— Бред какой-то! — воскликнул Харт,— Как может целый народ утратить сразу четыре культурные градации? Да если даже так, какого лешего им было переселяться из домов десятого класса в тростниковые хижины? Даже варвары, когда завоевывали культурный город, вселялись во дворцы и храмы и о тростниковых хижинах не горевали…

— Не знаю, в чем тут дело. Моя обязанность в том и состоит, чтоб узнать.

— И главное, как исправить положение?

— Тоже пока не знаю. И не исключаю, что на то, чтоб исправить положение, уйдут столетия.

— Что ставит меня в тупик — это их молельня. И парник позади нее. А в парнике растет баабу!

— Откуда вам известно, что баабу? — резко спросил Шелдон.— Вы же до сих пор не видели растений, только корни!

— Несколько лет назад один из туземцев показал мне посевы. Никогда не забуду — посевы занимали много акров. Это же целое состояние — а я не мог вырвать ни корешка! Они заявили, что надо потерпеть, пока корни не подрастут.

— Я уже приказал ребятам,— объявил Шелдон,— держаться от молельни подальше, а сейчас повторяю это вам, Харт. Запрет относится и к парнику. Если я поймаю кого-нибудь, кто попробует добыть из парника корни баабу или что-то другое, что там растет, виновный не рассчитается до конца дней своих!..

Вскоре после того, как Харт отбыл не солоно хлебавши, по трапу вскарабкался старшина гуглей, деревенский вождь, и пожелал видеть координатора.

Вождь был немыт и с головы до ног облеплен паразитами. О стульях он не имел понятия и расположился на полу. Шелдон поднялся с кресла и сел на корточки лицом к гостю, но в тот же миг заерзал и отодвинулся на шаг-другой: от вождя воняло.

Наречие гуглей Шелдон вспоминал не без труда — ему не доводилось пользоваться этой тарабарщиной с самой студенческой скамьи. И даже подумалось, что на всем корабле не сыщется человека, не способного объясниться с гуглями лучше, чем координатор: любой из членов экипажа бывал на планете Зан и раньше, а его занесло сюда в первый раз.

— Вождю добро пожаловать,— вымолвил Шелдон.

— Окажи услугу,— попросил вождь.

— Конечно окажу.

— Похабные истории,— уточнил вождь.— Ты знаешь похабные истории?

— Знаю парочку. Боюсь только, что они не слишком хороши.

— Расскажи,— потребовал вождь, деловито почесываясь одной рукой. Второй рукой он не менее деловито выковыривал грязь, застрявшую между пальцами ног.

Шелдон рассказал ему про женщину и двенадцать мужчин, очутившихся на одном астероиде.

— Ну и что? — спросил вождь.

Тогда Шелдон рассказал ему другую историю попроще, а главное — неприкрыто похабную.

— Эта хорошая,— одобрил вождь, но смеяться и не подумал,— Знаешь еще?

— Нет, других не знаю,— отмахнулся Шелдон: продолжать вроде бы не имело смысла. Но потом он рассудил, что с инопланетянами надо поладить любой ценой, тем более что это его прямая обязанность, и предложил: — Теперь расскажи ты.

— Я не умею,— признался вождь,— Может, расскажет кто другой?

— Сальный Феррис,— сообразил Шелдон,— Он корабельный кок и знает такие истории, что у тебя волосы дыбом встанут.

— Тем лучше,— заявил вождь и поднялся с пола. Дошел до двери и вдруг обернулся: — Вспомнишь еще похабную историю — не забудь рассказать!

И Шелдон смекнул без особых усилий, что вождь относится к этим историям вполне всерьез.

Вернувшись за стол, Шелдон какое-то время слушал, как вождь тихо топочет по трапу. Заверещал коммуникатор. Это оказался Харт.

— Первый катер-разведчик на борту,— сообщил он,— Облетел пять других деревень, и всюду то же самое. Гугли покинули прежние жилища и поселились в грязных хижинах на небольшом отдалении. И в каждом из тростниковых поселений — своя молельня и свой парник.

— Дайте мне знать, когда появятся остальные разведчики,— сказал Шелдон,— хоть и не думаю, что есть надежда на что-то новенькое. Вероятно, сообщения будут неотличимы одно от другого.

— Еще одна новость,— продолжил Харт,— Вождь просил нас пожаловать вечером в деревню на посиделки. Я заверил его, что мы придем.

— Это уже достижение,— отозвался Шелдон.— Несколько первых дней они нас просто не замечали. Или не замечали, или удирали при нашем приближении во все лопатки.

— Появились у вас свежие идеи, мистер координатор?

— Одна есть. Или даже две.

— И что вы намерены предпринять?

— Пока ничего,— объявил Шелдон,— Времени у нас много.

Отключив коробку-верещалку, он откинулся на спинку кресла. Свежие идеи? Одна, пожалуй, есть. Хотя не слишком богатая. Что, если это обряд очищения? Или местный эквивалент возвращения к природе? Нет, не вытанцовывается. Поскольку культура класса десять и не уводила гуглей от природы на расстояние, достаточное, чтобы заронить в них потребность вернуться к ней. Что такое класс десять? Жизнь, разумеется, очень простая, но довольно комфортабельная. Еще не преддверие века машин, но до него остается совсем чуть-чуть. Своеобразный золотой век варварства. Добротные прочные поселения с несложным, но крепким хозяйством и нехитрой торговлей. Ненасильственная диктатура и пасторальное существование. Никакого переизбытка законов, мешающих людям. Слабенькая религия с минимумом табу. Вся планета — одна большая счастливая семья без резких классовых различий.

И тем не менее они отказались от своей идиллической жизни.

Психоз? Да, конечно, похоже на то.

В нынешнем своем состоянии гугли еле сводят концы с концами. Их словарь обеднел. Черт возьми, сказал себе Шелдон, ведь даже я сегодня владею языком лучше, чем вождь.

Средства к существованию у нынешних гуглей едва достаточны для того, чтобы не умереть голодной смертью. Они охотятся и рыбачат, собирают дикорастущие фрукты и корешки, но при этом у них постоянно урчит в животе от голода — а между тем вокруг покинутых деревень лежат поля под парами, пустуют в ожидании мотыги и плуга, в ожидании семян, и по всем признакам эти поля были в обороте еще год-два назад. Вне сомнения, на полях выращивали не только овощи, но и баабу. А сегодня гугли не имеют понятия ни о плугах, ни о мотыгах, ни о семенах. Их хижины слеплены кое-как и тонут в грязи. У них сохранились семьи, но моральные установления таковы, что вызывают тошноту. Оружие — каменное, и только каменное, а о сельскохозяйственных орудиях никто и не слыхивал.

Культурный регресс? Нет, не так просто. Можно допустить культурный регресс, но как объяснить парадокс? Гугли отступили в деревушки класса 14, но в центре каждой деревушки — молельня, позади молельни — парник, а в парнике — баабу. Парники возведены из стекла, а больше нигде в деревушке класса 14 стеклами и не пахнет. Ни одно существо класса 14 не сумело бы возвести такой парник, да и молельню, коль на то пошло. Потому что молельня — отнюдь не хижина, а здание из обработанного камня и отесанных бревен, и двери заперты каким-то хитроумным способом, который еще не удалось раскусить. Впрочем, с дверями никто особенно не возился. На чужих планетах гостям, мягко говоря, не рекомендуется соваться в молельню без спроса.

Готов поклясться, сказал Шелдон, беседуя вслух с самим собой, что молельню строили не дикари, снующие вокруг нее сегодня. Если я не совсем зарапортовался, ее построили до начала регресса. И парник тоже построили загодя.

Что мы делаем на Земле, когда уезжаем в отпуск, а у нас дома есть цветы или растения в горшках и мы не хотим погубить их? Мы относим горшки к соседям или друзьям или договариваемся с кем-нибудь, чтобы к нам периодически наведывались и поливали наши цветочки.

А если мы решили уйти в отпуск из культуры класса 10 в класс 14 и у нас есть растения баабу, которые мы непременно хотим сохранить как семенной фонд, как мы поступим тогда? Баабу нельзя отнести к соседям, потому что и соседи, в свою очередь, уходят в отпуск. Лучшее, что нам остается,— возвести парник и оснастить его массой автоматических устройств, которые позаботятся о растениях, пока мы не вернемся и не станем вновь заботиться о них сами.

Но это значит, это почти неоспоримо доказывает, что регресс не был случайным.