Перед посиделками экипаж навел на себя красоту, напялил чистое платье, помылся и побрился. Сальный вытащил свою гармонику и ради тренировки наиграл мелодию-другую. Банда предполагаемых хористов из машинного отделения решила поупражняться, как петь более или менее слаженно,— получился кошачий концерт, пронзающий корабль от носа до кормы. Капитан Харт поймал одного из мотористов с бутылкой, каким– то образом пронесенной на борт. Одним хорошо поставленным ударом капитан сломал ослушнику челюсть — способ поддержания дисциплины, который Шелдон в беседах с Хартом оценивал как необязательный.
Сам координатор надел полупарадную форму. Может, и глуповато было выряжаться ради каких-то дикарей, но он утешал себя тем, что по крайней мере не приходится надевать парадный мундир со всеми регалиями. Он уже натягивал куртку, когда послышались шаги Харта: капитан вновь спускался из своих апартаментов в каморку координатора.
— Все остальные разведчики на борту,— объявил Харт с порога.
— Ну и что?
— Повсюду одно и то же. Все племена до единого перебрались из прежних деревень в лачуги вокруг молелен и парников, построенных гораздо более изобретательно. А сами жители по уши в грязи и почти дохнут с голоду, в точности как ближайшие наши соседи.
— Так я и подозревал,— обронил Шелдон. Харт глянул на него искоса, словно прикидывая, как бы половчее накинуть на хвастуна петлю,— Это же логично,— добавил Шелдон,— Уверен, вы и сами считаете именно так. Если одно племя по каким-то причинам вернулось к дикости, надо полагать, что так же поступили и остальные.
— Но почему, мистер координатор? По каким именно причинам? Вот что мне надо знать.
Шелдон спокойно произнес:
— Я намерен это выяснить.
А про себя подумал: капитан прав, тут были какие-то причины. Если все они одновременно вернулись к дикости, то ради определенной цели, следуя какому-то плану. И чтобы разработать подобный план и согласовать в деталях между тридцатью семью деревнями, нужна безотказная система связи, куда лучшая, чем можно ожидать от культуры класса 10…
С трапа донеслись еще чьи-то торопливые шаги — вверх, вверх. Харт поспешно обернулся к двери, и Сальный Феррис, ввалившись в каморку, едва не налетел на капитана. Глаза у кока округлились от возбуждения, он шумно пыхтел после пробежки.
— Они открывают молельню,— выдохнул кок,— Они только что…
— Да я шкуру с них спущу! — зарычал Харт, — Я же отдал приказ не валять дурака и не приближаться к молельне!
— Это не наши, сэр,— сумел выговорить Сальный,— Это гугли. Они сами решили отпереть свою молельню.
Харт резко повернулся к Шелдону.
— Не надо бы туда ходить.
— Надо! — ответил Шелдон.— Они нас пригласили. В настоящий момент мы никак не можем позволить себе их обидеть.
— В таком случае, возьмем личное оружие.
— Но с категорическим приказом не прибегать к нему до последней крайности.
Харт кивнул.
— И оставим здесь несколько человек с винтовками, чтобы прикрыли нас, если придется спасаться бегством.
— Звучит разумно,— согласился Шелдон.
Харт быстро вышел. Кок собрался последовать его примеру.
— Постой-ка, Сальный. Ты видел, как открыли молельню, своими глазами?
— Так точно, сэр.
— А что ты там, собственно, делал?
— Видите ли, сэр…
По лицу Сального было видно: он спешно выдумывает, что бы такое соврать. И Шелдон перебил:
— Я рассказал ему одну историю. Но до него, похоже, не дошло.
Кок сказал с ухмылкой:
— Ну, видите ли, дело было так. Гугли начали варить какое– то пойло, а я дал им несколько советов, просто чтобы чуть– чуть помочь. Они же все делали наперекосяк, и было бы жаль, если б классную выпивку сгубили по невежеству. Вот я и…
— Вот ты и наведался к ним еще раз — отведать, что получилось.
— Да, сэр, примерно так оно и было.
— Теперь понятно. Скажи мне, Сальный, а кроме как по части выпивки, других советов ты им не давал?
— Ну еще я рассказал вождю парочку историй.
— Понравились они ему?
— Не знаю,— ответил Сальный,— Он не смеялся, но истории ему вроде понравились.
— Я тоже рассказал ему одну историю,— повторил Шелдон,— Но она до него, похоже, не дошла.
— Может, и впрямь не дошла. Извините меня, сэр, но истории, какие вы предпочитаете, подчас чересчур того… Тонковаты, пожалуй.
— Об этом я и сам догадался. А еще что там произошло?
— Еще что? Да, вспомнил. Еще там один взял тростинку и принялся мастерить дудку, но тоже делал все наперекосяк…
— И ты показал ему, как сделать дудку получше?
— Точно,— признался Сальный.
— И теперь ты, наверное, чувствуешь себя героем, который пришел на выручку отсталому народу, дав ему сильный толчок к цивилизации…
— Мм…— промычал кок.
— Да ладно,— примирительно сказал Шелдон,— Но на твоем месте я бы не слишком налегал на улучшенную выпивку.
— У вас все, сэр? — осведомился кок, уже занеся ногу за порог.
— У меня все,— согласился Шелдон.— Спасибо, Сальный.
Выпивка лучшего качества, подумалось Шелдону. Лучшая выпивка, лучшая дудка, несколько похабных анекдотов. Ну и что? Он покачал головой: все это вместе взятое тоже не имело никакого смысла.
Шелдон расположился на корточках по одну сторону от вождя, Харт по другую. С вождем произошла удивительная перемена. Прежде всего он помылся и перестал чесаться, и от него не воняло. И между пальцами ног больше не было грязи. Он подстриг себе бороду и макушку, пусть неряшливо, и даже прошелся по волосам гребешком — раньше в них торчали сучки, репьи, а может, и птичьи гнезда, и по сравнению с прежней прическа была колоссальным достижением.
Однако к опрятности дело не сводилось, случилось и что– то большее. Шелдон долго не мог сообразить, что именно, хоть мучился этим вопросом непрерывно, даже когда пытался вкусить от пищи, которую перед ним поставили. На блюде лежало месиво чудовищного вида, и исходивший от него запах тоже не внушал оптимизма. И что хуже всего, не было никакого подобия вилок.
Вождь по соседству с Шелдоном упоенно чмокал и чавкал, запихивая еду в рот обеими руками поочередно. И только по– привыкнув к этому чавканью, Шелдон понял, что же такое изменилось в вожде. Он стал говорить правильнее. Днем он пользовался упрощенной, примитивной версией собственного наречия, а нынче овладел языком свободно, можно бы сказать — почти в совершенстве.
Координатор быстро обвел взглядом землян, расположившихся кружком на голой почве. Каждого землянина усадили меж двух гуглей, и если только аборигены не были слишком заняты чавканьем и глотанием, они считали своим долгом вести с гостями беседу. Будто у нас в Торговой палате, подумалось Шелдону: если уж затеяли званый обед, то каждый лезет из кожи вон, чтобы гости были довольны и чувствовали себя как дома. Какой же разительный контраст с первыми днями после посадки, когда туземцы лишь боязливо выглядывали из хижин и бурчали что-то невнятное, если не удирали от пришельцев во всю прыть…
Вождь вычистил свою миску круговыми движениями пальцев, а затем обсосал их, постанывая от удовольствия. И вдруг, повернувшись к Харту, сказал:
— На корабле я видел, что люди используют для еды доски, поднятые над полом. Я пришел в недоумение.
— Это называется стол,— пробормотал Харт, неловко ковыряясь пальцами в миске.
— Не понимаю,— произнес вождь, и Харт был вынужден рассказать ему, что такое стол и насколько удобнее есть за столом, чем на полу.
Видя, что все остальные принимают участие в трапезе, хоть и без особого восторга, Шелдон рискнул погрузить пальцы в свою миску. Не подавись, внушал он себе. Каким бы гнусным ни оказался вкус, подавиться ты не имеешь права… Но месиво оказалось на вкус еще гнуснее, чем можно было вообразить, и он подавился. Впрочем, этого никто, кажется, не заметил.
После нескончаемой гастрономической пытки — сколько же часов она длилась? — с едой было наконец покончено. За эти часы Шелдон поведал вождю о ножах, вилках и ложках, о чашках, стульях, карманах брюк и пальто, о счете времени и наручных часах, о теории медицины, началах астрономии и о приятном земном обычае украшать стены картинами. А Харт в свою очередь рассказал вождю о принципах колеса и рычага, о севооборотах, лесопилках, почтовой системе, о бутылках доя хранения жидкостей и об орнаментах для украшения строительного камня.
