Женщины, ехавшие в повозке, взвыли. Боятся, все боятся, понял Тревельян и окинул свой отряд суровым взором.
– Вы, глупцы, помет шелудивого яхха! Тут до нас прошло столько воинов, сколько песчинок в пустыне! И ничего плохого с ними не случилось!
– С теми воинами был великий вождь, Брат Двух Солнц, – тихо произнес Тойла-Ац.
– А с вами – я, великий ппаа! Меня слушают Гхарр и Хатт, Пен и Потика! Вперед, и поживее!
Ударив пятками в бока скакуна, Ивар догнал Дхот-Тампу. Тот не испытывал страха – видно, был привычен к горам и теснинам.
Вид ущелья изменился, склоны прорезало множество трещин, мелких, крупных и таких больших, что удалось бы проехать всаднику, а иногда – втиснуться телеге. Разломы, загроможденные грудами рухнувших сверху камней, показались Тревельяну свежими. Он мог бы выяснить это точнее, использовав датчики трафора, но заниматься чародейством на виду у спутников не хотелось.
Он повернулся к Дхоту.
– Часто ли здесь трясется земля?
– Раз в две-три луны. Трескаются скалы, сыпятся камни… Мы, Живущие В Ущельях, этого не боялись. У нас мир с Хаттом. Мы дарили ему мясо всех чужаков, пойманных в степи, а он давал нам ти'нур. Не очень много, но нам хватало.
«Ти'нур – медь… Видимо, тут есть месторождение», – подумал Ивар, кивая. Эта область, удаленная от вулканов Поднебесного Хребта, была в сейсмическом отношении одной из самых спокойных. Волны землетрясений докатывались сюда слабым отзвуком, способным сотрясти скалу и сбросить несколько каменных глыб. Всего лишь шалости Хатта! Но одна из них открыла проход к Спящей Воде.
– Здесь я бежал от врагов. – Дхот вытянул длинную руку. – Вижу, путь теперь расчищен, но тогда было много камней. На яххе не проедешь, а без яхха меня не догнать. Мечущие бросают камни, но бегать по камням не умеют.
Слева и снизу в скальной стене открылся широкий пролом. Наезженная дорога сворачивала к нему, спускаясь на пять-шесть метров и пропадая в глубоком бархатном мраке. Скудный свет, царивший на поверхности, делал темноту в пещере почти осязаемой, подобной пластине угля.
Тревельян велел остановиться и зажечь факелы. Вход в пещеру был достаточно высок и широк, чтобы могла проехать телега, запряженная парой рогатых скакунов. С пылающим факелом в руке он спустился в подземелье вслед за Дхотом и осмотрел поверхность стен. Над ними потрудилась вода – камень выглядел сглаженным, будто отшлифованным, и в то же время бугристым и неровным. Очевидно, то было русло подземного потока, точившего скалы сотни тысяч или миллионы лет и исчезнувшего в глубокой древности – сейчас тут не нашлось ни капли влаги. Пробитый водами ход тянулся вниз, в вязкую непроглядную тьму, и казался дорогой в преисподнюю. Похоже, грешники прошли здесь толпами – всюду валялись сгоревшие факелы, комья навоза, обрывки веревок и прочий сор.
Вернувшись к пролому, Ивар окликнул спутников и велел заезжать. Полдюжины огней осветили подземелье, и шас-га, разглядев оставленный воинством след, успокоились; несомненно, им предстояло идти по дороге, проложенной великим вождем. Птис принялся творить заклятия, какие были ему известны, Тентачи затянул Долгую Песнь, что прославляла Брата Двух Солнц, но Дхот, яростно оскалившись, ткнул битсу-акка рукоятью факела.
– Ждать здесь, – распорядился Тревельян. – Я посмотрю, что там впереди. Ты, Дхот, со мной. Едем!
Долго ехать им не пришлось – через сотню или чуть больше метров сухое русло расширилось, став просторным гротом, и в его стене возникло неяркое свечение. «Промоина, – подумал Ивар; – течение размыло непрочную породу, соединив две полости: эту, в которой бушевал поток, и ту, вторую, где находится источник света».
Подняв факел, он двинулся к этой дыре, осмотрел ее, заметил след отбойника и молота и догадался, что проход недавно расширили – так, чтобы можно было проехать верхом, не склоняя головы. Его скакун сделал несколько шагов, и Ивар, задохнувшись от волнения, очутился в идеально круглом зале, среди светившихся стен, под высоким гладким куполом.
Достижение галактической гегемонии мирным путем гораздо более предпочтительный вариант, чем вооруженная борьба. Фактически это означает, что раса, надежно защитившись от внешней агрессии, распространяет свое влияние через научные, культурные, дипломатические и торговые контакты, охватывая все более крупный пространственный ареал. Если подобные контакты могут доказать превосходство упомянутой выше расы, уникальность предлагаемых ею культурных ценностей, изделий и технологических решений, ее способность воздействовать в положительном смысле на прогресс других галактических народов, то такая раса неизбежно признается гегемоном. Ее крах – например, в результате межзвездной войны – никому не выгоден; она переходит в разряд «табу», становится «неприкасаемой» и правит не силой оружия, а на основе преобладания в интеллектуальной сфере и наличия партнеров, заинтересованных в контактах с ней. Если рассмотреть деятельность ФРИК под этим углом зрения, неизбежен вывод: прогрессируемые культуры со временем превратятся в союзников Земли, обеспечив ей локальную гегемонию в весьма значительном секторе пространства. Процесс перерастания этой гегемонии в общегалактическую кажется вполне естественным – тем более если вспомнить о наших прошлых победоносных войнах с бино фаата, дроми, кни'лина и хапторами. Ибо гуманные акции и мирное влияние на внеземные сообщества и культуры возможны лишь после эпохи противоборства, доказавшей жизнеспособность расы. Говоря иначе, чтобы нести в Галактику мир, добро и справедливость, необходимо устранить факторы, мешающие этому процессу.
Мнение, что в данный момент мирным гегемоном являются лоона эо, ошибочно, так как…
Абрахам Лю Бразер «Введение в ксенологию архаических культур». Глава 6. Деятельность ФРИК – заявка на гегемонию?
Глава 11. Спящая Вода
Бесспорно, этот зал не являлся творением природы, и определение «пещера» к нему совсем не подходило. Круглая камера диаметром метров тридцать, высокий куполообразный свод, тщательно отшлифованные поверхности стен и пола – все это не могло быть создано слепой игрой стихий. Пол, казавшийся запорошенным пылью цельным монолитом, носил знаки чужого присутствия: на широкой полосе, что вела от промоины к середине зала, пыль стерли тысячи ног, но по ее краям виднелись кое-где отпечатки подошв и лап скакунов. У линии, пересекавшей центр зала, следы обрывались, и граница обрыва была различимой, даже ясно видимой – к ней спускался с потолка прозрачный занавес, словно бы сотканный из множества хрустальных струй и струек. Эта висевшая в воздухе конструкция походила на застывший водопад, на плавный, неуловимый глазом полет воды, рухнувшей с высокого уступа в пропасть, туда, где в грохоте и пене ей предстоит соприкоснуться с рекой. Но здесь падение было беззвучным, не порождавшим волн и всплесков; край занавеса просто касался пола или, возможно, проникал в него. От экрана – а Ивар не сомневался, что перед ним экран, – исходило ровное слабое свечение, не мешавшее разглядеть другую половину зала. Она казалась точно такой же, как та, где находился Тревельян, лишь на полу не было пыли.
– Спящая Вода… – раздался сзади благоговейный шепот Дхота. – Спящая Вода…
Ивар спрыгнул со спины трафора и, хлопнув его по крупу, отправил бродить вдоль стен и прозрачной завесы. Блок фиксации его помощника вел непрерывную запись, анализаторы в рогах, хвосте и языке могли прояснить состав материала, сканер ощупывал стены, пол и потолок незримым лучом, определяя их толщину, фактуру и наличие скрытых полостей. Мозг трудился, не мешая человеку любоваться необычным зрелищем.
Тревельян поманил к себе Дхота.
– Что вы увидели, добравшись сюда? Эту пещеру и Спящую Воду?
– Да, ппаа Айла. Но скоро она проснется.
– Что-то изменилось с тех пор, как ты здесь побывал?
