И эта пуховая перинка… твоего любимого цвета… когда ты будешь ее аккуратно складывать… можно заполнить ею какое-то пустое пространство внутри, и пусть она побудет там… И когда она тебе понадобится, ты всегда можешь ее взять… и пощупать, и потискать ее, как ребенок свое любимое одеяльце… Ведь можно опять положить его в это свободное пространство и оставить на потом… и потом можно достать ее и положить даже в карман… чтобы можно было запускать туда руку и щупать там, как ребенок щупает свое любимое одеяльце… И всегда помни, что некоторые вещи лучше всего оставлять в бессознательном… там они действительно могут принести тебе пользу…
И теперь можно начать выходить из транса и быть довольной тем, как у тебя все получилось… Отдохнувшей и бодрой… и такой довольной тем, как у тебя все получилось… Хорошо… (Клиентка приходит в себя: пожимает плечами, ощупывает резким движением щеки, потом энергично сжимает и разжимает кисть, поправляет волосы.)
Есть ли у кого-нибудь вопросы?
Бетти: Так как нет вопросов, я хотела бы немного поговорить о том, что происходило. Мне нравится проводить такую интервенцию, потому что для меня она во многом воплощает суть эриксоновской терапии. Она очень уважительная по отношению к клиенту, потому что для ее проведения не требуется знать какие-то подробности его личной жизни. Правда, кое-что я уже знаю, но без подробностей вполне можно обойтись. Сложный вариант этой интервенции учит Катю позаботиться о самой себе. У всех нас в жизни были такие моменты, когда мы — детьми или взрослыми людьми — не получали то, в чем нуждались. И единственный человек, который может это для нас «починить» или «вылечить», это мы сами. Как я уже говорила, если мама вас никогда не любила и лупила, оскорбляла вас, изменить это уже нельзя. И лучше научиться проявлять заботу о самом себе. Иначе вы будете тосковать по этому всю свою жизнь, а провести свою жизнь в тоске — значит, провести ее в несчастье. Мы часто не понимаем, чего нам не хватает, это просто тоска непонятно по чему, которая делает человека несчастным, и он становится мишенью для всякого, кто хочет им воспользоваться. Как будто неоновая вывеска пульсирует на лбу: «Приди и возьми меня». Нужно преодолеть эту неясную тоску, и сделать это можете только вы сами. У некоторых тоска сильнее, чем у других, и поэтому с помощью такой интервенции Катя или любой другой клиент получает возможность дать самому себе как раз то, что нужно.
Сейчас я буду говорить о Кате как о некоем обобщенном пациенте. Итак, она дает сама себе что-то из того, что ей необходимо, но не чересчур, не слишком напрягаясь, не слишком много и не слишком быстро. Мы говорили о правилах человеческого общения: они предусматривают то, сколько можно дать за один раз. А что-то можно оставить на потом. Иногда пациент расстраивается, потому что он не хочет оставлять там эту свою одинокую часть. Но нельзя провести в трансе всю свою жизнь.
Теперь еще один момент: когда ты возвращаешься, чтобы увидеть тех других Кать, которым ты дала что-то, то видишь перемены в них. Я сейчас перечислю все признаки того, что человек счастлив или хорошо себя чувствует: расправленные плечи, прямая спина, чистые глаза, улыбка на лице, розовые щеки, цветущий вид, ощущение здоровья. И вы смотрите на это, любуетесь. А потом передвигаетесь в другое время и в другое место, где другой «вы» все еще нуждается в чем-то.
И последнее, самое важное. Это новая интеграция той Кати, которая там, далеко, в чем-то нуждалась, и этой Кати, которая сидит рядом с нами, с ее взрослым взглядом и ее взрослой мудростью. Конечно, у нее есть взрослая мудрость, так как никто не может повзрослеть и совсем ничему не научиться. И те другие Кати хотят ее поблагодарить, а взрослая Катя должна взять, даже не принять, а просто взять. Для многих людей то, как взять, является проблемой. Применительно к глаголу «брать» люди склонны впадать в крайности: одни хватают, хватают, хватают, а другие машут руками: «Ой, нет, не надо, я не съем столько, не надо». И даже трудно себе представить такого человека, который бы представлял собой золотую середину. Но я хочу, чтобы она взяла то, чего заслуживает и что заработала. Итак, я настойчиво, но осторожно несколько раз повторяла: «Ты хочешь это взять, и они хотят тебе дать, а ты хочешь взять». И еще мне нравится образ пуховой перины, и в самом английском языке слово «пух» какое-то пушистое и мягкое. И еще слово «пух» имеет второе значение — «спуск, погружение». Я хочу чтобы она ее свернула и положила куда-то внутри, где у нее будет место. Потому что это ее вещь, она ее сама создала, так куда же ее еще положить, как не в свободное место у себя внутри? Мы все видели, как дети тискают и теребят свое любимое одеяло. Так что, если она захочет, то сможет потеребить его внутри.
Иногда я еще даю своим пациентам такой утешительный плащ — плащ покоя или плащ уверенности в себе. Допустим, что вам надо войти в аудиторию и прочесть лекцию группе студентов. Если хотите, вы можете остановиться на минутку за дверью, глубоко вздохнуть и закутаться в эту мантию, в этот плащ уверенности, и тогда вы можете спокойно входить и читать вашу лекцию. Когда плащ уже не нужен, он легко сворачивается и убирается в карман. Но продолжим о перине. Я хочу, чтобы она ее убрала, заполнила ею какое-то пустое пространство внутри, чтобы иметь возможность доставать ее по желанию.
Теперь, пожалуйста, задавайте вопросы.
Поддерживаете ли Вы вербальный контакт во время транса?
Все время поддерживаю, кроме некоторых специальных периодов, промежутков, которые длятся одну-две минуты. Потому что если не поддерживать вербальный контакт, то пациент почти обязательно уснет. Некоторым людям все равно, уснут они или нет, но мне не все равно, я не хочу, чтобы пациент засыпал. И если я думаю, что он засыпает, то усиливаю вербальный контакт, еще больше говорю. Я очень редко разговариваю с пациентом во время транса. Часто это бывает связано с тем, сколько времени отведено на пациента (в США обычно не очень много). Вы видели, как неохотно пациенты соглашаются открывать глаза, точно так же с большой неохотой они отзываются и на разговор во время транса. Для этого требуется все мое умение и компетентность. Иногда я спрашиваю, готов пациент к следующему этапу или нет, и он отвечает, но обычно этим общение и ограничивается.
Я занимаюсь поведенческой работой, очень часто и помногу. У папы была любимая карикатура, которую он даже заламинировал и показывал пациентам. Это было несколько картинок, изображавших известного героя комиксов. На первой из них мальчик стоял, повесив нос. На второй картинке стояла некая Люси, которая всегда «знает, как надо». Она подходит к мальчику, выпрямляет ему спину, поднимает ему голову, приглаживает волосы, кладет пальчики на уголки его рта и «делает» ему улыбку. После этого она ему говорит: «Когда на лице „нарисована“ улыбка, трудно оставаться в депрессии». Функции идут за формой или форма идет за функцией? Я очень много занимаюсь бихевиористской работой. Такая работа, если только она не строится на серьезных изменениях, на изменениях второго порядка, как мы говорим, не даст устойчивых результатов. Изменения первого порядка дают человеку хотя бы какую-то точку опоры для некоторых философских изменений.
Когда я была молодой, а мои дети были маленькими, я однажды сказала папе: «Мне надоело бояться зубных врачей!» Только подумаю о враче — и сердце выскакивает, внутри паника, падаешь в обморок, холодный пот. Папа в течение недели по часу или два «допрашивал» меня: «Почему ты хочешь измениться? Ты двадцать лет боялась врачей, а сейчас вдруг решила измениться». — «Я не хочу, чтобы дети от меня этому научились». Он отвечал: «У них отец не боится зубного врача, может быть, они пойдут в него!»
Многие студенты запомнили моего отца пожилым человеком в инвалидном кресле — сильным, но физически больным человеком. Но я-то знала своего отца всю жизнь. Это был очень сильный и мощный человек. Однажды он читал газету, а я сказала ему: «Папа, ты такой „крутой“ терапевт, почему бы тебе не велеть мне сесть на какую-нибудь диету, чтобы я похудела?!» Папа, медленно и плавно опуская газету, пронзительно глядя на меня, ответил: «А ты действительно хочешь сесть на диету, чтобы похудеть?» — «Нет, нет, папочка, нет!» Он был очень мощный человек.
