Господи! Говорили, что некоторые «орлы» способны видеть сквозь огонь и камень — это искусство было запрещено на совете в Нарвоне. Но для царствующих особ да и для самих «орлов», которые хранили верность королю и горой стояли друг за друга, подобная способность была совсем не лишней. Иначе как еще можно быстро передать сообщение, узнать, где кто находится, и сообщить необходимые сведения?

В скалах завыл ветер. В огне изогнулась тень:

— Ты узнал о том, кого мы полагали мертвым. Он может представлять для нас угрозу. Зная об этом, мы сможем действовать. И несмотря на все, брат, ты нашел девушку.

Вулфер покачал головой. Росвита не видела его лица, но по тону было понятно, что он раздосадован:

— Нашел и снова потерял.

Налетел порыв ветра, и Росвита поежилась. Вулфер сидел, опустив голову на руки, словно сожалея о произошедшем. И до Росвиты снова донесся голос — не молодой и не старый, но, вне всякого сомнения, принадлежащий женщине:

— Не волнуйся. Она у нас в руках.

Волны били в борт корабля. Эйка направлялись к острову Сови. Весла мерно опускались и поднимались в ритме, в котором бьется сердце. Он прикрыл глаза рукой, заслонившись от яркого солнца. Ему почудилось или на самом деле впереди какое-то движение?

— Корабли! — крикнул впередсмотрящий. — К северу, возле входа в фиорд!

Он надеялся, что удастся проскочить в фиорд незамеченными и застать племя Скелнин врасплох, но их вождь не был глупцом и, скорее всего, имел собственные планы. Похоже, он приготовился к встрече, и пройти без боя им не удастся. Конечно, можно верить, что они победят, однако что-то непохоже.

Впередсмотрящий считал корабли: один, четыре, девять, двенадцать, пятнадцать, да еще рыбачьи лодки, которых никто и не считал. У него было всего четырнадцать кораблей, но племя Скелнин не озаботилось тактической подготовкой: их корабли бросились к нему только с одной целью — убивать.

По его знаку его собственные корабли сгруппировались по три, а пять оставшихся встали на флангах, готовые отражать атаки неприятеля. Приготовили кипящее масло и камни, поудобнее перехватили копья.

Он сам стоял на носу центрального корабля, прикрытого со всех сторон, и его капитаны смотрели не на приближающихся врагов из племени Скелнин, а на него, своего вождя. Как только корабли выстроились в заранее обусловленном порядке, он поднял знамя, и это послужило сигналом.

На всех кораблях приготовили шесты с крюками на конце, на каждом из которых висел котел с кипящим маслом и специальными порошками, от которых огонь будет гореть еще жарче. По его приказу в котлы бросили зажженные факелы, и от горящего масла сразу повалил едкий черный дым.

На их корабли обрушился град стрел. Те, кто не успел прикрыться щитом, упали на палубу, а один перевалился через борт и исчез в темно-серых волнах. Его воины дали ответный залп.

Корабли врагов попытались приблизиться, но воины племени Рикин уже прикрылись щитами, а горящее масло не позволяло врагам подойти ближе и взять корабли Рикин на абордаж. Дети Скал племени Скелнин кричали и пытались перепрыгнуть разъединяющую корабли полосу воды, но ничего не вышло.

Он выиграл сражение, когда велел поджечь масло.

Он поднял еще один флаг — это было сигналом к общему наступлению. Его корабли ринулись на врагов, тараня их острыми носами. Котлы с маслом на шестах угрожающе раскачивались, обливая дерево и людей жидким огнем. И как только в рядах противника началась паника, его собственные воины вступили в схватку.

Они размахивали топорами и швыряли врагов в воду, где тех подхватывал морской народ — он ведь пообещал обитателям морских глубин кровавый пир.

Битва продолжалась. Три корабля племени Скелнин сгорели, четыре удалось захватить, еще три корабля попытались спастись бегством, но его лодки, которые он поставил по краям как раз на такой случай, бросились вдогонку. Еще четыре вражеских капитана сражались, надеясь, что сумеют победить.

Но он знал, что удача благоприятствует не столько храбрым, сколько умным.

Последние три корабля племени Скелнин сдались. Рыбачьи лодки можно было не принимать всерьез — большинство пустилось наутек, как только стало ясно, что племя Рикин побеждает, некоторые пытались драться и пошли ко дну. Но оставался последний корабль, на котором был сам вождь Скелнин. Он уже понял, что проиграл, и теперь он и его люди дрались с яростью берсерков. Они почти вплотную подобрались к его кораблю и, издавая вопли ярости, перепрыгнули на его борт. Двое упали в воду и утонули, но вождь сумел приземлиться на дощатый настил палубы.

Он рванулся к Сильной Руке, откинув со своей дороги двух его воинов, словно те были не тяжелее перьев. Изрыгая проклятия, он шел вперед, ни на что не обращая внимания.

Сила может обернуться слабостью. Если полагаться только на силу, можно проиграть более умному.

Со всех сторон в вождя племени Скелнин летели стрелы и копья. Из многочисленных ран хлестала кровь, но он упрямо шел вперед. Только ярость поддерживала его. Сильная Рука с интересом смотрел на него, но в конце концов плоть становится лишь горсткой праха, который развеет над скалами ветер, — так говорят Мудроматери.

И вождь Скелнин упал, не дойдя до своего врага всего пару шагов.

Раздался победный клич воинов племени Рикин, который эхом отозвался в скалах фиорда. Теперь они поверят ему. Теперь все они охотно встанут под знамена Сильной Руки. Тех, кто ему покорится, он оставит в живых. Мертвых кинут в море, но тело вождя Скелнин он отдаст на растерзание собакам — он поклялся в этом перед своим племенем до того, как они отправились в поход.

Алана разбудил лай собак. Он спустил ноги на холодный пол и окончательно проснулся.

— Что там за шум? — недовольно пробормотала Таллия.

Он быстро натянул одежду, схватил меч и побежал к Двери. Слуги брызнули в стороны, освобождая ему дорогу. Он промчался по коридору и распахнул следующую дверь так резко, что сверху на него посыпались какие-то сушеные травы и пергаменты, которые, по словам священника, пристроившего их над дверью, должны были препятствовать проникновению зла. Алан торопливо стряхнул их с волос и побежал дальше по лестнице. Внизу горели факелы, а посреди зала стоял на коленях священник и молился, чтобы изгнать из дома злых демонов.

Алан почувствовал страх.

Прошло уже больше месяца со дня смерти Тоски. Алан даже начал думать, что все эти разговоры о проклятии — не больше чем выдумки больного воображения принца Сангланта.

Дверь в покои Лавастина была заперта изнутри, и рядом уже столпились слуги. Одни держали факелы, другие пытались выбить дверь. Алан поспешил к ним. Он поскользнулся на сосновых иголках, которыми усыпали пол, чтобы отогнать зло, и подбежал к комнате отца. Из-за запертой двери доносились громкий лай гончих и грохот.

— Пропустите меня!

Люди посторонились, Алан с размаху врезался плечом в тяжелую дверь. Изнутри доносился бешеный лай, вот одна из собак завизжала и снова яростно залаяла.

— Ужас! — раздался голос Лавастина.

— Отец! — крикнул Алан. Вместе со слугами он снова навалился на дверь, и она, затрещав, подалась. Сверху опять посыпались лепестки.

— Алан, не входи! — закричал Лавастин. — Эта тварь здесь!

— Еще раз! — скомандовал Алан, правое плечо у него онемело, и он повернулся левым боком. Они снова навалились, но прочная дубовая дверь не открывалась.

— Милорд! — По ступеням сбежал солдат с факелами, у его товарища в руках были два топора.

Алан схватил один и принялся рубить дверь, он наносил удары, не слыша ничего, кроме того, что происходило за дверью. Лай гончих и проклятия. Если эта тварь пробралась в комнату, то отец не может даже подойти к двери. Он остался совершенно один, его защищают только собаки…