Находка записки Джексона имела для Альбанова и его спутников большое значение, так как позволила им точно определить свое местоположение — они находились на мысе Мэри Хармсуорт, на юго-западной оконечности Земли Александры.

К этому времени у группы Альбанова осталось лишь два каяка. Альбанов так писал о продолжении похода: «Нам предстоял выбор: идти всем десятерым по леднику и тащить за собой груз, или разделиться на две партии, из которых одна шла бы на лыжах по леднику налегке, а другая партия, в пять человек, плыла бы вдоль ледника на каяках. … Мы избрали этот последний способ передвижения, Место нашей встречи с береговой партией мы назначили на видневшемся вдали черном мысу, должно быть, в бухте Вейпрехта».

Как следует из дневника Альбанова, следующая встреча двух партий была назначена на мысе Ниль. Альбанов со спутниками (Конрадом, Шпаковским, Максимовым и Нильсеном) прибыли туда вечером 30 июня. Вечером 1 июля к месту стоянки пришли пешеходы — Луняев, Губанов, Смиренников и Регальд, которые рассказали, что Архиреев в пути заболел, у него отнялись ноги и идти дальше он не смог. Спутники просидели возле умирающего до утра, а затем решили, оставив его, продолжить путь к мысу Ниль. В 12 часов ночи, когда пришедшие поужинали и отдохнули, Альбанов отправил их обратно, за Архиреевым. В записях Конрада и Альбанова есть некоторое расхождение: по словам Альбанова, Луняев, вернувшийся первым, объяснил, что «Архиреев помер. Хотели его тащить на берег, но так как в это время лед относило от берега и ходившие за ним сами рисковали остаться на льду, то поспешили назад, оставив Архиреева на том же месте».

Здесь Конрад ошибся: после смерти Архиреева в группе осталось девять человек. Берегом пошли Максимов, Регальд, Губанов и Смиренников. Пятеро, среди которых трое были больны (Луняев, Шпаковский и Нильсен), отправились в путь на каяках.

События, о которых Конрад упоминает лишь вскользь, разворачивались, по словам Альбанова, следующим образом. Встреча двух групп была назначена на мысе Гранта. Первой утром 2 июля в путь отправилась партия на каяках. Береговая партия под руководством Максимова собиралась задержаться на мысе Ниль до вечера, а затем догнать остальных. В 5 часов утра 3 июня группа Альбанова высадилась на береговой припай возле мыса Гранта. Спустя два дня, так и не дождавшись пешеходной партии, группа решила отправиться дальше, к острову Белл.

Конрад описывает смерть Нильсена как что-то обычное, будничное. Интересно, что так же отнесся к ней и Альбанов, написавший 6 июля в своем дневнике: «Саженях в 150 от берега, на первой террасе, была сделана могила, Могила эта не была глубока, так как земля сильно промерзла, даже камни под верхним слоем так смерзлись, что без лома невозможно было оторвать их, и нам пришлось только разбросать верхний слой. К этой могиле был подвезен Нильсен на нартах, и в ней его похоронили, наложив сверху холм из камней. Никто из нас не поплакал над этой одинокой, далекой могилой, мы как-то отупели, зачерствели. Смерть этого человека не очень поразила нас, как будто произошло самое обычное дело».

Имеется в виду остров Белл, к которому Альбанов и Конрад решили вернуться.

Вот как описывал Альбанов эту постройку: «…это была судовая рубка, или целиком перенесенная с судна, или на берегу собранная по судовому образцу. Вдоль ее стен, на расстоянии около фута от них, был воткнут в землю ряд бамбуковых палок, образуя нечто вроде частой решетки, переплетенной проволокой и скрепленной планками. Между этой решеткой и стенками рубки был проложен торф или мох, который раньше, должно быть, был во всю вышину постройки, но от времени он осел до половины вышины. Такая же бамбуковая решетка ограждала небольшую площадку перед входом, образуя что-то вроде крытого палисадника, или клетки с отдельной дверью…. В палисаднике было устроено кузнечное горно, причем мех был какой-то особенной конструкции, не виданной мною нигде. Дверь в постройку была закрыта плотно, и к ней прибита лошадиная подкова, кажется, у всех считающаяся эмблемой счастья. Войдя в помещение, мы увидели, что жить здесь вполне можно. Налево стояла чугунная печка, около которой стоял ящик с мелко напиленными дровами, направо был столик, а прямо против двери — широкие нары».

Конрад не упоминает о том, что раскопкой и сбором продуктов в основном занимался он, поскольку Альбанов был в это время болен. Альбанов в дневнике писал: «Большую часть работы, раскопки провизии и сортировки, сделал Конрад. Работа это серьезная и очень кропотливая, но Александр добросовестно ее выполнил. С утра и до позднего вечера проводил он время в „Помпее", только иногда навещая меня, чтобы поделиться тем или другим приятным открытием. Я же с самого прибытия на мыс Флору был болен и мне становилось все хуже. Жар и озноб не покидали меня. Большую часть времени я был в бреду, а иногда были какие-то кошмары…».

В августе 1914 г. «Св. Фока» прибыл в Архангельск.