– Но он-то не согласен с тем, чтобы вы терпели трудности. Потому что любит вас.

– Так что же мне делать?

– По правде сказать, не знаю. Мне кажется, будет лучше еще подождать, время все решит. Жан не выдержит, зная, что вы так близко и что вы ждете его…

– Да услышит вас господь!

Но прошло еще несколько дней, а из замка не было никаких вестей. Гортензия старалась жить обычной жизнью, думая, что рутина повседневности успокоит ее, но на сердце у нее было все тяжелее. И росло возмущение. Если ее в чем-то обвиняют, она должна иметь право на защиту, а Жан окружил ее стеной молчания, и она начала задыхаться.

Развязка наступила в первых числах октября.

Дело было уже к вечеру. Вместе с Жанеттой Гортензия готовила лучшую комнату дома для каноника Комбера, который должен был завтра приехать. Они достали из шкафа самый красивый комплект постельного белья из тончайшего полотна, благоухавшего лепестками роз, которые в мешочках были разложены в шкафу. На кухне Клеманс, которая знала о некоторой слабости к яствам этого достойного служителя церкви, готовила петушка в вине и месила тесто для пирога с рыбой, главную составную часть которого утром принес Франсуа. Приготовления оживили дом, и это было полезно Гортензии. Кроме того, она любила каноника и была рада его приезду.

Она осматривала приготовленную для него комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыто, когда пришла очень взволнованная Клеманс и сказала, что с ней хочет поговорить Пьерроне.

– Видно, что-то важное, – добавила она. – Мальчишка пришел пешком, и у него такое лицо, как будто что-то случилось. Я угостила его пирогом и поставила кувшинчик вина, чтобы он пришел в себя…

Больше не слушая ее, Гортензия кинулась к лестнице, подобрав юбки, и влетела в кухню, где за столом сидел юноша и за обе щеки уплетал пирог. Франсуа, который принес с огорода корзину с овощами, стоял возле него и наблюдал с уважением, присущим всем, кто работает на земле, за тем, как он ест. Увидев входящую Гортензию, мальчик встал, все еще держа на кончике ножа кусок пирога.

Франсуа улыбнулся.

– Если я правильно понял, он пришел к вам, мадам Гортензия…

Сердце ее забилось сильнее.

– Сидите, Пьерроне, и скажите мне, кто вас послал.

Молодой человек, чье открытое лицо выражало внутреннюю борьбу, покраснел.

– Никто меня не посылал, госпожа графиня. Я сам…

– Вы сами? Но почему?

– Потому что все эти дни в замке происходит что-то странное, и я не понимаю, почему вы не должны быть в курсе. Вы имеете право знать. Вот я и отправился за вами.

– Но о чем я должна знать?

– С вашего позволения, мадам, я не буду больше ничего говорить. Просто вам надо обязательно поехать со мной. Надо, чтобы вы увидели все собственными глазами… иначе вы примете меня за сумасшедшего!

– Такая мысль нам никогда не придет в голову, – сказал Франсуа, – мы всегда тебя считали разумным, и если ты решил прийти сюда, значит, у тебя были на это причины. Но предупреждаю тебя: куда пойдет мадам Гортензия, туда же пойду и я.

– Ну и что ж. Это даже лучше. Если вы позволите мне поесть, то мы тут же и отправимся.

– Сейчас? – удивилась Гортензия. – Но когда мы приедем туда, даже верхом, будет уже темная ночь. А мне говорили, что по ночам замок стерегут волки.

– Это правда. Но, когда мы приедем туда, их еще не будет. Господин Жан делает обход в десять часов. Во всяком случае, он научил меня, как можно пройти, чтобы они не напали. Ну как? Поедем?

– Поедем! – поспешно ответила Гортензия. – Франсуа, седлайте трех лошадей. Я пойду переоденусь.

Несколько минут спустя она появилась в своей зеленой амазонке, и они отправились с Франсуа и Пьерроне по тому же пути вдоль реки, по которому недавно проехали с Франсуа. Мальчик ехал впереди.

– Господин Жан сторожит замок от деревенских, – объяснял он. – Вдоль реки мы доберемся быстрее, только не надо шуметь.

Они ехали молча. Да Гортензии и не хотелось говорить, она была погружена в свои мысли… Она не могла понять, почему племянник Годивеллы решил нарушить запрет Жана и тетки, но в этом она видела доказательство дружбы, которая согревала ей сердце. Тем не менее смутная тревога не покидала ее. Та же тревога заставила Франсуа прихватить с собой пистолеты, которые он сунул в седельную сумку, и ружье, которое теперь висело у него за спиной.

Она попробовала сделать ему замечание перед отъездом, на что он ответил, что не хочет, чтобы его застали врасплох. А поскольку они не знают, что их там ждет…

Пьерроне не стал возражать. Он только заметил, что с волками надо быть ко всему готовым…

Когда они приблизились к опушке леса, уже стемнело, но полная темнота еще не наступила. На фоне темного неба чернели мрачные башни замка. Ничего не было слышно, кроме журчания воды, бегущей по камням к реке. Пьерроне остановился, спустился на землю и сделал знак своим спутникам сделать то же. Приложив палец к губам в знак молчания, он взял коня под уздцы и направился не в сторону часовни и дома старого управляющего, а по заросшему травой берегу, вдоль границы имения.

– Надо поставить лошадей в укрытие, – прошептал он, зажимая ладонью ноздри лошади, чтобы она не заржала. – И потом, когда мы подойдем незамеченными…

– Незамеченными кем? – прошептала Гортензия. Вместо ответа мальчик указал на башню, и молодая женщина едва удержалась, чтобы не закричать: слабый желтый свет виднелся в окне бывшей кухни.

– Но… – спросил Франсуа, – разве там наверху кто-то живет?

– Да. Когда замок обрушился, свод кухни выдержал… но пойдемте! Нас могут услышать.

Они отошли от берега реки и, стараясь не мять высокую траву, направились к входу в подземелье, открытому когда-то Эженом Гарланом и через которое год назад Гортензия, Жан, Годивелла и маленький Этьен выбрались из замка еще до взрыва.

– Через подземелье мы не сможем пройти, но лошади там будут в укрытии…

Франсуа поднял голову и посмотрел на замок, который был совсем рядом. Он увидел, что дым поднимается из руин.

– А мы было подумали тогда, что кто-то жжет сорняки, – пробормотал он. – В старой кухне кто-то живет, вот почему ходят разные слухи. Но если там живет Годивелла, ни к чему создавать такую тайну из этого…

– Там Годивелла, это так, – прошептал Пьерроне, – но там еще кое-кто.

– Кое-кто? Так кто же?

Пьерроне опустил голову.

– Простите меня, что я не сказал вам раньше, мадам графиня… но я боялся, что вы откажетесь ехать. Надо быть очень смелым человеком…

Франсуа схватил мальчика за руку и сильно тряхнул его.

– Хватит отговорок и уверток, мальчик! Ты привел нас сюда, и теперь надо говорить. Кто там наверху?

– Господин маркиз де Лозарг!

Гортензия открыла было рот, намереваясь закричать, но Франсуа вовремя зажал ей рот ладонью. Ей вдруг показалось, что у нее все завертелось перед глазами, что земля разверзлась под ногами и она сейчас упадет без чувств. Но Франсуа поддержал ее, и дурнота прошла быстрее, чем она думала… Она услышала приглушенный голос фермера, который бранился:

– Вот дурак! Ты что, не мог сказать раньше?

– Я же сказал: я боялся, что вы не поедете или примете меня за сумасшедшего. А нужно было, чтобы мадам Гортензия поехала. Это господин де Лозарг украл у нее душу господина Жана… Надо, чтобы она знала… увидела сама… Простите меня…

– Не волнуйтесь, Пьерроне, – смогла наконец произнести Гортензия. – Вы же хотели как лучше, и я благодарна вам. Но как он остался жив?

Пьерроне увлек своих спутников под каменный козырек, где стояли лошади и который закрывал когда-то вход в подземелье. Он рассказал им, как на другой день после взрыва он пришел, чтобы отыскать свою тетку, и обнаружил возле входа в кухню лаз, наполовину скрытый обвалившимися камнями. Ему удалось туда пролезть в надежде отыскать хотя бы тело Годивеллы там, где когда-то она царствовала. Вот там он и нашел маркиза: он лежал, не в силах двинуть ногами из-за того, что у него был перебит позвоночник.