– Забыла уже, кого дорогой встретили? – спросил жену Сиверцев. – Мы ведь, дядя Степан, рыжеухого видели.

– Да ну?!

– Точно. Колесо я пробил, в лесу мы встали. Только я запаску поставил, инструменты начал собирать, будто спиной почувствовал, обернулся, а он сзади на обочине стоит. Действительно серьезный зверь, матерый. Наталья вышла из кабины ко мне да Настя проснулась, он как увидел, что я не один, так и убежал.

– Вот потому ружьишко в доме никогда не помешает, – наставительно произнес Строев. – А разрешение тебе, Коля, потом участковый оформит. Бог даст, мы с тобой еще по лесу походим.

– Никола! Чего ждем-то?! – окликнул Сиверцева из-за стола Борька. – Водка стынет!

Под общий смех все расселись за столы. Строев произнес незамысловатый тост о возвращении блудного сына в родные края, все выпили, дальше праздник новоселья покатился сам собой.

– Эх, Колька, и чего тебя в леспромхоз понесло? – сетовал Борька, опрокидывая стопку за стопкой. – У нас в колхозе, что ли, работы мало? Шел бы на трактор или хоть дояркой.

– Чего к человеку привязался? – осадил его Наскоков. – У него, может, призвание к баранке. Неважно, где работать, главное работать. Колька наш человек, пролетарий. Это ты день-деньской баклуши бьешь, только на гармошке и умеешь пиликать. Тебе уж сороковник скоро стукнет, а тебя все Борькой кличут, даже отчество себе не заработал. Тунеядец несчастный.

– Ну, уж ты скажешь, Сидор, – обиделся Борька. – Мне вот понять охота, каким калачом его в этот леспромхоз заманили. Может, и мне туда податься?

– Да кому ты там, на хрен, нужен?

– Ну, не скажи. А вдруг кому и сгожусь. Ты смотри, Колька, пока по дорогам колесить будешь, жену-красавицу уведут.

– Не уведут, – рассмеялся Сиверцев, обняв жену одной рукой.

– Ну, чего зубоскалишь, пес рыжий? – проворчал Строев. – Лучше музыку дай народу. Играешь баско, а вот язык как помело.

Борька не заставил себя долго упрашивать. Он взял гармонь и растянул меха, пальцы его пробежали по кнопкам. Двор наполнился веселыми переливами.

Старенькая учительница Мария Федоровна разговаривала с Сиверцевой, объясняя ей особенности работы в сельской школе.

– Вы не переживайте, голубушка, – говорила она. – Легкой жизни не обещаю, но, думаю, вам у нас понравится. Оболтусов, конечно, хватает, а в целом ребята хорошие. Будете вести старшие классы. Придется и летом немного поработать, позаниматься с нашими лоботрясами, подтянуть.

– Работы я не боюсь, – сказала Сиверцева.

– Вот и славно. А вот, кстати, один из этих самых лоботрясов, ваш будущий ученик.

Рядом появился Егорка.

– Балабанов, ты «хвосты» свои думаешь сдавать? – строго спросила директор школы.

– А как же, Мария Федоровна! Обязательно! – ответил парнишка, не моргнув глазом. – Дядя Коля, можно я Настю с собой заберу?

– Куда это? – недоверчиво спросил Строев.

– Просто погуляем. Идем, Настя, я тебя с ребятами познакомлю.

Настя неопределенно пожала плечами.

– Иди, дочка, – кивнул Сиверцев. – Чего тебе тут сидеть?

– И то верно, – поддержал его Наскоков. – Успеешь еще на пьяных насмотреться.

Настя вышла из-за стола и последовала за Егором. Строев крикнул вдогонку:

– Егорка! На мельницу не ходить!

– Ладно, – отмахнулся племянник.

Строев хотел еще что-то сказать, но в этот момент Борька снова растянул меха и дурашливо заорал во всю глотку:

– Вот пуля просвистела, в грудь попа-а-ала мне-э-э!..

– Чего поешь, дурак, – Строев саданул его кулаком под ребро. – За такие песни в наше время знаешь, что было?

Борька не обиделся, снова заржал.

– Ладно, Василич, можно и другую. Специально для тебя.

И, перекрывая шум застолья, гармонист звучно запел:

– Ой тума-аны мои, растума-аны…

Что ни говори, а петь Борька умел. Голос у него был звучный и мелодичный. Песню подхватили:

– … Уходи-или в похо-од партиза-аны,

Уходи-или в поход на врага-а-а…

Егор и Настя вышли за калитку, где их поджидали двое мальчишек и девчонка. Один из мальчишек держал на сворке лохматого щенка. Егор познакомил Настю со своими друзьями.

– А это Пушок, – указал он на щенка.

– Настоящий охотничий пес, – с гордостью добавил Костя, владелец щенка.

– Да уж! – фыркнула Оксанка. – Он даже кур боится!

– Неправда, – обиделся Костя. – Он просто маленький еще.

– Какой он славный! – восхитилась Настя.

Она протянула было руку к щенку, но тот вдруг коротко тявкнул и щелкнул зубами. Настя отдернула руку. «Настоящий охотничий пес» поджал хвост и спрятался за ноги своего хозяина.

– Чего это с ним? – удивился Санек. – Такой добродушный всегда был.

– Не укусил? – заботливо спросил Егорка.

– Да нет, – ответила Настя. – Только испугал немного. А почему дядя Степан запретил к мельнице ходить? Что там?

– Водяной с русалками, – сказал Санек без тени улыбки. – Утащить могут.

– Ну да, так я и поверила, – кивнула Настя. – Нет, я серьезно, что там такое?

– У нас там вроде клуба своего, – пояснил Егор. – Иногда там собираемся. Это старая водяная мельница, она уже давно не работает. Только она за околицей, вечером туда ходить запрещают.

– Почему? – снова спросила Настя.

– Волки, – коротко ответил Егор.

– Но мы, вообще-то, как раз туда и собирались, – сообщил Санек. – Можешь с нами. Если не боишься, конечно.

Ребята выжидающе уставились на городскую девчонку. Уже темнело, надвигалась ночь и Насте совсем не улыбалось идти на какую-то заброшенную мельницу, где вокруг рыщут стаи голодных волков. Но гордая девчонка не могла допустить, чтобы эти деревенские считали ее трусихой.

– Идем, – решительно сказала Настя.

Ребята отправились в дальний конец села. До мельницы они дошли, когда уже совсем стемнело. В темноте Настя даже не могла толком разобрать, куда ее привели.

Поддерживая новую приятельницу под руку, Егор помог ей взобраться на крышу мельницы. Остальные последовали за ними. Ребята уселись рядком на самом краешке крыши.

Стояла тишина, лишь журчала речная вода да чуть поскрипывало колесо мельницы, давно застопоренное.

– Ну и чем вы тут занимаетесь? – спросила Настя.

– Просто сидим, разговариваем, на звезды смотрим, – беззаботно ответила Оксанка.

– И страшные истории рассказываем, – добавил Санек. – Только Костька боится их слушать. Такой же, как его собака.

– Неправда! – возмутился Костя.

– Настя, а ты знаешь какую-нибудь страшилку? – спросила Оксанка.

Настя пожала плечами.

– В лагере я их много слышала, но сейчас уже не помню. Да и не люблю я их слушать. Глупости все это, детство. Скажите лучше, почему село ваше Огневым называется? Пожары, что ли, часто были?

– Да нет, – Егор засмеялся. – Пожаров не было. Огонь тут вообще ни при чем. Наше село раньше немножко по-другому называлось, просто название со временем сократили и переделали. Мне дядя Степан рассказывал. Когда здесь люди впервые поселились, тут волков было очень много. По ночам из лесу со всех сторон их глаза светились. Потому и село назвали Волчий Огнь. А теперь просто Огнево. Но волков у нас до сих пор много. Для тех, кто в школу из других деревень ходит, даже интернат при школе организовали. Зимой они там всю неделю живут, только на выходные их домой отвозят. А иначе серые могут дорогой налететь.

– А мы сегодня тоже волка видели, – сообщила Настя. – Здоровенный такой. Я не разглядела, но папа говорит, что у него уши рыжие были.