— Она оскорбила меня, племянник, — недовольно проговорила тетушка Белльвилль.
— У вас нет никаких прав останавливать меня, любезный, — заявила миссис Билль мрачным тоном.
— Лучше пойди и освежи себе голову ушатом холодной воды, Флетчер, — проворчала Розали с отсутствием даже намека на любовь в голосе.
Три леди принялись браниться дальше, и Флетчеру захотелось заткнуть уши.
Он пытался быть добрым. Он пытался быть честным. Он должен был, как настоящий джентльмен, уладить этот деликатный вопрос с минимальным шумом, защищая репутацию Розали и одновременно не оставляя миссис Билль шансов заявить о претензии на опекунство до тех пор, как он женится на своей любимой женщине — «тонко воспитанной» женщине, которая только что предложила ему пойти и освежить себе голову.
Он чувствовал сильное искушение выйти из комнаты и оставить всех трех там, чтобы они повыдергивали друг другу волосы. Но он считал себя джентльменом и не мог так поступить. Только он мог восстановить порядок, и он знал только один способ это сделать.
Глубоко вдохнув, он провозгласил важным тоном:
— Могу я привлечь ваше внимание? Леди, мистер Билль? Спасибо. Уильям Дарли оставил свою сестру Розали на мое попечение, объявив меня ее опекуном до тех пор, пока она не выйдет замуж или не достигнет зрелости. У меня имеется письмо, подтверждающее этот факт, — должным образом освидетельствованное и совершенно законное. Поскольку я планирую жениться на мисс Дарли в течение недели — даже против ее воли, если потребуется, хочу я заметить, — то я не только исполнитель воли Уильяма, но средство исполнения этой воли. Итак, я удовлетворил присутствующих здесь или я должен стать по-настоящему неприветливым?
— Ты был великолепен!
— Правда? — Флетчер наклонился, чтобы поцеловать макушку Розали, гордясь такой высокой оценкой.
Розали устроилась поудобнее в объятиях Флетчера. Они сидели близко друг к другу на диване, в то время как все остальные обитатели дома уже были в своих постелях.
— Я думала, миссис Билль хватит удар, но, похоже, она приняла письмо Уильяма в конце концов. Впрочем, у нее не было выбора, она была не в силах противостоять тебе. — Розали повернула голову, чтобы посмотреть на Флетчера. — Ты можешь очень властным, знаешь ли.
Флетчер улыбнулся. Ему нравилась мысль о том, что его невеста считает его властным, почти так же, как мысль о том, что она считает великолепным.
— И все-таки в конце концов ты убедилась, что она всего лишь планировала выдать тебя замуж за ее несчастного Сойера, а вовсе не собиралась использовать тебя в черной мессе.
Розали покраснела, посмотрев в сторону.
— Ой, тише. Как я могла знать, что у них на уме, когда они выскальзывали из дома в полночь и производили странные звуки? — неуверенно запротестовала она, сбрасывая тапочки, чтобы поджать под себя ноги на диване. — Я даже не знала, что у Сойера была кошка, тем более что он ее потерял. И согласись, миссис Билль производит впечатление человека, способного на все что угодно.
— Хорошо, я не буду спорить, — счастливым голосом согласился Флетчер, играя черным локоном, ниспадавшим на левое ушко Розали. — Миссис Билль, — проговорил он задумчиво. — А у нее есть имя?
Розали пожала плечами, а затем захихикала.
— Я спросила у Сойера однажды, думая, что мне следует называть ее «тетя такая-то», но он посмотрел на меня своим отсутствующим взглядом, так, как будто он не понял вопроса. Я лично думаю, что он уверен, что ее зовут мама. Что за тупица!
— Подумать только, у тебя был шанс стать миссис Тупица.
Розали слегка толкнула его в живот.
— Это отвратительно, Флетчер, — сказала она, хотя ей было все равно. Он чувствовала себя слишком счастливой, чтобы сердиться на кого-либо.
Она не сердилась на миссис Билль, которая сначала вскипела, а затем успокоилась после того, как Флетчер сказал ей, что она может забрать себе коттедж, который она занимала со своим сыном, и предложил ей небольшое содержание, а если она не согласна, то может отправляться на все четыре стороны. Розали не могла сердиться даже на Сойера, который предпринял было последнюю попытку завоевать ее обещанием любить ее очень сильно, если она возьмет его в Лондон, после чего она пригрозила ему оплеухой и он отступил за обширную черную юбку своей мамаши.
На самом деле, учитывая, что эти напыщенные Билли уже были на полпути к себе домой и что Розали больше не придется ни видеть, ни слышать их, она смогла даже смягчиться в своем сердце и простить их.
Флетчер любил ее, и Розали была готова простить и принять целый мир.
— Малыш, — начал Флетчер, выводя ее из задумчивого состояния.
— М-м-м? — промурлыкала она, устроившись слишком уютно, чтобы пошевелиться.
— У меня есть кое-что для тебя.
К Розали вернулась бдительность в мгновение ока. Сидя на диване и поджав под себя ноги, она обвила его шею своими руками, ведь она была очень импульсивным человеком, а Флетчер уже дал ей понять, что очень ценит ее неожиданные проявления нежности.
— Что это, любовь моя? Скажи мне! Мне это понравится?
Флетчер высвободился из объятий любящей невесты, чтобы достать из своего кармана маленькую бархатную коробочку с большой буквой «Б», выведенной позолотой.
— Жизнь с тобой никогда не будет спокойной, чертенок, — сказал он счастливым голосом. — Но я думаю, я справлюсь, если ты обещаешь мне обнимать меня точно так же, как сейчас, как минимум десять раз в день. А теперь, пожалуйста, будь серьезной, потому что я собираюсь предложить тебе руку и сердце, и, если ты перебьешь меня, я могу забыть, что я делаю, и мы никогда не доберемся до алтаря.
Время для легкомыслия, для восхитительных поцелуев украдкой закончилось. Флетчер был очень серьезен, несмотря на то что его тон был легким.
Розали закусила нижнюю губу, внимательно глядя на коробочку. Внутри нее было фамильное кольцо Белденов, она была уверена в этом, и Розали почувствовала легкое беспокойство по поводу того, действительно ли она достойна носить его. Она была такой сумасбродной, так склонна к тому, чтобы сначала что-то делать, повинуясь импульсу, а только потом обдумывать это.
Если бы не цепь счастливых случайностей, она бы никогда не добралась до Лейквью. По всем законам бытия ее безжизненное тело должно было быть найдено где-нибудь на дороге. Воспоминания обо всех неприятностях, в которых она принимала участие, и даже была порой, их причиной наталкивали ее на мысль, что лучшее, что она может сделать сейчас, — это отказаться от предложения Флетчера и, как обесчещенные женщины прошлого, отправиться в монастырь. Если добрые сестры еще примут ее после всего, что она сделала.
Она пристально посмотрела Флетчеру в глаза, положив свою ладонь на коробочку, чтобы та не открылась.
— Ты уверен, Флетчер? Ты действительно уверен?
Флетчер положил свою руку на ее ладонь, уверенно глядя ей в глаза.
— Я был восхищен тобой с той самой минуты, когда впервые увидел тебя. Я грезил о тебе, даже когда я думал, что ты — юноша, что было невыносимо Момент, когда я обнаружил твою истинную сущность, сделал меня самым счастливым человеком в мире. Все мое сердце, весь мой разум желали ничего больше от жизни, как быть с тобой вечно, чтобы ты поражала меня полетом своей фантазии, приводила меня в замешательство своей склонностью к озорству, доводила меня до грани помешательства своими невинными безумствами и вообще была основой моего существования. Я хочу жениться на тебе, потому что искренне верю, что не смогу жить без твоей любви, твоей яркой улыбки, твоего теплого тела, прижавшегося ко мне, без наших детей на твоей груди. Розали, мой дорогой малыш, возьми это кольцо, пожалуйста. Возьми мою жизнь, она — твоя. Я люблю тебя так сильно, что мне даже иногда становится больно от этой любви.
Слезы потекли из глаз Розали и побежали по щекам. Она подняла ладони и нежно обняла ими лицо Флетчера:
— Неудивительно, что Уильям отдал меня тебе. Он, должно быть, знал, что все будет именно так. Да, мой дорогой, я принимаю твое кольцо — и взамен отдаю тебе свое сердце.
