И то сияющее звездами небо, те высокие ели и их синие иглы, упавшие на искристый снег – все это

мы видели только в отражениях его начищенных сапог и ремней… То его заявление вгрызлось нам

с Владом в головы до самых корней мыслей, как мы ни стараемся не думать об этом… Черт… Я не

должен об этом думать… Теперь нас ждет Хантэрхайм… Там мы больше не увидим этих

преломленных Стикком путей, отраженных с искажением на узких голенищах его сапог… Там

слепящий свет затмит – верней, засветит все отраженья…

Стикк не раз говорил, что в Хантэрхайме нет ничего – это правда. Там только ледники… и

свет… Хантэрхайм безжалостен к людям… ко всему живому. И хоть я не очень быстро соображаю,

теперь понимаю, что Стикк тогда, в руинах Небесного, был прав не только в этом… Хантэрхайм

будут держать до последнего, но ясно, что долго наши северные твердыни нам не продержать

никакими силами… Но бои еще идут… А нам тяжело знать, что где-то идут бои, когда мы в

стороне. Так спокойнее – знать, что делаешь действительно все, что можешь…

Запись№6 00 00 000 00:00

10. 04. 205 год Новой Техно-Эры 09:30

Как только въехали на базу, командир отдал распоряжение объявить о готовности второй

степени (не боевой, конечно, – ожидания Ульвэра). Офицер-S9 из окаменевшего состояния так и не

вышел – просто переложил заботы на плечи низших офицеров. А они перебросили суетные

обязанности на незаменимых унтер-офицеров, разбредшись по долам и далям личных, видно,

тяжелых дум. Не понимаю я, что они хмурые такие… Перевод на северный фронт – это серьезно,

но… Вид у них, будто весь мир вот-вот рухнет, а они – его единственные подпорки…

Одним нам с нашими бессменными командирами отделений каменеть никак некогда… Но даже

нам сейчас трудно перед этим устоять. Когда нервы рвутся, а главное – когда ты толком не

понимаешь, что их рвет, нужно встать, собрать мысли и установить причину. А когда нервы рвутся

не только у тебя, но и у всех вокруг, – это сделать просто необходимо… Определить, что что-то не

правильно – просто. Достаточно посмотреть как следует по сторонам. Но четко понять, что именно

– сложнее. Нужно проверить действием. Сейчас мы имеем возможность разобрать ситуацию

только одним способом – пропустить через разум данные и выявить их значение… Мы многое

замечаем, можем по ряду признаков безошибочно установить порядок событий, но офицеры

делают это быстрее и точнее… Я привык во всем полагаться на них – и теперь на них положусь…

Я уже сообразил, что им явно известно что-то, что еще не дошло до нас… Значит, что с этим

51

делать, решат они тоже скорее, чем мы… Только ощущение, что происходящее касается всех нас,

меня не покидает…

Мой зверь в этом всеобщем мраке тоже как-то под грозовую тучу подстроился – жди беды…

Сейчас когти выставит и ультразвук по этим отточенным ножам пустит – мой ошейник на кусочки

порежет и по горлу… Если он мой ошейник раздерет – это ничего еще, отчет пропадет, и Стикк

мне больше мозги раздирать не будет. Но то, что потом обязательно по горлу, – этого мне не нужно.

Спускаюсь осторожно, без резкостей, хоть и хочется спрыгнуть на пол быстрее. Встаю по левое

плечо зверя и сразу беру его на короткий сигнал, чтобы он расстояние держал, – не мог ни

приблизиться, ни отдалиться ни на шаг. Блокирую его выпад с плеча, еще не искрящим, но уже

готовым спустить разряд, бичом. Завожу еще осторожней – мне нужно блокировать не только

выпады когтями… Разворот для окончательной установки зверя по центру отсека беру широкий,

чтобы он шею ко мне не скрутил и по прямому корпусу прошел. Готовлюсь, если что, дать ему по

зубам рукоятью второго бича… Он об этом знает – проходили уже… Вроде подчиняется, хоть и

через силу.

Руггеры зубы вообще берегут – стараются сразу их в ход не пускать. Эти зверушки сначала

норовят когтями глотку перерезать… или придушить… или позвоночник перешибить… Но могут и

без когтей… Могут собранным направленным потоком долбануть… С близкого расстояния –

работает… И здесь не просто ультразвуковой сигнал вроде того, что с пульта идет, – здесь такая

сила, хоть стены круши… Это хуже всего. Это бесконтактное нападение – еще и невидимое нам…

Мы эту частоту без техники вообще не воспринимаем… Ставлю сокрушительного зверя на

растяжки, приглядывая за показателями излучений на браслете… Отключаю подпруги, забираю

седло, выхожу и закрываю отсек незримым полем… Теперь отлегло, теперь – порядок.

Руггеры… Нет у нас ни одной твари страшнее, чем руггеры. Скингеры – эти “кипятильники”,

конечно, тоже нам скучать не дают. Но хоть они и худшее излучение применяют, сами они не такие

зверские. Правда, скингеры при особом старании могут не только кому-нибудь кровь вскипятить,

но и спалить что-нибудь… С ними без специальной защиты, как и с этими чудищами, дело иметь

вообще нельзя. Но как бы мы защищены ни были, к нашему зверью ближе трех метров подходить

смертельно опасно. Только мы обязаны. И еще их нужно холить так, что нам завидно становится…

Хоть наш командир и тяготеет к зверью, его натура человека S12 берет верх – ничто здесь не

должно напомнить ему об их животном происхождении. Все зверье должно не только сиять, как

сапоги Стикка, но и быть выстроено, выверено… На благосклонность Ульвэра можно рассчитывать

только, если каждый клочок шерсти его подопечных чудищ будет выверен по линейке. А

Замухрышку попробуй приведи в надлежащий вид – он же вон какой… облезлый. Постоянно

шерсть меняет, зараза.

Тут в “боевую готовность” должно быть приведено все. Но все и так уже готово – потрудились

мы на славу. Только Стикк еще рыщет в поисках упущений. Он подошел ко мне, постоял молча…

бросил чуть не мне в лицо одинокий звериный волос, приставший к его перчатке… Я не понял. А

он ушел, не потрудившись разъяснить, чем его мой порядок не устроил. Это его зверь шерсть где

попало не бросает – перчаткой проведешь и ничего. А мой… Не до лысин же ему шкуру драть…

Пока Стикк не объяснит, что ему еще надо, – ничего делать не буду. Так и стою, положив руку на

панель управления, как все остальные… Тихо. Ждем Ульвэра. Затерялись в полумраке среди

темных задраенных “нор”… Влад продолжает мозги мучить – не замечает ни тишины, ни

опущенных глаз… Даже звери не шумят, не скребут – только их дыхание разносится эхом… Будто

они тоже ждут важных вестей… и, скорей всего, вестей плохих. Атмосфера уравновесилась между

траурной минутой молчания и сосредоточенным ожиданием стрелка на позиции.

Как нельзя некстати Стикк нам с Владом очередную головоломку задал… И без его кривых

усмешек голова неясной бедой перегружена. Раскидают нас теперь… Кого в тени Шаттенберга

бросят, кого в сияние Хантэрхайма… А Штрауб… Мы, где бы ни были, сделаем все, чтобы его

отстоять. Но нам не выносимо знать, что предстоит покинуть его без надежной замены нам – его

бойцам. Если бы Штрауб был просто нашей крепостью – это было бы не так тяжело. Но Штрауб –

разум и средоточие всех сил системы… Совету, конечно, видней, что вернее его защитит. Только

нам от этого не легче. Он – наш Центр. Лесовский считает, что стоять за него до смерти последнего

52

солдата, последнего рабочего, – это у нас чуть не в программе прописано, как у муравьев. Похоже,

так и есть. Мы и за Ивартэн стояли… Только тогда у нас еще были территории, были силы… А

теперь перенести Центр нам уже некуда – ни Шаттенберг, ни Хантэрхайм такой груз не выдержат.

И теперь это перераспределение будто вихрем нас сносит… нас – защиту Штрауба. И мы ждем

бури в этом предгрозовом затишье.

А вчера никому и мысли не приходило, что высшие командиры к цели по нам, как по трупам,

пойдут… Точнее, что по нам пройдет это перераспределение… Нельзя это так делать – втихую…