Когда спустя много лет я спрашиваю брата: «Ты помнишь, как забыл забрать меня из детского сада?» Он реагирует как взрослый человек — ужасается и краснеет. Я же была в полном восторге. Моя клиентка тоже рассказала мне подобную историю.

Напоследок мы стали обсуждать, что мы любим есть. Я рассказала ей, как мой средний сын готовил еду для всей семьи. Он был достаточно маленьким, но трудился весь день, чтобы накормить семью собственным обедом. Он с гордостью накрыл на стол, но есть было невозможно: на холодном, заранее поджаренном хлебе были приготовлены сэндвичи, из очень дешевой колбасы он сделал суп, на поверхности которого плавал жир. Он ел с упоением, мы тоже ели и нахваливали. Спустя двадцать лет он вспоминает о том, как замечательно нас накормил.

Все это была подготовка, подготовка и подготовка. Мой сын больше не варит таких плохих обедов и понимает, что нельзя использовать плохие продукты. Но он так много вложил в этот обед, что не хочет думать о нем по-другому. Так же, как и моя пациентка, которая так много эмоций вложила в происшедшее между нею и ее отцом, что ей трудно думать об этом по-другому.

Затем мы стали говорить о пицце, которую я очень люблю. Обычно мы делаем ее с сыром и томатным соусом. Если взять ее, когда она слегка остыла, то корочка и сыр приятно холодят руку. Что может быть безобиднее, чем пицца? Но когда вы откусываете ее, вас обжигает коварный томатный соус, притаившийся под слоем сыра и не остывший до конца.

Конечно, клиентка понимала, что когда я говорила об этом, то имела в виду ситуации, на первый взгляд совершенно безобидные, опасность которых скрыта в глубине.

У детей, подвергшихся оскорблениям, часто существуют проблемы с установлением границ. Иногда семья такого ребенка напоминает клубок, и невозможно определить хотя бы чьи-то границы. А после случая оскорбления или насилия от границ совсем ничего не остается, и пострадавшему надо уметь восстановить границы. Это является основой для личностного роста, с которой можно начинать.

Говоря о границах, вы можете использовать образы коридоров, заборов, штор, дверей в коридоре, которые остаются закрытыми или открытыми. Когда люди наполнены гневом так, что ни о чем другом не могут думать, нельзя оставлять их в таком состоянии. Гнев, ярость — очень сильные эмоции, значит, надо использовать их силу во благо пациента. Людям, совсем не умеющим сдерживать гнев, вы можете сказать: «Разве не замечательно, что гнев полностью управляет вами?! Но гораздо полезнее, когда вы умеете управлять своим гневом!» После этого можете не говорить об этом ни слова. Семечко прорастет само.

Готовясь к следующему этапу терапии, вы конструируете наведение, определенным образом отбирая слова, выражения и их последовательность, которые приведут вас к нужному результату. В сущности, во время наведения происходит интервенция. Вот сложное наведение, в котором многое переплелось, в нем подводится итог всей работе с пациентом и все «части» пациента объединяются в одно целое.

Проводя наведение, я обязательно должна смотреть на человека. Мы сидим здесь, расслабившись и комфортно устроившись. (Голос Бетти становится глуше, мягче и протяжнее.) Вы отдаете себе отчет в присутствии окружающих и понимаете, сколь многому можете научиться от каждого сидящего в этой комнате. Вы слышите звуки, которые издают другие люди, и звуки, которые исходят от меня. Вы воспринимаете их и слушаете… они вплетаются в ваши мысли… смешиваются с вашим прошлым жизненным опытом… И вы мысленно перемещаетесь в разных направлениях… вперед и назад… Может быть, вы ходите кругами и что-то для себя выясняете… И то целое, которое у вас получается, больше, чем его части… Листок может быть красив, папоротник может быть прекрасен, цветок может быть великолепен — вместе они образуют восхитительный букет. Он радует взгляд формой, цветом и пряным и душистым запахом этой части букета и той части букета, которые смешиваются и создают замечательный букет ароматов.

И эти всплески розового, зеленого, лилового, голубого и желтого… вместе создают такое прекрасное сочетание цветов… Каждый цвет радуги в отдельности прекрасен и чист… и когда они вместе… непонятно, где начинается один и где он переходит в следующий… И когда вы сидите здесь и слышите голоса и шумы в комнате, все это впитывается в вас… становится частью вас, как воспоминания о букетах и цветах радуги сливаются в прекрасную цветовую комбинацию… Как отдельные музыкальные нотки, когда ребенок играет гаммы на пианино, и другие совершенно разные нотки сливаются в чудесную симфонию… В нее вплетаются звуки скрипки и получается целый концерт…

И с каждым вдохом вы можете слышать звуки этой симфонии… и можете видеть свет… и разные цвета… И вы можете сплетать прекрасный ковер из этих разных узоров… или смотреть на водопад… видеть, как падает вода… или ходить по лесу: тут листок и там листок… И наконец все кроны сливаются в пышную, пронизанную солнцем зеленую кровлю у вас над головой… Лес состоит из деревьев и листьев, из света и запахов, воздуха и шума деревьев, и ничто не является более важным, чем другое… все вместе… И все вместе — больше, чем просто сочетание частей… больше, чем дерево…

Вы можете наслаждаться этим лесом, деревом, радугой, узором на ковре… или выйти из транса… и подумать о том, чтобы структурировать наведение и передать какое-то сообщение, которое вы хотите, чтобы услышал слушающий… Вы можете говорить о любви к ребенку, о чистоте… о том доверии, которое заключено в детской улыбке… или представить себе, как ребенок танцует в траве, полный детского беззаботного блаженства, так же, как когда-то и вы… И возрастание этой любви от того маленького ребенка к взрослеющему ребенку похоже на мощные корни большого дерева… они необходимы каждому взрослому.

Речь пойдет о коммивояжере, которому нравилось флиртовать с покупателями, — это был его способ работы. Он развелся с женой, и его дети были очень несчастны. Они хотели, чтобы семья воссоединилась, рисовали картинки о том, что мама выходит замуж за папу. Коммивояжер был хорошим человеком и очень переживал, что причиняет детям боль. У него были достаточно сложные отношения с бывшей женой: то она приходила к нему в офис, якобы по делу, то оставалась ночевать у него в новой квартире, то они вместе ходили на какую-то встречу, а дети надеялись, что папа с мамой сблизятся и поженятся. У родителей не было таких планов, для них брак закончился и исчерпал себя. А дети становились все несчастнее и несчастнее, и пациент тоже очень переживал. В душе он был еще подростком, ему все-таки никак не хотелось лишить себя удовольствия общаться с бывшей женой.

Наверняка вы сталкивались с подобными случаями. Я рассказала вам все это для того, чтобы вы представили себе полную картину ситуации и поняли суть интервенции, которая сразу прекратила взаимодействие моего клиента с его бывшей женой. Этот коммивояжер был этаким флиртующим подростком и в то же время взрослым человеком, не желающим причинять боль своим детям.

Однажды я сказала ему (не сделав при этом ни одного движения, даже со стула не сдвинувшись): «Тим, ты мне вчера ночью приснился!» В тот же момент все его внимание сфокусировалось на мне: «Да, да, и что вам приснилось?» Он просто не мог дождаться продолжения. Кстати, до этого он мне действительно приснился. Когда мне снятся пациенты, это значит, что я делаю что-то не так. А с ним я действительно долго не могла сдвинуться с места. Я сказала: «Если бы я могла, я бы сделала, но я не могу, и поэтому не сделаю; но если бы я могла, то сделала, но я не могу, и поэтому не сделаю; но если бы я могла …» Я специально использовала эту конструкцию, потому что хотела, чтобы он запутался: в таком состоянии очень легко ввести в транс. Все, что я говорила, было грамматически правильно, но очень трудно для понимания. Настолько трудно, что человек сосредоточивается и внутренне фокусируется.