Бывало Рю проводил целую фазу наедине с Ректором всего Тулурка. На вопросы эльфиек Рю лишь кисло улыбался. Ректором было запрещено выдавать детали беседы. А ведь именно разговором мучила его Реле.

«Точка падения» — говорила она — «Что ты знаешь о ней». Рю качал головой, но Миледи неумолимо вела монологи, внимательно следя за его реакцией, будто проверяя собственные суждения. Порой она спрашивала о скалистой стене и горной башне. И Рю отвечал то, что первое приходило в голову, а голова его безнадежно больна и берет знания из пустоты. Но Миледи все принимала за чистую монету, жадко вслушиваясь в каждый звук. «Рассказывай» — приказывала она, и воин театра, как ему казалось, придумывал на ходу:

— Стены, Миледи, сильны не фундаментом и закаленным камнем. Стены защищены принципом существования. Вы довеча рассказывали Древние пришли и сказали: магия — это обычные фокусы. И магия стала фокусами. Так вот, кто-то посильнее ваших древних сказал: стены и башню Ри-То-Кье взять невозможно, в башню Ри-То-Кье никто не пройдет. И туда пройти невозможно. Совсем не пройти. Оставьте ваши планы, Госпожа. Многие штурмовали ее. Под западной стеной, что верно не видел ваш воздушный слуга, штурм продолжается несколько веков. И сейчас, наверное, огненные камни и копья летят в стены, сотни лет и маленькой дырочки не проделали, да что там: поцарапать не могут…

Кто штурмует?… Так это упрямая гильдия пустынь — могучие воины. На песчаных слонах таранят ворота, а все без толку… Подкапывали — упирались в нерушимый камень. Вопрошали стенам, молились — никто не отвечал. Забирались по стенам — срывались вниз. Да и нет там Аэры, где заканчивается высота стен. Никто не пролезет, живое без аэры существовать не может. Теперь бьют в ворота, связанные древней клятвой. Думают вода и камень точит. Куда там. То всего лишь камень.

А стены не камень — стены принцип. Правило. Правило как то, что сталь тяжелее Аэры. Бейся головой хоть в пол или скалы, — так будет всегда. Совсем всегда… Вот и говорю вам, глупо, Миледи. И силы тратить не стоит.

— Врешь! — ожесточенно отрицала Реле, — Ты был там. Ты там родился за этим «краем мира».

— Кью-Рю, Кью-Рю родился там, — в который раз повторял воин театра, — и даже если вы пройдете за первый круг стены, далее вы никак не продвинетесь. Ведь принцип не рушим. Мастер-Мечник восседает за этой стеной и его ученики, один страшнее другого. Целую вечность провели они там, чтобы постичь истинное искусство. Кью-Рю же оказался не достоин, или не подходил, оттого и был выброшен наружу… Как? Что? Кью-Рю не помнит, потому что помнить не должен. Миледи Реле спрашивала что-то еще. Вызнавала несущественные детали, словно складывая большую головоломку, и хотя новоявленный личный слуга говорил одно и тоже разными словами, она каждый раз оставалась довольна, будто ей нужны только условия задачи, а не решение. Тем временем Северный воин приближался к Рейнгарду. Они заметили его еще издали. Но не по мощным стенам и фортам, высотным домам и гордо реящим флагам, не по самой большой на материке причальной мачте для дирижаблей, и даже не по стальной преграде блестящих городских ворот. А по огромному колыщащемуся, словно ткань на ветру, полю перед величайшим бастионом Тулурка. Поле это от края до края заполнялось штурмующим войском. Невиданных размеров.

Оциус Сириус вел беглецов основным трактом. Они не петляли и не прятались. Тракт был пуст, как боевой барабан. Брошенные повозки, покинутые деревни — лишь это встречалось им на пути.

— Что случилось, о великий Сефлакс? — вопрошали гномы Мастера кузнечного дела. Однако тот многозначительно хранил молчание. Ро-Гхрак, зеленый орк, мрачно взирал на землю под ногами.

Долгожданная свобода достигнута, но куда идти дальше. Его мощный плевок прибил к земле полевой цветок. Орки не созданы для глубокомысленных размышлений. Отсутствие цели тяготило сильнее всяких цепей. Братьям Ограм много проще, их племена не были изведены под корень, а значит им хотя бы есть куда возвращаться.

— Гррх! Эй, человек, что здесь произошло? Называть человечишку человеком считалось особой мерой почтения среди северных племен. Ро-Гхрак начинал уважать того за абсолютное бесстрашие. Кто знает, может в жилах этого червяка частичка крови орков. Сириус не ответил. Места эти дикие — предместья Фаеры часто тревожат южные орки, сгоняя крестьян с лугов и полей. Но так, чтобы совсем обезлюдело, такого не случалось никогда. Отродясь не превращался этот оживленный тракт в пустоши. «Война» — шевельнулось что-то в глубине Сириуса.

«Война» — скрипнул темный провал незримого колодца. Тот, кого он боялся больше всего на свете радовался возвращению к месту своего рождения.

— Может статься, Ро-Гхрак, твои южные братцы всерьез решили взяться за топор.

— Гррх! Южные твари мне не братья! Шли они ходко, быстро, подгоняемые воображаемой погоней.

— Человек, — шепнул Ро-Гхрак потише — ты легионером был. Я вижу.

Столетнюю войну прошел… Знаешь может?… — голос орка непривычно прервался, будто в неуверенности, — осталось ли хоть одно племя от северной орды на свободе?

— На свободе? Живые? Не думаю. Разве что… Все, кто скрывается от людей, бегут на огненный континент. Кто знает, может найдешь своих там. День сменился другим днем. Тракт пустовал… Для ночевки они зашли в деревню. Ни одного человека, ни животного не встретилось им. Распахнули двери трактира. И там пусто, лишь ветер гулял меж столов и стульев. За стойкой полки полные вина и припасов. «Живем, Господа» — довольно хрюкнул Феррит Кружка, откупоривая бочонок побольше.

— Не бывает такого, — Огр Квинта настороженно смотрел по сторонам.

— Гррх! Чтобы люди ушли оставив свою огненную воду? Гномы переглянулись меж собой.

— Кстати, господа, — начал Феррит.

— Фаера близко, — продолжил Гелиом. — Прощенья скорбно просим. Но господину Ро-Гхраку не стоит появляться у стен в нашей компании.

Ограм то выданы индульгенции. А северного орка, даже Сефлакса не вопрошай, — стражи схватят, а нас вместе с ним, как беглых рабов…

— Извиняйте, великий зеленый вождь, — опасливо отодвинулся Феррит, — но похоже пришло время нам разде… Гном прервался на полуслове. На верхнем пролете лестницы стояла девушка. Как будто не пустовала вовсе деревня, взирала на них, как на нежданных гостей, с лицом не выражающим ничего. Гелиом машинально похлопал карманы. Не пришлось бы платить за откупоренный бочонок… Их вид не вызвал у нее страха. Она не вскрикнула при виде зеленого северного орка, и не обратила внимание вовсе на братьев огров, как не испугал ее Оциус Сириус. А его перешитая рожа, как он знал, вызывает у всякой девушки минимум омерзение. Но не это удивило Сириуса. Его внутренний голос молчал. Совсем молчал. За долгие годы привык он, что хозяин шепчет «убей». Всегда шепчет, стоит в поле зрения попасть хоть какому человеку, или зверю.

Шепчет навязчиво, сводя с ума, напоминая о долговых обязательствах.

Лишь в моменты сытости порой наступала тишина. А эта девушка не вызывала его аппетита. Вместо того, чтобы реветь в ухо и капать слюной, хозяин брезгливо отвернулся… Девушка спускалась медленно и не спеша, старательно вычерчивая каждый шаг. Так идут обычно те, кто очень боится споткнуться и упасть. Платье выдает в ней состоятельную дочь хозяина трактира.

Волосы тщательно уложены, руки нервно ходят туда сюда, хватая то перила, то воздух.

— Эй? — вопросил Феррит Кружка, — Што с тобой, красавица? Но она молчала, все также старательно опускаясь вниз. Высунув белый язык от усердия. Отвратительный свисающий до шеи язык, капающий чем-то белесым. Это что-то выходило из ее глотки. Она успешно преодолела лестницу. Комната наполнилась непереносимой вонью.

— Плоховато выглядишь, красавица… «Подай-ка кочергу, Гелиом» — тихо шепнул Феррит. Оциус вслушивался в свои ощущения. «Хозяин?». Молчание. «Почему ты не хочешь выпить ее, Хозяин?».

— Гррх! — схватил девушку орк за плечо. Ее глаза закрыты какой-то синей поволокой. Фиолетовые вены покрыли шею. Ветер откинул волосы назад. Ухо совсем гнилое. Черное. «Ее выпили до меня, Сириус!»