— Я умею говорить и слышать, — отважно вставила леди Нелль. Шаман царственно махнул шакальим хвостом, давая шанс девушке заглохнуть самой.

— Думаю, твой отец, Ху-Ферро, родился на землях Тулурка. Грх!

Большое проклятье там. Древнее. Орки рождаются похожими на людей.

Дед твой — мягкое сердце, не убил сына, как повеливает Орда… Вот и поселился вдали от вольных пустошей. Шаман вдохнул дым волшебной травы, принимая в сознание послания духов.

— Ходит луна, бродят волки… Новая сила разлилась черной жижей по средиземью. Ей спасибо скажи за голос крови в твоем теле. Ферро приложился лбом к земле, благодаря мудреца за разъяснения.

— Умный брат, расскажи что делать с заданием Учителя?

— Ты передал послание от брата Ху-Рарка. Гррх! Оно выполнено. Но ты не наш… Не полностью наш, — кашлянул орк, — не тебе влиять на решения Орды. Леди Нелль встрепенулась, чувствуя, что долгожданный момент наконец-то настал:

— Господин… Э-э… шаман, может тебе известно… как мне стать обратно человеком?

— Иди на восток, кровосос, спутник ночи. Там много чудес. Много мудрецов. Иные из них могли слышать об этом. Зашептались у стен шатра ученики. Прогнули лбы к земле. Великий учитель знает ответы на все вопросы. Шаман вдохнул дым еще раз, закатывая глаза.

— Орда благодарна. Ученик Ху-Рарка и его вещь могут оставаться для отдыха и песен, сколько им будет угодно.

Пара оказалась на свежем воздухе, пошатываясь от действия волшебной травы. Шаман обкурил ею весь свой шатер, так что любой входивший видел множество чудес еще до того, как он начинал говорить.

— Куда ты теперь пойдешь, Ферро? Полуорк встал на месте, оглядывая местность. Множество сильнейших орков расположилось здесь, ожидая решения мудрых. Кому стать новым Руром? Они трясли топорами, мерялись силой и пели песни под великой красной луной.

— Ррраргх! — свирепо зарычал старый орк, налетая на соперников.

Начиналась общая драка. Задорно взревели остальные, размахивая тяжелыми кулаками. Что-то шевельнулось и в душе Ферро, с трудом он сдержал себя не броситься в гущу сражающихся… А там позади, лежала в руинах Империя. Многое рассказал ему нос за время, проведенное в пути. Там, за Рейнгардом, за Фиором Болотным, раскинуло виноградные лозы множество садов, расползались зеленые луга, стояли города, где пели песни менестрели и весело торговали крестьяне, в небе проплывали цеппелины, смеясь над птицами, высились башни, строго взиравшие на горизонт… И нет их больше, ничего не осталось, все сгорело или раздавлено мертвой ногой, рассказало звериное чутье. И на вряд-ли отец выжил чудесным образом, или сохранился дом, который построил еще Дед, один из Руров огромной Орды…

— Проводить тебя на восток? — закинул Ферро меч за спину. Ху-Горх сшил ему прекрасные ножны в благодарность за общую песню. Леди Нелль радостно улыбнулась, хватая жилистую руку бывшего свинопаса. Пальцы у нее стали холодные, жесткие, сильные, так что он был вынужден слегка отстраниться.

— Пойдем. Возвращаться мне некуда, — зашагал Ферро в сторону востока, сам не зная отчего столь легко согласился на скрытую просьбу спутницы.

Путано и долго объяснял Треветик отчего госпоже так необходима личная аудиенция. Мялся, сыпал льстивыми эпитетами, твердил о величии Империи, пока Стормо не оборвал его жестом. Он согласился.

Нужно было принести извинения. Не такой славы он хотел… Славы Императора, способного справиться в бою лишь с женщиной.

— Мой Император, — приподнялась Миледи Реле, сделав традиционный книксен. Первый раз в жизни. Получилось неловко.

— Вы хотели меня видеть? Зачем? Ректор опустилась в мягкое кресло, предлагая присесть Императору.

Ее кабинет был прост и строг. По центру массивный стол. Рабочий стол, это сразу заметно по кипам бумаг и сваленным в кучу миниатюрным копиям механизмов. Большей частью копии разобрались на запчасти в бесчисленных попытках выявления неисправности (колесо цепляет колесо и вертится, как такое может не работать?). Живопись Ректору была чужда, со стен гордо реяли чертежи, а за нависшим чудищем книжных шкафов крылись узкие просветы окон. Комната находилась на вершине одной из самых высоких башен Рейнгарда — в окна заглядывало поле битвы, остов погибшего Северного Воина и худые, редкие облака. Миледи приторно улыбнулась. Стормо успел привыкнуть к фальши магистров. Но царапины от кольчужной перчатки на лице девушки фальшивыми не были. Он отвернулся в другую сторону.

— Прошу прощения за свой поступок.

— Мои слова были необдуманы, — махнула рукой Ректор. — Моя оплошность, мой Император. Телесные наказания прописаны нормами Пипютра. Это не должно тревожить вас. На коленях девушки покоилась книга летописей. Та самая, что когда-то была у нее в памятный день последней встречи, у фамильного имения Торрий. Случайность? Ректор поправила волосы, прикрывая ужасный шрам. На столе невзначай оставлены бокалы и сосуды с вином.

Миледи взмахнула ресницами, продолжая растягивать губы учтивой дугой:

— Может желаете ударить меня еще раз, мой Император? Давней мечтой Уро Торрия являлся брак меж семьями истинного правителя и фактического. Всеми силами он, в свое время, способствовал этому. Вот так, миролюбиво пытался восстановить и упрочить положение рода ведущих легионы. И все, разумеется, бестолку, как и прочее, к чему дерзал. Стормо хмуро оскалился зубами в ответ.

— Зачем вы просили этой аудиенции? — сказал он прямо, обрывая нелепые заигрывания. Госпожа Ректор закинула ногу на ногу, откидываясь в кресле.

Захлопнув древнюю книгу, она покорно склонила голову.

— У меня есть к вам предложение, которое спасет нас всех.

— Мне сообщали, при падении вы сбросили на верную смерть больше половины экипажа вместе с палубой. Я не уверен, что нуждаюсь в советах человека, принимающего подобные решения.

— А вы, Сир, отдали легионерам приказ о самоубийственной атаке. Император недобро взглянул на Миледи. Исподлобья. За каждого легионера, за стражей, за Мейера ему предстоит когда-нибудь ответить перед родом. Невольно сгорбился Стормо от груза своей вины.

— Я вижу, вы под властью древнего предрассудка о том, что всякий человек имеет право на жизнь.

— Жизнь любого важна, Миледи.

— Посмотрите в окно, Император.

— Ну и?

— Видите обломки Северного Воина? Представляете, сколько людей трудились над каждой его деталью?

— Тысячи? — со вздохом прикинул порядок Стормо.

— Представьте весь путь, Император. От первой кузни, от первого в Империи гвоздя, от первой обработанной доски и до парового котла и электричества. На сколько велик этот путь? Любой человек в сравнении с тем отрезком меньше, чем точка. Что он значит, этот человек, в сравнении с делами всей Империи? — Миледи Ректор вскинула уцелевшую бровь, указывая на очевидность мысли. — А тот, кто и вовсе бесполезен для великого пути и не способен продвигать его дальше, права на жизнь лишен. Они не могли починить Северного Воина, значит, и жизнь их не имела смысла.

— И что? Смысл моих подданных жить для вашего великого пути?

— А для чего же еще.

— Для себя и своего дома.

— Для себя? — мелодично хихикнула Миледи. Но тутже опомнилась, снова принимая покорный вид. — Это приводит к ленности и расстройствам духа. Если люди не соединены общей целью, они не творят ни великих дел, не совершают открытий. Они становятся бестолковым сбродом, где каждый думает лишь о себе. Слыхали о государстве Нордэур, где свергли королей и не поставили новых правителей? Печальная судьба… А ваши легионеры. Неужто идут за вами ради себя и личного интереса? Удивлюсь, если в чьих-то интересах умирать… Вы послали легионеров в самоубийственную атаку, потому что они служили вашему пути. Мои механики служили мне, и я могу решать: жить им или нет. Стормо смолчал, не зная, что тут можно было бы ответить.

— Оставим, мой Император, — Реле снова склонила голову. — Вы умны.

Нас обучали одни и те же учителя. И потому я хочу предложить вам выход из создавшейся ситуации.