даже не дойдя до дверей. – Вы не смогли бы зайти ко мне и уложить Лапку спать? Понимаете, если вы сейчас уйдете, она проснется – это будет истерика на всю ночь.

– А ваша жена? – робко спросила она.

– Я живу один с дочерью, вы разве еще не поняли? – сквозь зубы выговорил он. – Моя жена давно умерла, – эти слова были произнесены чуть слышным шепотом. – Но Лапка об этом не знает и все время ищет маму. Кидается ко всем…

– Ко всем? – с острым приступом ревности повторила Нина, и парень резко мотнул головой:

– Да нет, это я неточно выразился. Она смотрит на всех женщин, особенно внимательно на таких, как вы, с короткими русыми волосами и серыми глазами, высоких, молодых, но к вам она как-то особенно прилипла. Ох, господи, извините, что я горожу! Вас, наверное, семья ждет, ладно, извините…

– Открывайте дверь, – сердясь на себя за то, что голос дрожит от счастья, буркнула Нина. – Никто меня не ждет. Я тоже живу совсем одна, даже без детей.

И они вошли в квартиру.

Через неделю Антон перехватил ее в коридоре и сдавленно пробормотал: «Не уходи! Останься! Неужели ты не видишь, неужели ты до сих пор не поняла, что нужна не только Лапке, но и мне? Мне!»

И она осталась, потому что не хотела уходить. Не от Антона, если честно. От Лапки!

Антона забирала из больницы Инна. Наверное, она и впрямь была близкой подругой жены, потому что многое знала об их доме. Например, где лежат вещи (привезла Антону сумку с одеждой, качество которой его приятно удивило), как открываются замки в их квартире и даже – как отключается жуткий «ревун», охранное устройство.

– Что, правда так сильно воет? – полюбопытствовал Антон.

– Лучше не пробовать, – кивнула Инна, проворно отпирая замки: Антон, сколько ни старался, не мог вспомнить, который ключ подходит к которому из них. – Один раз ты забыл его выключить, так соседская собака на тебя потом месяц бросалась, хотела насмерть закусать.