Даусонова пристань спокойно доканчивала сезонъ скучнаго бездѣйствія и терпѣливо ждала теперь поединка. Графъ Луиджи ждалъ его тоже, но, по слухамъ, начиналъ уже выходить изъ терпѣнія. Въ воскресенье онъ настоялъ на передачѣ вызова бывшему судьѣ Дрисколлю. Вильсонъ передалъ этотъ вызовъ, но судья объявилъ, что не намѣренъ сразиться съ убійцей «именно на полѣ чести», добавилъ онъ многозначительнымъ тономъ.
Какъ-либо иначе онъ, рузумѣется, сразиться не прочь. Тщетно пытался Вильсонъ убѣдить старика, что еслибъ онъ самъ присутствовалъ при разсказѣ Анджело объ учиненномъ имъ убійствѣ, то не усмотрѣлъ бы въ фактѣ убійства ничего позорнаго для Луиджи. Упрямый старикъ не хотѣлъ его даже и слушать.
Вильсонъ вернулся къ посылавшему его графу сообщить о полнѣйшей неудачѣ возложеннаго на него порученія. Луиджи страшно разсердился и спрашивалъ, какимъ образомъ могло случиться, что такой почтенный, пожилой джентльмэнъ, какъ судья Дрисколль, несомнѣнно обладавшій далеко не дюжиннымъ умомъ, могъ придавать розсказнямъ своего шелопая-племянника больше значенія, чѣмъ серьезнѣйшимъ увѣреніямъ Вильсона. Мякинная Голова въ отвѣтъ на это расхохотался и объяснилъ:
— Тутъ нѣтъ ничего страннаго и сверхъ-естественнаго. Я для судьи просто-на-просто хорошій знакомый, а племянникъ служитъ для него игрушкой и замѣняетъ ему собственнаго ребенка. У судьи и покойной его жены никогда не было дѣтей. Имъ обоимъ ниспослано было такое сокровище уже подъ старость. Надо принять во вниманіе, что родительскіе инстинкты, неудовлетворенные въ теченіе двадцати пяти или тридцати лѣтъ, неизбѣжно приходятъ въ состояніе перевозбужденія. Доведенные почти до невмѣняемости, инстинкты эти требуютъ удовлетворенія и довольствуются тѣмъ, что попадетъ имъ тогда подъ руку. Чувство вкуса оказывается у нихъ атрофированнымъ на столько, что они не могутъ отличить рыбнаго отъ мясного. Если у молодыхъ супруговъ родится дьяволенокъ, то отецъ и мать сравнительно скоро узнаютъ въ немъ бѣса, но дьяволъ, усыновленный пожилою четой, кажется ей ангеломъ и остается для нея таковымъ, несмотря на безсовѣстнѣйшія свои адскія продѣлки. Именно по этой причинѣ Томъ и представляется своему старику-дядѣ ангеломъ. Судья влюбленъ въ него до безумія или, лучше сказать, до невмѣняемости. Я не хочу утверждать, чтобъ Томъ могъ увѣрить своего дядю во всемъ, въ чемъ ему заблагоразсудится, но всетаки для него оказывается во многихъ случаяхъ возможнымъ то, что для другихъ было бы совершенно немыслимымъ. Особенно охотно склоненъ судья увлекаться тѣми изъ воззрѣній своего племянника, на основаніи которыхъ создаются или же разрушаются собственныя его стариковскія симпатіи или же антипатіи. Вы оба нравились старику, тогда какъ Томъ, напротивъ того, васъ возненавидѣлъ. Это оказалось достаточнымъ для того, чтобъ у престарѣлаго судьи возникло противъ васъ предубѣжденія. Самая старая, испытанная дружба должна неизбѣжно погибнуть, если одинъ изъ такихъ любимчиковъ, усыновленныхъ на закатѣ жизни, швырнетъ въ эту дружбу камешкомъ.
— Какое курьезное философское разсужденіе! — замѣтилъ Луиджи.
— Это, милостивѣйшій государь, вовсе не философія, а дѣйствительно существующій фактъ. Въ немъ можно усмотрѣть даже нѣчто трогательное и чарующе прекрасное. Я не могу себѣ представить ничего умилительнѣе зрѣлища несчастныхъ бездѣтныхъ родителей, которые отводятъ у себя въ сердцѣ мѣсто для цѣлаго звѣринца негодныхъ злющихъ собаченокъ, присоединяютъ къ нему съ полдюжины крикливыхъ ругающихся попугаевъ, какого-нибудь какаду, орущаго словно дикій оселъ, сотни двѣ визгливыхъ пѣвчихъ птицъ, нѣсколько дюжинъ вонючихъ морскихъ свинокъ, десятка два кроликовъ и цѣлый гаремъ мерзопакостныхъ кошекъ. Все это является тщетными невѣжественными попытками соорудить изь неблагороднаго металла что-нибудь, способное замѣнить золотое сокровище: ребенка, въ которомъ отказала имъ природа. Все это впрочемъ, въ данномъ случаѣ къ дѣлу не идетъ. Здѣшніе неписанные законы чести требуютъ, чтобы вы убили судью Дрисколля, какъ только онъ попадется вамъ на глаза. Онъ самъ и весь городъ будутъ ожидать съ вашей стороны такого лестнаго вниманія къ его особѣ, хотя, безъ сомнѣнія, и собственная ваша смерть отъ его пули будетъ признана вполнѣ удовлетворительнымъ разрѣшеніемъ недоразумѣній, которыя между вами возникли. Совѣтую вамъ поэтому глядѣть въ оба. Изволили вы уже опредѣлить свой курсъ, то есть, иными словами, принять какое-либо рѣшеніе?
— Да, я предоставлю ему случай попробовать на мнѣ свою мѣткость въ стрѣльбѣ, а если онъ на меня нападетъ первый, то я отвѣчу ему тоже выстрѣломъ.
Уходя отъ близнецовъ, Вильсонъ сказалъ:
— Судья до сихъ поръ еще не совсѣмъ оправился послѣ избирательной кампаніи, такъ что денька два не будетъ выходить изъ дому, но, когда онъ начнетъ гулять, вамъ придется держать ухо востро.
Часовъ въ одиннадцать вечера близнецы отправились прогуляться по городу. Ночь была хотя и мѣсячная, но не особенно свѣтлая, такъ какъ луна выглядывала сквозь дымку легкихъ облаковъ.
Томъ Дрисколль высадился всего лишь получасомъ раньше на берегъ, верстахъ въ трехъ ниже Даусоновой пристани, у Гаккетскаго лѣсного склада. Онъ былъ какъ разъ единственнымъ пассажиромъ, высадившимся въ этомъ уединенномъ мѣстѣ. Пройдя оттуда береговою тропой, онъ пробрался въ домъ судьи Дрисколля, ни съ кѣмъ не повстрѣчавшись дорогою и въ самомъ домѣ.
Закрывъ ставни окна въ своей спальнѣ, Томъ зажегъ свѣчу, снялъ съ себя пиджакъ и шляпу и занялся приготовленіями къ задуманной имъ кражѣ. Раскрывъ чемоданъ, онъ вынулъ оттуда изъ подъ мужского платья полный костюмъ молодой дѣвушки и отложилъ его въ сторону. Затѣмъ онъ вымазалъ лицо жженой пробкой и спряталъ ее въ карманъ. Онъ разсчитывалъ пройти потихоньку въ кабинетъ дяди, находившійся какъ разъ подъ его собственной комнатой, пробраться оттуда въ спальню старика, украсть ключъ отъ несгораемаго желѣзнаго шкапа, находившійся у судьи всегда въ карманѣ жилета, вернуться опять въ кабинетъ и позаимствоваться деньгами изъ шкапа. Томъ взялъ уже свѣчу, собираясь сойти внизъ по лѣстницѣ. До тѣхъ поръ онъ ощущалъ необычайную бодрость и полнѣйшую увѣренность въ успѣхѣ, но теперь, и то, и другое начали у него малую толику колебаться. Что, если вдругъ онъ, по неосторожности, произведетъ шумъ и будетъ пойманъ, положимъ, въ то самое время, когда только-что успѣлъ открыть шкапъ? Пожалуй, что не мѣшаетъ чѣмъ-нибудь вооружиться, пускаясь въ такое рискованное предпріятіе! Вынувъ индійскій кинжалъ изъ укромнаго уголка, въ которомъ онъ его пряталъ, Томъ съ удовольствіемъ почувствовалъ, что измѣнившее было мужество опять къ нему возвращается. Крадучись неслышными шагами, онъ спустился по узенькой лѣстницѣ, причемъ волосы у него становились дыбомъ и кровь переставала биться въ жилахъ каждый разъ, какъ только скрипѣла какая-нибудь ступенька. Спустившись наполовину лѣстницы, онъ былъ непріятно пораженъ падавшей на нижнюю ея площадку полоской довольно слабаго, впрочемъ, свѣта. Что бы это могло значить? Неужели дядя еще не спитъ? Это казалось Тому неправдоподобнымъ. Должно быть, что, уходя въ спальню, онъ просто-на-просто оставилъ въ кабинетѣ зажженную свѣчу. Молодой человѣкъ осторожно спустился съ лѣстницы, останавливаясь на каждомъ шагу, чтобы прислушаться. Найдя дверь кабинета открытою, онъ заглянулъ въ комнату и до чрезвычайности обрадовался тому, что увидѣлъ. Дядя его спалъ крѣпкимъ сномъ на диванѣ. На маленькомъ столикѣ, у изголовья, горѣла лампа, свѣтъ которой былъ значительно убавленъ. Возлѣ нея стояла небольшая жестяная шкатулка, въ которой старикъ держалъ расходныя свои деньги. Она была закрыта, но возлѣ нея лежала цѣлая кипа банковыхъ билетовъ и четвертушка бумаги, испещренная ариsметическими выкладками, производившимися карандашомъ. Дверцы большаго несгораемаго шкапа были заперты. Старикъ-судья, очевидно, подводилъ итоги своихъ капиталовъ и, утомившись отъ этого пріятнаго занятія, заснулъ.
Оставивъ собственную свою свѣчу на ступенькѣ лѣстницы, Томъ началъ чуть не ползкомъ пробираться къ кипѣ банковыхъ билетовъ. Когда онъ проходилъ мимо дяди, старикъ пошевельнулся во снѣ. Въ то же мгновеніе Томъ остановился и потихоньку вынулъ кинжалъ изъ ноженъ. Сердце молодого человѣка усиленно билось и онъ не сводилъ глаза съ своего благодѣтеля. Минутку спустя Томъ рискнулъ продвинуться еше на шагъ впередъ, добрался до банковыхъ билетовъ и схватилъ ихъ, но при этомъ уронилъ на полъ ножны кинжала. Въ тотъ же мигъ онъ почувствовалъ, что мощная рука престарѣлаго судьи схватила его за плечо, и въ ушахъ его раздался громкій крикъ: «Ко мнѣ, на помощь!» Безъ малѣйшаго колебанія Томъ со всего размаха ударилъ старика кинжаломъ и тотчасъ же почувствовалъ себя свободнымъ. Нѣсколько банковыхъ билетовъ, выскользнувъ изъ лѣвой его руки, упали на полъ и выпачкались тамъ въ крови. Бросивъ кинжалъ, онъ схватилъ ихъ правой рукой и собрался бѣжать, но затѣмъ, въ страхѣ и смущеніи, переложилъ поднятыя съ полу деньги въ лѣвую руку и снова схватился за кинжалъ. Опомнившись, однако, молодой человѣкъ бросилъ кинжалъ на полъ, такъ какъ счелъ совершенно излишнимъ брать съ собой такую опасную улику.
