В руке Го трепыхался голубь. Одним движением он сунул его в сумку, сворачивая шею. Чтож теперь будет ужин.
— Работа? — коротко спросил он грязного бродягу на самом углу.
Бывало, такие люди служили посредниками. Но бродяга был обычным нищим. Испуганно отшатнулся от фигуры в плаще, несшей что-то длинное и тяжелое в футляре за спиной. Работы не было. Совсем. Он было уже собрался идти на окраину, чтобы заночевать в брошенном сарае, как увидел яркую афишу… «Господа! Ху-Хрог, знаменитый южный полуорк Тулурка и чемпион владений его!» «Вызывает всякого сразиться с ним в кулачном бою!» «Любого, кто продержится с ним более раунда, ждет награда в три золотых Ньютона!» Далее шла прочая цирковая ерунда. Го по привычке пропустил, не читая. Его волновало лишь время и место. Работа нашлась сама собой.
Цирковое зрелище должно было пройти на окраинах, в амбаре. В бывшем зерно-хранилище. Начиналось через фазу. Стоило поспешить.
Вход стоил пятьдесят целиковых медных Паскалей! Половина серебрянного Джоуля. Дорого, чрезвычайно. Четверть всех его запасов, случайно завалявшихся в суме при побеге из Гибурга. Но тем не менее площадь перед амбаром была усеяна людьми самого разного сорта и происхождения. Видно Ху-Хрог стоил подобных денег.
Го ухмыльнулся. Тем интересней будет работа. Кулачный бой ему представлялся в высшей степени баловством, а чемпион его, верно, шут гороховый, а не воин. Мысленно он начал делить три золотых на все свои неотложные нужды. Десять серебрянных монет — на порох и мешок пыжа. Пятьдесят — закаленные стальные цилиндры диаметром с большой палец и пачку свинца на верхний слой пулей к драконьему ружью (все стрелки исключительно состоятельные господа). Еще пятьдесят билет до Рейнгарда. Два серебра — на масло и мелкие железные запчасти.
Десяток меди кузнецу на поправку прицела. Второй десяток ему же на заточку короткого меча. Третий — на еду и ночлег. Итого оставался целый золотой и не меньше восьмидесяти монет серебром. Неплохая сумма за пару ударов по хвастливой роже умельца кулачного боя. Фигура Го возвышалась над остальной толпой статью и силой. Кто-то уже обратил на него внимание, как на претендента. Люди перешептывались и делали ставки, звеня серебром, переглядываясь и посмеиваясь. Царила привычная суета и городская сутолока.
Пронырливые человеческие дети сновали тут и там, предлагая разбавленное вино и табачные смеси. Острые, жадные глаза бегали по шумной толпе, выделяя неловких или подвыпивших ремесленников. «Легкие деньги» — сощурился Го. Однако до кражи кошелей он не опускается. У Го был свой кодекс. Правила он никогда не нарушал ни при каких обстоятельствах. Ассасин искренне пологал свой род деятельности одним из самых честных и достойных на землях Империи. Меж тем устроитель зрелища медленно запускал зрителей внутрь амбара, взымая с каждого положенные 50 медных монет. Необъятный живот закрывал половину дверного проема, — дела у них явно шли неплохо. Первыми прошли какие-то благородные, обмахиваясь веерами и громко болтая. Не отсчитывая, бросили на стол горсть серебра, явно больше надобного. Поясница организатора сама собой масленно прогнулась перед богатыми господами. «Прошу в первый ряд» — льстиво закудахтал он, втягивая импровизированную дверь живота вглубь своей туши. Натуженно раслабляя пузо, обычных ремесленников он провожал внутрь пшиком и недовольным ругательством…
— Эй, — дошла человеческая очередь до северного стрелка, — Вход стоит пятьдесят монет, оборванец! Го просто снял капюшон. По рядам публики прошел изумленный шепот. Лицо Го усеяно глубокими шрамами, словно рыболовной сетью. Один на другом они не оставили от кожи ничего, что на ней было ранее. Нос просел и сплющился. Дырявая щека, как осенняя дорога. Лоб — усеянный глубокими бороздами холм. Кусок уха отсутствовал. Бровь зашита стальной нитью, так что один глаз раскрыт намного больше второго.
Скула распухла вечной гематомой. Даже сам взгляд напоминал рваную рану. «Уродище!», «Экий урод этот великан!», «Страшен как смерть!», «Опытный воин!», «Два серебрянных Джоуля на урода!» — коробил осторожный шорох толпы.
— Я хочу биться с вашим чемпионом, — просто ответил Го, — три золотых дома не забыл, толстяк? Толстяк попятился спиной к стене, испуганно кусая губу:
— Вход стоит пятьдесят медных монет! Даже для претендентов! Го ссыпал необходимое в пухлую ладонь:
— У меня мало времени. Я могу начать первым?
Внутри тесно и пахнет вонью гнилого зерна. Резким потом бойцов, сражающихся на импровизированной арене — пятачке в десять шагов, окруженным железным поручнем. Публика набилась внутрь подобно рыбе в ловчие сети весеннего сезона. Первые ряды — кресла для благородных сословий. Вторые и третьи — деревянные лавки ремесленников. У стен нагромоздили грузовых телег вверх колесами, так что люди с заднего ряда смотрели на бойцов сверху. Благородные господа вели пристойные беседы, ремесленники переругивались, неизвестно как проникнувшие мальчишки ютились меж взрослых, старательно уклоняясь от неповоротливых взоров устроителя.
Арена, арена и есть. Ничем не отличается от любого другого злачного места на просторах тулуркской империи. Го сбросил дорожный плащ и куртку, осторожно прислонив к перилам драконий хвост в футляре. По здешним правилам бойцы дерутся голыми по пояс. На свет показалось его предплечье, перешитое стальной нитью позора, как он называл ее про себя. Последний стежок был особенно велик. Пять неудачных выстрелов по улизнувшей дичи. Действительно великий промах. Го жилист и худощав. Стрельба требует развития иных мышц, нежели меч или топор. Голые жилы Го похожи на веревки, покрытые таким же изрубленным каркасом, что и лицо. Все тело — часть нити позора.
Каждый шрам — ошибка боя, но вместе с тем бесценный опыт. Глубокая щель в ребрах — удар тяжелого орочьего топора. Дыры в руках и спине — дыры от пуль. Вырванный клок плоти в боковине — укус полярного волка. И многочисленные росчерки мечей. И ущелья траекторий эльфийских стрел. И последнее — синюшные сломанные ребра и ключица.
«Никогда не стреляй из драконьего хвоста стоя! Никогда слышишь, Го?»
— отдает болью израненный корпус. И Го прекрасно слышит голос этой ошибки. Стоя под светом фонаря, полуголый, он привлекает внимание. Он цирковой уродец. Редко на ком, можно прочесть всю историю жизни. А его дорога была длиннее многих. Рубленное мясо вместо тела. С отвращеним отварачивается кто-то из благородных, охают жены ремесленников, но восхищаются человеческие дети. Они простодушно видят в нем нечто необычное, диковинное. Считают тем, кто положит чемпиона. И пусть не сомневаются. Так и будет — Го водит руками, разминая каждую отдельную мышцу. Если есть время подготовиться — надо готовиться, знает он. Один стежок позорной нити посвящен и этому. Его противник велик. Красноватая кожа и размах плеч выдает в нем кровь южного орка. «Груда мышц, а не воин» — презрительно усмехается Го. «Можно начинать?» — молчаливо спрашивает он устроителя, но тот отчего-то медлит. «Жалеет трех золотых» — подумал ассасин. Хотя публика настроена иначе. Го неказист и не выглядит могучим, в отличие от чемпиона он выглядит просто страшным. Ставки не в его пользу, со скрытым удовольствием отметил про себя стрелок. «Эй, побей его» — советует ему пробравшийся к самому поручню мальчишка — «Мы поставили на тебя все деньги… Этот, Ху-хрок, опасный. Прямой отличный, апперкот мощный и справа хорошо бьет.
Осторожней, будь!» — волнуется за вложенные средства юный мошенник.
— А? что? — непонимающе переспросил Го. Термины кулачного боя ему были незнакомы. Соперник уже осмотрен и изучен. Не прост, но и не сложен. Многие из недовольно толкущихся в ожидании претендентов и то выглядят по-опасней. Пожилой бородатый кузнец, силен и неповоротлив. Верно просто желает испытать удачу. Еще бы — три золотых немалая сумма.
Какой-то бродяга, самый опытный из всех, судя по виду бывший легионер, тоже жаждет злата. Еще четверо невзрачных шахтеров.
Статных и широкоплечих, но явно без боевого опыта. По привычке Го всматривался и в других окружающих. Благородный господин в богато украшеном камзоле со скучающей спутницей; рука его недовольно теребит край одежды, пытаясь привлечь внимание прелестной девушки. Го вдохнул воздух своим почти звериным носом. От господина пахнет потом и вином, от девушки парфюмом. По соседству от пары расположился старый лорд, азартный зритель. Среди доброй сотни голосов толпы, Го разбирал лишь некоторые обрывки фраз. Лорд интересовался у слуги последними новостями из Рейнгарда. Сзади нависла разношерстная толпа простолюдинов. Большинство чадило табаком, заполняло зал густым колючим дымом. Плотные клубы сизого тумана скапливались у потолка, медленно сдавливая помещение сверху вниз. К центру зала вышел распорядитель. Он говорил что-то, но Го его уже не слушал. Он вернулся взглядом, слухом и разумом в Ху-Хрогу.
