Парень обернулся и разулыбался:
— Петру Ефимовичу привет!
Свиркин шагнул к нему:
— Интересно, все студенты картофель убирают, а командир ОКОДа его поглощает…
В эту минуту Петр и интонациями голоса, и нравоучительностью высказывания, и солидностью немного напоминал своего старшего коллегу — Романа Вязьмикина.
Степан, пожимая его руку, парировал:
— Картошку все мы уважаем, когда с сальцом ее намять… А если серьезно, наш отряд занимается ремонтом общежития. Ребята у меня, сами знаете, дружные, работы не боятся, даже самой грязной, вот и поручили нам в рекордные сроки подготовить здание к учебному году.
— Это хорошо, что все твои парни в сборе, — усаживаясь на краешек аккуратно прибранной кровати, сказал Свиркин. — Дело есть, нужна ваша помощь.
— Петр Ефимович, давайте картошечки навернем, а потом и о деле, — снимая с плитки дымящуюся сковороду, предложил Степан.
— Да я… вообще-то обедал… — замялся Петр.
— Так уже ужинать пора, — рассмеялся Матюшкин, подавая ему ложку. — Вы уж извините, вилки все порастащили…
Петр смущенно покрутил в руках ложку, взглянул на обжигающегося румяными поджарками Степана, вздохнул и решительно воткнул свое орудие в гору картошки, понимая, что другого случая поесть сегодня не представится.
18 часов 58 минут. Снегирев
Узнав у заведующей секцией адрес директора магазина, оперуполномоченные стремглав выскочили на улицу. Баталин, забыв о дожде и не обращая внимания на лужи, бросился к своим «Жигулям». Семен тоже спешил, но не забывал глядеть под ноги. У машины неторопливо прохаживался, помахивая черно-белым жезлом, инспектор ГАИ. Баталин, на ходу вынимая удостоверение, быстро подошел к нему и, не дав открыть рта, выпалил:
— Извините, товарищ капитан, понимаю, что нарушил, но обстоятельства… оперативное мероприятие.
— Нам преступника задерживать надо, — дергая на себя дверцу «Жигулей», солидно проговорил Снегирев и, упав на сиденье, бросил: — Товарищ Баталин, поехали!
Инспектор покосился на старенькую шляпу Семена, кинул взгляд на вывеску магазина, еще раз пробежал глазами удостоверение Баталина и слегка улыбнулся:
— Техталон, пожалуйста, товарищ капитан, — лениво протянул он руку.
Баталин быстро подал талон, вздохнул, услышал щелчок, и вскочил в машину. Инспектор приложил руку в белой перчатке к козырьку:
— Счастливо задержать.
— Спасибо, — обиженно буркнул Семен и, когда «Жигули» тронулись, проворчал себе под нос: — Бывают же такие черствые люди.
Баталин глянул в зеркало, увидел удаляющуюся спину инспектора и прибавил скорость.
19 часов 14 минут. Снегирев
Семен резко нажал кнопку звонка, и за дверью раздался мелодичный звук колокольчика. Баталин внимательно смотрел на глазок в центре двери, не зажжется ли свет в прихожей. Прислушались — тихо. Семен снова нетерпеливо надавил кнопку, и опять оба замерли, напрягая слух. Но вот они уловили едва различимый шелест обуви и переглянулись.
— Откройте, милиция! — громко сказал Семен.
Они задержали дыхание, стараясь расслышать, что происходит за дверью.
— Какая еще милиция? — после продолжительной паузы спросил испуганный женский голос.
Это был голос директора магазина Демидкиной. Семен с Баталиным снова переглянулись, но теперь с таким видом, словно у них свалилась гора с плеч, и Снегирев бодро пояснил:
— Та самая, что беседовала с вами час назад… Мария Лаврентьевна, не в глазок же удостоверение показывать, все равно ничего не разглядите… Хоть на цепочку приоткройте, есть, наверное, цепочка-то?
Цепочка имелась и дверь приоткрыли. Расширенные от страха глаза Демидкиной обшарили с ног до головы невозмутимо стоящих Снегирева и Баталина, и, лишь убедившись, что перед ней и в самом деле сотрудники ОБХСС Мария Лаврентьевна осторожно отворила, а когда они вошли, быстро закрыла дверь, с опаской глянув на лестничную площадку.
По обстановке в однокомнатной квартире чувствовалось, что здесь живет одинокая женщина: на вешалке ни мужской, ни детской одежды, по комнате не разбросаны где попало газеты, не валяются на полу игрушки. Все прибрано, все на своих местах, вот только…
— Вы курите? — меланхолично спросил Снегирев, разглядывая под потолком остатки табачного дыма.
Демидкина рассеянно посмотрела в сторону люстры, где вокруг плафонов кружился сизоватый дымок, и тихо ответила:
— Иногда…
— Иногда? — мягко улыбнулся Семен, переводя взгляд на пепельницу, в которой лежали две недокуренные сигареты: одна — со следами губной помады на фильтре, другая — расплющенная, с высыпавшимися крошками табака, так обычно тушат сигареты, когда нервничают или очень торопятся.
Мария Лаврентьевна молчала.
Внимание Семена привлекли мокрые следы возле кресла.
— Вот уж не поверю, что такая аккуратная женщина ходит по дому в грязной обуви. — Он скользнул глазами по стройным ногам хозяйки, обутым в миниатюрные атласные тапочки, и добавил: — Да еще сорок второго размера.
Мария Лаврентьевна продолжала молчать.
Снегирев подошел к окну, откинул штору и, казалось, забыл, что привело его в эту квартиру. Баталин поглядел на Демидкину в упор и, отчеканивая слова как диктор, читающий важное сообщение, произнес:
— Мария Лаврентьевна, со мной, как вам известно, товарищ из Новосибирска. Ему надо выполнить очень ответственное поручение следователя, и не одно. Времени у Семена Павловича в обрез. Поэтому прошу вас дать искренние показания и без проволочек и недомолвок. Если вы начнете увиливать, он улетит без вашего чистосердечного признания, и для вас это будет совсем некстати. Со своей стороны, я заверяю вас, Мария Лаврентьевна, что ради товарищеской взаимовыручки я сделаю все, чтобы уже имеющиеся у нас доказательства вашей причастности к спекуляции джинсами подкрепить новыми фактами, и времени у меня будет предостаточно. — Баталин выдержал паузу и продолжил: — Итак, пока два вопроса: первый — что связывает вас с Лыковым? — Увидев как непонимающе вытянулось лицо Демидкиной, Баталин пояснил: — С тем самым, который только что покинул вашу квартиру… Вопрос второй — ваши взаимоотношения с Клюевым? — Он снова сделал паузу. — Это для начала. Остальные вопросы вам задаст Семен Павлович.
Похоже, речь оперуполномоченного прозвучала для Марии Лаврентьевны убедительно. Она опустилась на тахту и посмотрела на Снегирева, который к этому времени уже разложил на столе бланк протокола допроса, приготовил ручку и сидел, задумчиво подперев подбородок. Встретив его спокойный взгляд, Демидкина решительно откинула со лба волосы и начала торопливо рассказывать, словно боясь, что повторить показания еще раз у нее не хватит мужества.
— Я тогда, в магазине, не обманула вас, Лыкова я на самом деле не знала, сегодня впервые увидела, а фамилию, вообще, только сейчас услышала. — Она взглянула на Баталина. — Когда он пришел, я испугалась, не зря же вы показывали его фотографию, значит, разыскиваете. Сразу вспомнила, что Клюев убит, и еще больше испугалась, решила, что вдруг это он его. Лыков ввалился в кабинет и нагло улыбается, а когда привет от Клюева передал, мне совсем нехорошо стало… Уселся и говорит, расскажу о всех твоих махинациях со штанами, будешь тюремную баланду жрать, и хохочет, за спекуляцию, говорит, в крупном размере сидеть не пересидеть… У меня все в голове смешалось. Он успокаивает: дашь сто штанов, не буду заявлять. Я стала убеждать его, что у меня столько нет. Давай сколько есть, требует он, я и отдала двадцать восемь, знакомым оставляла. Завернула ему, а он еще больше обнаглел, стал деньги вымогать. У меня было с собой семьдесят рублей, даю ему, он — мало, дай тысячу, тогда отстану… Пришлось его к себе домой вести. — Демидкина так грустно посмотрела на грязные следы у кресла, словно сейчас больше всего ее расстраивало именно это. — Отдала ему деньги, и он пошел, а в дверях остановился и ухмыляется: «Передай Клюеву, пусть Владику брякнет, из Новосибирска дымком попахивает».