Это означает конец войн. Не только последнему циклу войн, а всем войнам вообще. Если только…

Наступила долгая пауза, и доктор Кэлвин подбодрила его:

— Если?..

Пламя лизнуло полено в камине и взвилось вверх длинным языком.

— Если только, — произнес Координатор, — машины не перестанут выполнять свои функции.

— Понимаю. И, видимо, именно к этому вы клонили, рассказывая мне о просчетах, допущенных Машинами, — сталь, гидропоника и так далее?

— Именно. Этих ошибок просто не должно быть. Доктор Силвер сказал мне, что это просто невозможно.

— Он, что же, отрицает факты? Это на него непохоже!

— Нет, нет. Конечно же, фактам он верит. Я не хочу быть несправедливым по отношению к нему. Он отрицает то, что в ошибках виноваты Машины. Он утверждает, что Машины сами по себе непогрешимы. Это, мол, непреложно следует из законов физики. Тогда я говорю ему…

— А вы, наверное, сказали: «Пошлите своих парней для проверки»?

— Сьюзен, да вы просто читаете мои мысли! Именно так я и сказал ему, а он ответил, что это невозможно.

— Что, он слишком занят?

— Нет, он сказал, что человек просто не в силах сделать это. И, кажется, он говорил искренне. Он объяснил мне, и я, кажется, правильно понял его, что Машины просто необъятны. Поэтому… Ну, скажем, группа математиков должна работать целый год, чтобы рассчитать позитронный мозг, предназначенный для выполнения определенных вычислений. С его помощью они могут рассчитать еще более сложный мозг, который они снова используют для создания еще более совершенного устройства, и так далее. Силвер сказал, что устройства, которые мы называем Машинами, результат десятой стадии такого процесса.

— Слышу что-то знакомое… Бедный Винсент. Он еще так молод. Предыдущие начальники исследовательского отдела, Альфред Лэннинг и Питер Богерт, к счастью, уже мертвы. Перед ними не вставали подобные проблемы. Да и передо мной тоже. Наверное, роботехника, как таковая, скоро исчезнет, раз мы больше не можем разобраться в созданных нами же устройствах.

— Надеюсь, что нет. Ведь Машины — это не какие-нибудь там сверхмозги из воскресных приложений, хотя они именно так и описываются там. Из-под контроля человека они выходят просто потому, что в своей области они за бесконечно малое время могут собрать и обработать бесконечно большое количество информации.

Тогда я попробовал поступить по-другому. Я задал вопрос самой Машине. Строго секретно мы ввели в нее исходные данные по вопросу о сталелитейной промышленности, ее собственный ответ и то, к чему привело ее решение — перепроизводство, а затем попросили объяснить все это.

— Правильно, и что же она ответила?

— Могу повторить вам ответ слово в слово: «Это не требует никаких объяснений».

— И как же Винсент истолковал такой ответ?

— Двояко. Либо мы не дали Машине достаточного для получения определенного ответа количества данных, что маловероятно, и мистер Силвер отметил это. Либо для Машины оказалось невозможным допустить, что она может дать ответ на основании данных, говорящих о том, что она причинила вред человеку. Ведь это само собой вытекает из Первого закона. А потом доктор Силвер посоветовал мне поговорить с вами.

Сьюзен Кэлвин выглядела очень утомленной.

— Я уже стара, Стивен. Когда умер Питер Богерт, начальником Исследовательского отдела хотели назначить меня, но я отказалась. Я уже и тогда была не молода и не хотела взваливать на плечи такую ответственность. Тогда они назначили на эту должность молодого Силвера — меня это вполне устраивало. Только мне было не вполне понятно, зачем отказываться, если на меня все равно взваливают такую ответственность?

Стивен, позвольте мне объяснить мою позицию. Мои исследования действительно включали в себя интерпретацию поведения роботов в свете трех законов роботехники. Но теперь мы имеем дело уже с этими невероятными вычислительными машинами. Это позитронные роботы, и поэтому они подчиняются трем законам. Но у них нет ничего личного, потому что их функции чрезвычайно ограничены. Возможно, потому, что они так узко специализированы. Но в этом случае остается очень мало возможностей для применения Законов и мой излюбленный метод нападения, таким образом, оказывается бесполезным. Короче говоря, я не представляю, Стивен, чем я могу быть вам полезна.

Координатор коротко засмеялся.

— Не спешите, дайте мне рассказать остальное. Дайте мне высказать вам мои предположения, и тогда, возможно, вы скажете мне, может ли быть такое в роботехнике.

— Конечно, продолжайте.

— В таком случае, раз уж машины дают неправильные ответы и в то же время не могут ошибаться, остается единственная возможность. ИМ ПРОСТО ДАЮТ НЕПРАВИЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ! Другими словами, виноваты люди, а не машины. И тогда я совершил инспекционную поездку по планете…

— Из которой вы только что вернулись в Нью-Йорк.

— Верно. Это было просто необходимо, так как существует четыре Машины, каждая из которых управляет одним из Районов Планеты. ВСЕ ЧЕТЫРЕ ВЫДАЮТ НЕПРАВИЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ.

— Но это же естественно, Стивен. Стоит одной из машин ошибиться, как остальные три автоматически среагируют на это и также выдадут неправильные результаты, так как в своих решениях они учитывают и решения остальных Машин. Ошибка одной, таким образом, скажется на всех четырех. Исходя из неверных предпосылок, они могут выдать только неверные результаты.

— Да-да. Так казалось и мне. Вот тут у меня записи моих интервью с каждым из районных вице-координаторов. Вы не будете возражать, если мы просмотрим их вместе? Ах, да! Чуть не забыл! Вы слышали когда-нибудь об «Обществе за Человечество»?

— М-м-м, да. Это последователи фундаменталистов, которые предостерегали «Ю.С.Роботс» против применения роботов вообще ввиду того, что сравнение окажется не в пользу людей и так далее. Само по себе «Общество за Человечество», кажется, пытается бороться против Машин, не так ли?

— Да-да, но… впрочем, вы увидите сами. Так что, начнем? Тогда начнем с Восточного Района.

— Как хотите…

Прадед Чин Со лина был убит во время вторжения японцев в Китайскую республику, и, кроме его детей, некому было оплакать его тело. Впрочем, и те не знали, что он погиб. Дед Чин Со лина пережил гражданскую войну конца сороковых годов, но, кроме его детей, никого это не волновало.

А вот Чин Со лин был вице-координатором Района и должен был заботиться о благоденствии почти половины населения Земли.

Возможно, именно поэтому в его кабинете висели две карты. Одна из них была старой, вычерченной от руки. На ней вышедшими теперь из моды китайскими иероглифами была обозначена небольшая речушка, по берегам которой были нанесены значки, означавшие хижины. Одна из этих хижин когда-то принадлежала деду Чин Со лина.

На второй, большой карте мира, обозначения были сделаны простыми латинскими буквами. Красная линия, обегавшая Восточный район, окружала то, что когда-то было Китаем, Индией, Бирмой, Индо-Китаем и Индонезией. На территории, которая раньше была китайской провинцией Сычуань, был нанесен еле заметный значок, отмечавший местонахождение родовой усадьбы Чина.

Стоя над этими картами, Чин на безупречном английском разговаривал со Стивеном Байерли.

— Никто лучше вас, мистер Координатор, не знает, что моя работа — это настоящая синекура. Правда, она придает человеку определенный вес в обществе, и я нахожусь в центре внимания администрации, но все остальное — это только Машина! Именно Машина делает всю работу. Что вы, например, думаете о тяньцзинских гидропонных плантациях?

— Это поразительно! — воскликнул Байерли.

— А на самом деле это рядовое предприятие, одно из нескольких десятков ему подобных, да к тому же и не самое большое. Подобные ему расположены в Шанхае, Калькутте, Батавии, Бангкоке — их много, и они предназначены для того, чтобы прокормить почти два миллиарда людей, населяющих Восток.