– Не верю своему счастью! Вы действительно нуждаетесь во мне?

– Верьте, верьте! Вы мне совершенно необходимы.

После завтрака Фелисия, Мария и Гортензия долго гуляли по тенистым аллеям Пратера, затем вернулись в город и отправились во дворец Марии Липона, где провели около часа. А потом карета Марии отвезла во дворец Пальм Фелисию и женщину, очень похожую на Гортензию. На самом деле это была Марика, горничная Марии, одетая в платье мадам де Лозарг. Сама Гортензия осталась у подруги.

Идея Фелисии была необычайно проста: нужно, чтобы Гортензия внезапно исчезла и Батлер не смог ее найти, тогда он забеспокоится, наделает глупостей и в конце концов попадется им в руки.

– На улице тепло, и мы можем держать окна открытыми, это «облегчит» ему задачу. Я уверена, что он наблюдает за нами, по-другому и быть не может, а так он не упустит ничего из происходящего. Он быстро обнаружит пропажу Гортензии и, естественно, начнет ее искать. Сначала у Марии… но ее там не будет. Что может прийти в голову этому помешавшемуся на почве любви? Я уверена, что однажды ночью он попытается проникнуть сюда и узнать, что же случилось. Ведь один раз он уже приходил, не забывайте. И попытается вновь. Но здесь его будут ждать, и он получит по заслугам.

Гортензия попыталась узнать, что Фелисия под этим подразумевает. Вопреки тому, что ей пришлось выстрадать из-за Батлера, и несмотря на постоянно исходящую от него опасность, мысль об очередном убийстве приводила ее в ужас. Но Фелисия не пожелала посвятить ее в детали своего плана.

– Эта часть плана касается только меня. А ваше желание обо всем узнать – еще одна причина, по которой нам лучше расстаться на некоторое время. Вы из тех, кто в последний момент вступается за преступника. Я закаленнее вас. Я просто вынуждена быть такой. В противном случае… представьте только, Гортензия, что будет с вами, с вашей жизнью и с жизнью того, другого, если Батлер появится однажды в Лозарге.

Гортензия молча опустила голову, потому что сама не раз обдумывала эту возможность. Однако ее расстроенное лицо вызвало у Фелисии улыбку:

– Мученица вы моя! Успокойтесь, нежная душа! Я сделаю все возможное, чтобы не произошло того, чего вы так боитесь.

И она уехала вместе с лже-Гортензией, оставив настоящую, облачившуюся в платье Марии, которое было ей немного велико, вкушать прелести обыкновенной чашки чая.

На следующий день Марика вернулась в своей обычной одежде, которую захватила с собой, и привезла некоторые вещи первой необходимости для Гортензии. А полчаса спустя Мария усаживала ее в карету во внутреннем дворике своего дворца, точно исполняя часть плана, предложенного Фелисией.

– Будет ли нескромно спросить, куда вы меня везете? – спросила Гортензия.

– Ну что вы, милочка! У меня есть небольшой домик за городом. Место тихое, дикое, вам наверняка понравится.

– Я не знала, что у вас есть еще один дом.

– Еще я владею замком в Богемии, но везти вас так далеко нет смысла. А этот маленький домик за городом я купила сравнительно недавно, и мало кто знает, что он принадлежит мне. Там живет пара проверенных слуг, вы быстро поймете, что они незаменимы.

До места доехали быстро. Пересекли городские укрепления, и почти сразу же показалась деревушка Гринцинг. По обе стороны улицы призывно распахнули двери кабачки, приглашающие отведать самые разнообразные вина. Кабачки эти содержали в основном сами сборщики винограда и, чтобы их дома заметны были издалека, украшали их шестами с еловыми ветками на конце. Карета выехала на узенькую дорогу, петляющую между виноградниками, и стала подниматься к замку Кобенцль.

Примерно на полпути к нему на зов кучера открылись ворота старинной виноградарской фермы. Солнце золотило коричневую крышу, из-под которой выглядывали побеленные стены и маленькие окошки с геранями на подоконниках. Вокруг дома росли липы, создавая приятную прохладу.

– Очаровательно! – сказала Гортензия. – Почти рядом с городом, и какая тишина!

– Она бывает обманчива. По вечерам при южном ветре слышны песни выпивох из Гринцинга, но это не так уж неприятно. Познакомьтесь: Людвиг и Эльза смотрят за домом, – добавила Мария, указывая на чету супругов средних лет, стоящих рядом с каретой. – Они будут ухаживать за вами, как за родной дочерью, так же, как они ухаживают за другим моим гостем…

– Еще один гость? Я буду здесь не одна?

– Нет! Я вас очень люблю и поэтому решилась нарушить его одиночество. Надеюсь, вы подружитесь.

Мария провела Гортензию в большой прохладный зал, пол которого был вымощен камнем, а стены облицованы деревом и керамикой. Перед небольшим секретером сидел молодой человек и что-то писал на листе белой бумаги. Одетый в светло-серый камзол, брюки из белого кашемира и белую сорочку, он низко склонился над письмом, его четкий, точеный профиль и короткие черные волосы четко выделялись на фоне окна. При виде двух женщин он бросил перо и подошел к ним.

– Кого вы привезли сюда, друг мой? – сказал он теплым контральто, и странно было слышать в голосе мужчины женские нотки. Но Гортензия не слушала. С округлившимися от удивления глазами она изучала это незнакомое и одновременно очень знакомое лицо, так похожее на портрет в кабинете отца, которым она сотни раз восхищалась: лицо императора Наполеона, но Наполеона двадцати пяти лет…

Впечатление было таким сильным, что она инстинктивно согнула колени для реверанса, но незнакомец, рассмеявшись, остановил ее.

– Даже в другом месте и при других обстоятельствах я не имел права на то, чтобы мне делали реверансы, моя дорогая. Здесь для всех я – граф Кампиньяно. А вы?

– Графиня Гортензия де Лозарг, крестница императора и королевы Гортензии, я рассказывала вам о ней, друг мой, – представила Гортензию Мария. – Она тоже нуждается во временном убежище… Поэтому я привезла ее сюда. Я говорила вам, что у графини и ее подруги принцессы Орсини та же цель, что и у нас.

– Ах, Мария! Ну что же вы раньше не сказали! Тогда мне нечего скрываться от вас, дорогая, – добавил странный молодой человек, протягивая руки к Гортензии. – Я племянница Наполеона, графиня Камерата, приехала в Вену инкогнито две недели назад.

– Я вызвала ее, – объяснила Мария Липона Гортензии, – решив, что графиня будет сильно разочарована, если не примет участия в восстановлении Империи.

– К тому же, – добавил лжеграф, – я знаю всех тех, кто присоединится к нам, когда Римский король доберется до берегов Сены. Итак, нас становится все больше, и добро пожаловать! Присаживайтесь рядом и расскажите, как идут дела. Я не видела Марию больше недели и буквально терзаюсь от неизвестности.

– Вы еще больше расстроитесь, когда узнаете новости, Леона, – ответила Мария. – Они совсем нехороши, Дюшан убит…

Однако, возвращаясь часом позже в Вену, Мария Липона испытывала огромное облегчение, поскольку побаивалась эксцентричного нрава племянницы Наполеона, чье поведение было трудно предсказать. Но встреча двух крестниц императора прошла превосходно, и Мария надеялась, что они поладят и вместе будут бороться во славу Наполеона II.

А в это время во дворце Пальм Фелисия в основном проводила время перед открытыми окнами, специально выставляя себя напоказ. Ей предстояло провести несколько тревожных ночей. Она была уверена, что рано или поздно Батлер попробует проникнуть в дом, но предугадать, когда это случится, не представлялось возможным. Тимур был послан на разведку, и вскоре Фелисия узнала, что Батлер поселился в доме напротив под именем археолога месье Ле Гоффа и был связан с французским посольством. Новость была не из приятных, поскольку предполагала, что человек из Морле находится в прекрасных отношениях с маршалом Мэзоном, который, по всей видимости, согласился прикрыть этого фальшивого археолога от обычно подозрительной императорской полиции. При Батлере находился слуга, крепкий высокий блондин, очевидно, тот, кто всю дорогу от Парижа до Вены следил за каретой Фелисии и Гортензии.

Тимур воздержался от расспросов слуги, а отправился на Картнерштрассе к знаменитому оптику и приобрел там подзорную трубу с сильным увеличением. Вооруженный трубой, он устроился в одной из комнат для слуг на последнем этаже дворца Пальм, откуда квартира Батлера была видна как на ладони.