Второй период — это уровень духовной зрелости. Здесь действует благодать просветительная и достигается просвещение ума — просвещение мыслительной силы. Здесь обретается дар непрестанной молитвы, творимой в глубинах сердца Духом Святым. Самодвижная молитва не может быть достигнута самим человеком, как бы он ни старался, сколько бы ни трудился. Она может быть только дарована Богом по Его произволению. В такую меру духовного возраста удается взойти главным образом тем, кто пребывает в строгом уединении, ведет схимнический образ жизни. Евагрий Понтийский дает первым двум периодам такое определение: «Деятельная жизнь (практика добродетели) есть духовный метод для очищения страстной части души… Преуспевающий в деятельной жизни умаляет страсти, а преуспевающий в созерцании умаляет неведениё»^{220}. Свт. Григорий Палама о втором периоде говорит, что подвижникам благочестия в созерцании открывались добытийные

{194}

бездны мироздания и неразъединенная целость мира. Несозданный свет Фавора озаряет подвижнику то, что недоступно стоящим внизу горы, то есть еще обуреваемым страстями^{221}.

Деятельный период есть путь, возводящий к созерцанию, созерцание же является восхождением к обожению.

3. Обожение — период достижения духовного совершенства (θέωσις); положение сына, или совершенного; духовный человек; восхищение ума к Богу; вышеестественное, или сверхъестественное, состояние; степень совершенства, или таинственная, — действие совершительной, таинственной, или обоживающей, благодати; истинное богословие; полное бесстрастие. Здесь даруется то, что называют молитвой зрительной.

Идея обожения со всей отчетливостью выражена в словах свт. Афанасия: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился». Свт. Григорий Палама говорит о том, что естество человека изначально приспособлено к обожению, человек от вечности предназначен к соединению с Богом. Свт. Григорий, подобно прп. Макарию, прп. Максиму, прп. Симеону и другим мистикам, опытно познал, что Фаворское чудо есть не только прообраз будущего века, но и достояние чистых сердец в этой жизни. В обожении, начинающемся уже здесь на земле и завершающемся в Царстве Славы, исполняется замысел Божий о человеке^{222}.

Свт. Игнатий пишет, что и Священное Писание, и святые отцы учат нас, «что человек может быть в трех состояниях: в естественном, нижеестественном (или чрезъестественном) и вышеестественном. Эти состояния иначе называются: душевное, плотское, духовное. Еще иначе: пристрастное, страстное, бесстрастное. Нижеестественный, плотский, страстный есть служащий вполне временному миру, хотя бы он и не предавался грубым порокам. Естественный, душевный, пристрастный[74] — есть живущий для вечности, упражняющийся в добродетелях, борющийся со страстями, но еще не получивший свободы, не видящий ясно ни себя, ни ближних, а только гадательствующий, как слепец, ощупью. Вышестоящий, духовный, бесстрастный есть тот, кого осенил Дух Святый, кто, будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей, превыше естества своего. Такие — точно: свет миру и соль земли — видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им духовный. Духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется[75], — говорит Писание. Такие встречаются ныне

{195}

крайне редко. В жизни моей я имел счастье встретить одного, — и доныне странствующего на земле, — старца, лет около 70, из крестьян, малограмотного. Он жил во многих местах России, в Афонской горе. Говорил мне, что и он встретил только одного»^{223}.

О деятельном подвижничестве первого периода и о причинах уклонения в прелесть свт. Игнатий пишет следующее: «Святые отцы Восточной Церкви… сперва научают обуздывать нечистые стремления нашего тела, соделывать его легким, способным к духовной деятельности; потом обращаются к уму, выправляют его образ мыслей, его разум, очищая его от мыслей, усвоившихся нам по падении нашем, заменяя их мыслями обновленного естества человеческого, живо изображенного в Евангелии. С исправлением ума святые отцы заботятся о исправлении сердца, о изменении его навыков и ощущений. Очистить сердце труднее, нежели очистить ум. Ум, убедясь в справедливости новой мысли, легко сбрасывает старую, легко усвояет себе новую; но заменить навык навыком, свойство свойством, чувствование другим чувствованием, противоположным, — это труд, это усильная продолжительная работа, это борьба неимоверная. Лютость этой борьбы отцы выражают так: „дай кровь и прими дух“.

Значит, надо умертвить все греховные пожелания плоти и крови, все движения ума и сердца, зависящие от плоти и крови. Надо ввести и тело, и ум, и сердце в управление духа. Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, незаконно подвизающихся, соделывают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей, за недостижением истины — сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные, ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения. Все, незаконно подвизающиеся, находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги»^{224}.

Святые отцы строго воспрещают преждевременные усилия взойти умом в святилище сердца, пока такая молитва еще не дана Богом. Свт. Игнатий и авторы «Добротолюбия» многократно предупреждают против попыток самовольного вторжения в алтарь сердечный, против стремления своими силами добиться того, что может быть лишь даровано благодатью. Собственно, это запрет на пересечение границы человеческих возможностей, и обоснован он тем, что попытки, так сказать, нелегального перехода границы кончаются трагически. Вхождения во

{196}

Святая Святых удостаиваются исключительно подвижники с уже очищенным сердцем, полностью прошедшие деятельный период и готовые вступить в период созерцательный. Оно даруется тем, у кого через таинственное воздействие благодати отверзлись глубины сердечные.

По святоотеческому учению, первоначально, в период деятельного подвига, исцеляются раздражительная и вожделевательная части души, результатом чего в период созерцания является просвещение мыслительной силы[76]. Деятельный период, как разъясняет прп. Исаак Сирин, заключается «в претерпении плотских скорбей (телесных лишений, неизбежных в борьбе со страстями)», а созерцательный период «заключается в тонком делании ума и в Божественном размышлении». В первом случае делание «очищает, по силе ревности, страстную часть души», во втором — созерцание «просветляет умную часть души». Последовательность действий никоим образом не должна быть нарушена: «Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит к сей второй… постигает гнев Божий за то, что не умертвил прежде уды свои, яже на земли (Кол. 3:5), то есть не уврачевал немощи помыслов терпеливым упражнением в делании крестного поношения, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной… Если ум вознамерится взойти на крест прежде, нежели чувства его, исцелясь от немощи, придут в безмолвие, то [человека] постигает Божий гнев». Ибо восхождение на крест не может осуществиться «в первой части претерпения скорбей, то есть распятия плоти», оно становится возможным только тогда, «когда человек входит в созерцание; а это есть вторая часть, следующая за исцелением души»^{225}.