Радея одиннадцать ночей на излюбленном месте Той, Которая владычествует в Смерти, где селище умрунов[104] соседствует с миром живых, узрел я одиннадцать Ликов Великой Владычицы, о Коих пойдёт речь далее.

В первую ночь видел я Жену, видом ужасную, с телом худым, измождённым, с растрёпанными космами, подобными змеям, что висели до земли. В деснице Её был серп окровавленный, а в шуйце — свежеотрубленная голова[105]. Ликом Она была черна[106] зело, яко мурий[107], облечена в ветошь чернёную и всем обличьем Своим походила на Трясови- цу Чернею. Во рту Её были клыки, как у вепря, а лицо выражало ярость. Кровь струилась по Её губам, стекая из уголков рта, придавая блеск Её лицу. Голос Её звучал трубно[108], и Сердце моё замерло на миг от ужаса. Подобная тёмному облаку, облачённая в чёрные одежды, Она парила над могилами, и змеи поднимали свои головы из травы, приветствуя свою Владычицу грозным шипением[109].

Во вторую ночь видел я Жену, ликом схожую с Той, Которую видел ранее, но в одеждах белых, поминальных[110], перьями лебедиными украшенных, обликом подобную Трясовице Белее. В руках Она держала черпало и ножницы. Черпалом[111] — жизнь из криниц Живы брала да пила, ножницами — нити судеб пресекала, животу всякому конец клала. А под утро по млеку тумана уплывала Она в призрачной ладье, черпалом — словно веслом — махала, и были с нею в ладье души умерших, кои пребывали будто в полусне, и Она увозила их из Яви в Навь.

В третью ночь долго ждал я появления Владычицы, и лишь когда первые лучи рассвета озарили небосклон, узрел я Жену, восседающую на лучах Света, Чья одежда сверкала подобно Солнцу, и Месяц был на челе Её. Власы Её были убраны как у замужней жены, а живот был округл, будто несла Она во чреве Своём плод. Руки и грудь Её были украшены сияющими драгоценностями с каменьями самоцветными. В деснице держала Она красный цветок, а другая рука дланью касалась живота.

В четвёртую ночь видел я Жену во славе великой, в кичке рогатой, в одеждах льняных, красно вышитых. В руках держала Она веретено и нить, и птицы перелётные сидели на плечах Её, и лунница серебряная на шее Её сочилась млечной водою, и та, стекая вниз, питала Мать Сыру-Землю, и золотые колосья оплетали ноги Владычицы. По бокам Её стояли две Прибогини — одна Светлая как белый день, другая Тёмная как безлунная ночь. И Светлая Прибогиня сплетала нити, связывая их друг с другом, а Тёмная — обрезала их железными ножницами.

В пятую ночь гроза великая сотрясала землю, и чёрные тучи застили небо над головой, и ветра выли, как раненые волки. И вдруг, словно пламенным мечом рассечены, разошлись небеса, и в багровых сполохах узрел я Жену несравненной красоты, сладчайший образ желания, обнажённую, держащую в одной руке серебряный серп с окровавленным лезвием, а в другой… собственную отрезанную голову! И голова Её улыбалась удовлетворённо, и оскалив белые зубы, хохотала оглушительно, и пила кровь, бившую фонтаном из шеи Владычицы, и две Прибогини — Светлая и Тёмная — пили её тоже[112]. И хотел бежать я в страхе, но капля крови Обезглавленной попала мне на язык — ив тот же самый миг я забыл всё, что знал, и рухнул в беспамятстве на землю. Так я пролежал, не помня себя, до самого утра, когда лучи восходящего Солнца воскресили меня к жизни в Яви.

В шестую ночь увидел я Жену столь грозную обличьем, что все прежние показались мне воплощениями сущей благости. Её глаза были навыкате от ярости, Её тело несло на себе знаки тления и смердело как труп, а одежды были мокры от крови и гноя. В деснице Она держала Велесовы вилы, обращённые трезубым навершием вниз, а в шуйце — чару из черепа волота, наполненную кипящей кровью. Бесчисленные толпы мар и мороков, неупокоенных душ и привидений окружали Её, следуя за Ней по пятам. Она шла в окружении чёрных собак, лакавших Её кровь и гной. Под Её ногами кишели змеи и разлагающиеся тельца нерождённых младенцев, а из-под земли вырывались языки Пекельного Пламени.

В седьмую ночь мёртвая тишина окружала меня, и безмолвию Неба вторило молчание Земли. Владычица явилась мне в обличии древнейстарухи, облечённой в одеяния вдовы, грязные и похожие на лохмотья нищенки, с печальным лицом и лишённая каких бы то ни было украшений. Она хромала на левую ногу, Её спина была согнута, руками Она опиралась на сучковатую клюку. На левом плече у Неё сидела чёрная ворона. Её дыхание было ледяным, и мне почудилось, будто холодные ветры, коснувшиеся моего лица, несут снежную вьюгу и гонят бураны с Севера, а дряхлая Старуха выпрямляет Свой согнутый стан и превращается в юную Деву… Когда я увидел Её, мне показалось, что у Неё три лица, но, наверное, то было лишь морочным видением.

В восьмую ночь меня оглушил птичий гомон и хлопанье крыльев бесчисленных лебедей и журавлей. Птиц было столь много, что за их суетой я не сразу разглядел Жену, Чьё лицо напоминало грязно-жёлтый лик беспокойной Луны осенью, как у одной из сестёр Трясовиц (Желтей). В руках Она держала палку и верёвку, которую я поначалу принял за змею. Из верёвки Она свила что-то вроде удил, которые набросила на шею одной из птиц, оседлала её и улетела на лебединых крылах в сторону, где умирает Солнце.

На девятую ночь я видел Жену в оборванной одежде, простоволосую, со впалыми очами, сидевшую под гнилой осиной на незахороненном трупе и питавшуюся объедками, найденными на помойке. На лице Её была испарина, на одежде — налипшая трава и листья дерев. Несмотря на Своё жалкое обличье, Она улыбалась, довольная Собой и Своей участью.

На десятую ночь пред моими очами предстала юная Дева, убранная цветами и рощеньями, в долгорукавке[114] без вышитых на ней оберегов, рукава которой касались земли, и по ним струилась вода. Кувшины с

Живой и Мёртвой водой стояли одесную и ошуюю от Неё. Лицо Её было несравненно прекрасно и выражало лёгкую игривость и желание. Ярче Солнца горело оно живым румянцем, ясен Месяц прятался в Её волосах, а во лбу горела Утренняя Звезда. Жемчуга украшали Её грудь и блестели звёздами в распущенных волосах. За всю свою жизнь я не видел девы прекраснее и желаннее Её.

Мара Владычица Всесущая

Когда же наступила одиннадцатая ночь моих радений, никого не увидел я плотскими очами своими, но почувствовал незримое Присутствие Той, Которая владычествует в Смерти, за моим левым плечом. И вдруг увидел я, как раскрывается лоно Матери Сырой Земли, и как Столп Света, пронзая Небеса, нисходит в него Огнём. И услышал я Голос без слов, рекущий в Сердце моём. Рёк тот Голос: «Отец — Всеедин, Мать — Многолика. Придёшь к Отцу — лишь познав Мать. Отвергнувший Мать — отвергает Отца, а принявший Её в Сердце своё — поистине обретает весь мир и достигает Прозрения Высшей Истины».

Слава Роду!