Две кареты ожидали у крыльца: карета герцога, возле которой он поджидал ее вместе с мсье де Ножаном, и карета Марии со всем ее багажом, на козлах которой сидел Перан. Его шляпа была надвинута до самых бровей, а массивное лицо лишено всякого выражения. Спустившись по ступеням вместе с Анной, молодая женщина направилась к своей карете, но голос супруга остановил ее:

— Вы сядете вместе со мной. Камеристка поедет в вашей карете одна.

Нужно было это пережить. Супруги уселись рядом, лошади тронулись. Тут Мария заметила, что, за исключением лакея Мартена, ее муж не взял с собой никого из своих людей и путешествовал как частное лицо. Она спросила его, в чем причина. Он ответил, не глядя на нее:

— Я приехал вчера, чтобы увидеть короля, и очень торопился. Это позволило мне присутствовать при убийстве вашей жертвы, которую посмели добивать бочарным топором, его, Талейрана-Перигора, храбро сражавшегося с протестантами! Какая гнусность!

— Моей жертвы? — воскликнула Мария. — Не я одна участвовала в этом заговоре, задуманном ради спасения королевы от возможного расторжения брака.

— Путем убийства короля!

— Ничего подобного! Кардинала — да, потому что он носитель зла. В конце концов, Клод, вы должны признать, что этот человек непрестанно вредит всем, к кому мы привязаны!

— Не стану с этим спорить, и если вас это утешит, знайте, что я его ненавижу! Настолько же, насколько я люблю короля. Но я не верю вам, когда вы говорите, что не желали его смерти! Теперь ни слова больше! Мне нужно помолиться…

Мария замолчала и вжалась в подушки, пытаясь успокоиться. Шеврез не желал говорить, куда он вез ее, но раз он отвечал за нее, а путь в Англию был для нее закрыт, а ради другой страны Клод ни за что не покинул бы Францию, следовательно, все очевидно: он везет ее домой! Она снова увидит свой милый Дампьер (Изгнание не обязательно означало отъезд за границу. Чаще всего виновный лишался права покидать свои собственные земли). Эта мысль ее немного успокоила.

Экипаж собирался проехать через ворота Совту с малой скоростью, что было обусловлено шириной ворот, когда дверцу пробил камень, брошенный, без сомнения, уверенной рукой, и упал на колени к герцогине, отчего она вскрикнула. Шеврез взял камень, развернул прикрепленную к нему записку, прочел ее, после чего передал жене.

— Мне кажется, — сухо проговорил он, — что вам теперь придется вести себя осторожно!

В записке было лишь несколько слов без подписи: «Это ты убила Шале, проклятая герцогиня! Когда-нибудь ты заплатишь за его гибель!»

Мария вздрогнула. Слишком быстрая последовательность недавних событий исчерпала ее мужество, и она подняла на мужа взгляд, полный тревоги.

— Какое безумие! — произнесла она, и в ее голосе чувствовалась дрожь, которую она тщетно пыталась унять. — Не представляю, какой вред мне смогут причинить, если вы будете смотреть за мной. Когда мы будем в Дампьере…

— Мы не поедем в Дампьер…

— Нет? Куда же в таком случае? Не в Шеврез, надеюсь?

— Я отвечаю за вас лишь до определенного предела.

— Что вы имеете в виду?

— То, что мне было предписано: вы будете жить у вашего брата Людовика до тех пор, пока того желает король. И он будет головой отвечать за вас!

— Что? Но я ваша жена, я Лотарингская принцесса, и вы должны защищать и поддерживать меня, не говоря уже о том, что вы говорили, что любите меня!

— Говорил когда-то, но я больше не люблю вас! Вспомните, мадам, я советовал вам никогда не пачкать ваши руки в крови. На ваших руках кровь бедняги Шале, и вы желали смерти короля. Наш договор расторгнут.

— Вы хотите разойтись? Развестись со мной?

— Нет. Вы останетесь герцогиней де Шеврез, и я позабочусь о ребенке, которого вы мне родили, но я не хочу больше жить с вами.

Этот высокомерный тон, этот взгляд, который ей никак не удавалось поймать, эта рука, отталкивающая ее протянутую руку. Мужчина рядом с ней был таким близким и одновременно таким далеким. Неужели это его когда-то сводила с ума ее красота? Мария призвала на помощь всю свою гордость, чтобы сохранить достоинство. Она никогда не опустится до того, чтобы умолять его! Она выпрямилась:

— Вы скажете мне, наконец, куда я еду?

— В Сэш, в замок Верже, принадлежащий вашему брату Геменэ.

Она почувствовала, как сжалось ее горло, в то время как в ее памяти вставал замок, быть может, самый прекрасный в Анжу, так же как замок Жосслен был самым прекрасным в Бретани. Дворцам Роанов было не занимать роскоши и мощи, но их жилища с окнами в цветах были окружены крепкими башнями, подчеркивавшими их предназначение как крепостей. Верже, построенный во второй половине XV века Пьером де Роаном, знаменитым маршалом де Гье, не был исключением: он был достоин королей и принимал не одного из них, причем последним был Беарнец, но Марии он казался слишком строгим. К тому же, давно не имея вестей от брата, она не знала, живет ли он там.

— Людовик там?

— Думаю, да. Гонец был отправлен с известием о вашем прибытии. А теперь сделайте милость, помолчите. Я больше не буду отвечать на ваши вопросы!

Она не стала настаивать и, прислонившись головой к бархатной обивке, закрыла глаза. Клод ведь не станет молчать всю дорогу в тридцать лье? Вечером нужно будет сделать остановку, заночевать где-нибудь, и тогда, быть может?

Но они остановились только для того, чтобы поменять лошадей, и Шеврез не сказал больше своей жене ни единого слова, пока, после суток пути, карета вдруг не остановилась на развилке. Шеврез повернулся к Марии:

— Извольте выйти, мадам. Здесь мы с вами расстанемся.

— Как, здесь? Но мы…

— Всего лишь в лье от Верже, прямо вот по этой дороге. Вы не сможете ни заблудиться, ни свернуть. Помните, что вас ждут и что Геменэ с этой минуты является вашим гарантом.

Он взял ее руку, чтобы торжественно проводить до ее кареты, где ее ждали изрядно напуганная Анна и как всегда непроницаемый Перан. Когда она села в карету, Шеврез снял свою шляпу с пером:

— Прощайте, мадам! Я буду молиться о том, чтобы на вас снизошло благоразумие!

Затем он сам закрыл дверцу и, стоя в пыли, подождал, пока Перан пустит лошадей, но Мария, не ответив на его приветствие, не смотрела на него.

— О, мадам, — простонала Анна, чье доброе лицо несло на себе следы утомительного путешествия, — что с нами будет?

Мария молча пожала плечами и улыбнулась ей, чтобы как-то подбодрить. Все ее внимание занимало ее собственное положение. Нужно было что-то делать, но, черт побери, если бы она только знала, что именно! Возможно, после небольшого отдыха ситуация покажется ей более ясной. Теперь же она чувствовала себя разбитой и хотела только одного: спать!

Внезапно она услышала крик Перана:

— За нами гонятся! Два всадника!

— Гони! — крикнула она в ответ. — Мы должны добраться до замка раньше их!

Кучер пустил лошадей галопом, но через некоторое время, карета затормозила так резко, что внутри обе женщины упали коленями на ковер. В то же время они вновь услышали крик Перана сквозь шум, в котором перемешалось ржание лошадей, звон удил и цокот копыт.

— Поваленное дерево! Это засада!..

— Черт побери! — проворчала Мария. — Этот дьявол отправил меня в ловушку, чтобы избавиться от меня! Попробуй проехать полем!

— Ров слишком глубокий! Это невозможно!

Карета остановилась. Несмотря на протесты Перана, она выпрыгнула на дорогу в надежде бежать со всех ног, но люди в масках со шпагами в руках уже показались из-за густой листвы бука, преграждавшего дорогу. С другой стороны во весь опор мчались два всадника. Мария поняла, что пропала, что жизнь ее закончится здесь, посреди анжуйских полей, на земле ее брата… Ее убьет горстка бродяг, нанятая кем-то из ее врагов. Кем? У нее не было времени думать об этом. Оставалось, возможно, только молиться.

— Пощадите моих слуг! — крикнула она.

Затем, широко перекрестившись, она упала на колени прямо в пыль, но с высоко поднятой головой, как Шале на Нантском эшафоте, и закрыла глаза, ожидая рокового удара. Она даже не испытывала страха. Ведь она носила имя Роан, черт побери!