– Ну, – пожал плечами Юрий, – то же, что и все: «Преступление и наказание», «Белые ночи», «Братья Карамазовы»… «Идиота» первую часть прочитал, а на вторую, правда, силушки не хватило.

Алёна поперхнулась.

– Но я имею в виду не творчество Достоевского, а что вы – «Достоевский» по психотипу, – пояснил Литвиненко. – Вы о соционике слышали когда-нибудь?

Алёна покачала головой.

– Да-а? – изумленно протянул Юрий. – Но я думал… Сейчас это вроде очень модная наука…

«Чертов псих, – помянула Алёна недобрым словом бывшего любовника, – не мог за эти два года найти время рассказать мне об этой несчастной соционике! А впрочем, когда мы бывали вдвоем, нам было категорически не до разговоров…»

– Ладно, тогда я в двух словах расскажу, – продолжал Юрий. – Соционика – это очень популярная психологическая наука, утверждающая, что каждый человек принадлежит к определенному типу. Типов этих всего шестнадцать. Кликухи у них, правда, достаточно попсовые: Робеспьер, Достоевский, Жуков, Есенин, Штирлиц, Драйзер, Горький, Гамлет, Гюго, Лондон, Габен, Дюма, Бальзак, Наполеон, Гексли, Дон Кихот. – Он быстро проверил себя по пальцам, повторяя имена, и Алёна невольно усмехнулась: долговязый психиатр с этим своим длинным хвостиком на затылке сделался похож просто-напросто на мальчишку. – Считается, что на протяжении всей жизни тип не меняется. Соционика описывает эти типы, межтипные отношения и взаимодействия внутри группы людей с определенными типами. Вот такая теория.

– Батюшки, – недоверчиво сказала Алёна, – да неужели при таком разнообразии человеческих характеров всего шестнадцать типов?!

– Вопрос правильный, – кивнул Юрий. – Все дело в том, что понятие типа в соционике гораздо более узкое, чем характер, чем вся психика в целом. Ставится вопрос лишь о том, какую информацию и каким образом человек воспринимает и усваивает, а вот выводы из этого можно сделать самые разноплановые. Поняли?

– Не-а, – честно призналась Алёна.

– Ладно, сейчас я вас нагружать теорией не буду, кратенько расскажу, почему назвал вас именно «Достоевским». Это этико-интуитивный интроверт. Интуитивист! Некоторые авторы называют его просто – Гуманист, другие – Психолог.

– Я – психолог? – пробормотала донельзя польщенная Алёна.

– А разве нет? «Достоевский» стремится понимать первопричины, механизм явлений: почему все происходит так, а не иначе. Никто лучше, чем «Достоевский», не подходит для исследования человеческой души и любви. Как правило, «Достоевские» с удовольствием решают трудные задачи. Чем труднее задача, тем больше она их увлекает. При желании мощным направленным воздействием может энергетически подавить агрессивные проявления любого человека. В обычных же ситуациях он – само спокойствие, лишь его внутренняя энергетическая наполненность ощущается постоянно. Он не терпит, когда что-то нарушает привычное течение жизни. Кроме того, у него, как у всех интуитивистов, легкая, стремительная походка. Ну как? Похоже на вас?

Алёна растерянно моргнула. Насчет походки – это факт, а не реклама, но вот насчет всего прочего…

– Как-то очень коротко, я толком не поняла.

– Ну, это дайджест, – усмехнулся Юрий. – Я же сказал: в двух словах. Про это целые книги написаны!

– А вы кто? Тоже «Достоевский»?

– Нет, я – «Робеспьер», – раскланялся Юрий.

– Господи, кошмар какой! – всплеснула руками Алёна.

– Это почему же кошмар?!

– Да ведь его сами французы называют кровавым чудовищем! – простодушно объяснила эрудированная писательница.

– Еще раз говорю, соционика – это условность. Чистая условность! – Кажется, Юрий немного обиделся. – На самом деле, «Робеспьеры» – это тоже интуитивисты, но при этом – сугубые аналитики, люди, во всем стремящиеся к совершенству. «Робеспьеры» не останавливаются перед препятствиями. Чей-то авторитет сам по себе для них не много значит, они могут принять чужие правила только в том случае, если видят в них пользу для своей главной цели. Им безразлично, как их поведение отразится на других. Из-за того, что они придают слишком большое значение своим собственным предвидениям и перспективным идеям, они могут упустить важные факты, не заметить слабые стороны своих идей и отдалить их практическое воплощение.

Алёна нахмурилась.

– По-моему, вы совершенно другой человек, – сказала она нерешительно. – Судя по вашим словам, «Робеспьер» вообще чужд душевных движений, какой-либо тонкости чувств, а вы все же психолог…

– Во-первых, я психиатр, то есть врач. «Робеспьер» любит исправлять несовершенства мира, так и психиатр пытается исправить несовершенства человеческой психики. Но далеко не всякая сфера человеческой мысли и тем паче – душа подвластны «голой» логике. Поэтому «Робеспьер» по типу своему – весьма посредственный психолог.

– Ка-ак?! – ахнула Алёна.

Юрий засмеялся:

– «Робеспьер» берет не умением проникать в тонкости чувств, а тем, что навязывает человеку правила, по которым тот должен играть. Чаще всего правила эти выдумывает он сам, но очень классно умеет уверить подопытных, что это – общечеловеческие ценности и именно следование им приведет человека к счастью. «Робеспьер» – типичный начетчик. То есть так считает пресвятая соционика.

– А где про все это можно подробнее узнать? – нетерпеливо спросила не в шутку заинтересованная Алёна.

– Да в Интернете. Напишите слово «соционика» и кликните на «Поиск» – вам столько сайтов выкинет, что замучаетесь чи…

Юрий споткнулся, не договорив.

– Ах ты сучища! Бля-адь! – перебил его истошный крик.

Алёна оторопела. Придорожный куст, мимо которого они шли, внезапно ожил и ринулся к ней… да это не куст, это какой-то человек… согнувшийся, белое пятно лица… в руках нож!

Из дневника приема

Расшифровка магнитофонной записи

Пациент О.

– …Давайте сразу определимся, хорошо? Вы считаете себя несчастным?

– Ну, как сказать… человек ко всему привыкает.

– Извините за вопрос, вы хорошо зарабатываете?

– Да нормально. Меньше тысячи за вечер не бывает. Обычно, конечно, больше. Чаевые, заказные… А что?

– Ну, раз вы мечтаете о браке, значит, уверены: денег содержать семью вам хватит. И ребенка могли бы сразу завести, да?

– Да, я хочу детей, нескольких детей. Моих заработков вполне достаточно, даже если жена какое-то время не будет работать. За эти четыре года я успел кое-что отложить, так что…

– Вы знаете, что в нашем городе зарплата в пять тысяч рублей в месяц считается очень хорошей. У нас, мягко говоря, не Москва.

– Пять тысяч? Не, это даже много. Да у меня знакомый парень в налоговой инспекции сидит на трех тысячах в месяц! И то доволен.

– Вот-вот. А вы пять тысяч можете вполне заработать за неделю. Ведь вы очень востребованы, так?

– Конечно. Я в нашем городе лучший в этом бизнесе, спросите кого хотите.

– Не обижайтесь за следующий вопрос. Может быть, тут имеет место быть обычная провинциальная снисходительность? К примеру, вы способны выдержать конкуренцию в Москве?

– Да. Я точно знаю. В Москве есть такой очень крутой клуб для женщин – «Красная Шапочка». Для богатых женщин! Они туда приходят оторваться как могут. Требования к сотрудникам там очень высокие, принимают только самых лучших. Я отправил туда свое портфолио, потом приехал на собеседование. Без проблем прошел! И мои программы подошли. Я мог бы уже работать там. А уж у них-то заработки – не чета нашим.

– И в чем же дело? Почему не работаете?

– Ну… мы договорились, что я с сентября начну, с нового сезона. Я сказал, что мне… что мне надо кое-какие дела в Нижнем уладить, что я сейчас еще не готов все тут бросить.

– Могу я поинтересоваться, какие это дела?

– Ну, мало ли… дела есть дела!

– В начале нашего разговора мы договаривались о максимальной искренности, помните. Это было непременное мое условие, без соблюдения которого я вам никак не смогу помочь. Напоминаю вам об этом. Вы мне сейчас правду говорите? В самом деле – решение только за вами? Поймите, мне это нужно точно знать, я не из вредности спрашиваю. Положа руку на сердце: они вам отказали?