Поднявшись на ноги, развязываю со своих рук бинты, и бросаю их на пол. Затем подхожу к скамейке, что стоит у дальней стены, и беру чистое полотенце из стопки.

Лицо еще побаливает после удара, но я, не обращая на это внимания, вытираю с него капли пота. Перейдя на шею и грудь, сурово произношу:

-Знаешь, после всего, что мы пережили вместе, я думал, что заслуживаю большего уважения с твоей стороны. Сейчас, ты не похожа на ту женщину, которую я любил и люблю. И это действительно заставляет задуматься – бросив использованное полотенце в ящик с грязным бельем, я открываю холодильник, и достаю две бутылки холодной негазированной воды. Одну прикладываю к лицу, а вторую протягиваю Габи, которая уже стоит позади меня.

Взяв бутылку, она обходит меня и ставит свою воду на пол. Затем поднимается и ласковым движением отнимает мою руку от ушибленного места.

-Дай я – я вижу сожаление на ее лице. Сожаление за отлично нанесенный удар, признаться, которым горжусь. Но произнесенные слова не вызывают в ней чувства вины. Внутри нее не происходит движения.

-Ты прав. Сейчас я непохожа на себя – держа своей рукой холодную бутылку на пострадавшей части моего лица, другой, она поглаживает здоровую половину. – Каждый прожитый день последнего месяца заставил меня ощущать, как где-то в груди натягивается тонкая нить. Страх и ненависть только усиливают давление на нее. В своей голове я перебираю совершенные ошибки, и понимаю, что Вернон, скорее всего еще одна.

-Ты жалеешь его?

-Вначале я видела в нем человека, который поможет мне забыться на время. В нем было столько свободы, бунта, неподчинения. Но при этом он оставался живым, настоящим. Я не умею так. Самоконтроль, повиновение, уничтожение в себе всего, ради соответствия ожиданиям и требованиям других людей – на этом я росла. А когда попробовала вырваться из привычного мира, это принесло одни страдания и разрушения. Я чуть не убила себя и… – отпустив руку, она делает шаг назад. С ее лица исчезают следы каких-либо эмоций, а глаза наполняются знакомой пустотой. И я боюсь ее мыслей, которые порождают эту бездну. Потому что они приводят ее к приступам и отдаляют от меня.

-Лучше бы ты продолжала винить меня – передо мной проносятся события дождливой ночи. Как в замедленной съемке, они воспроизводятся, и заставляют переживать весь тот ужас снова и снова. Минуло пять лет, а мы до сих пор не смогли прийти в себя. Тот день отнял слишком многое.

Единственное, что Габи могла любить.

Единственное, что делало ее счастливой.

-Прежде я уже винила тебя. Перенесла всю ответственность. Но это ничего не меняло. Все произошло из-за моего эгоизма. Если бы я только подчинилась Эвелин – подойдя ко мне, она положила голову на мое плечо. Я тут же обнял ее и начал перебирать пальцами мягкие волосы, позволяя выговориться.

-Безвозвратность. Я боюсь ее сильнее всего. Я помню тот миг, когда поняла, что управление машиной вышло из-под моего контроля. Но все, что осталось – это пронзительный и рвущий душу крик. Он до сих пор преследует меня – я сжал ткань спортивных штанов, чтобы совладать с теми эмоциями, которые возникли от ее слов.

Я понимал ее. Как никто другой.

-Скажи Лео, почему ты несмотря ни на что остаешься со мной? Что ты получаешь от этих отношений?

-Тебя. Я получаю тебя.

-Я не понимаю этого в мужчинах. Я разрушаю вас, заставляю мучиться. Но вы все равно продолжаете желать меня. Словно нарочно не замечаете монстра, который живет во мне. И когда я поверила, что нашла человека, способного устоять. Способного увидеть разницу между влечением и…

-Но и он потерялся в тебе – озарение оглушает меня. – Вернон влюбился в тебя!

-Что мне делать, Лео? Я ведь не хотела этого. Узнав его ближе, я не могу отделаться от мысли, что вновь разрушаю чью-то жизнь. Незаслуженно разрушаю – мое сердце колотится как бешеное. Понимая всю серьезность ситуации, мне самому становится не по себе.

Вер – человек, словно состоящий из взрывоопасного материала в обычном состоянии. А теперь, съедаемый столь сильным чувством, мог наделать таких дел, что и представить страшно.

Этот мальчишка, хоть и выводил из себя при каждой встрече, все же был мне немного симпатичен. Скорее я просто завидовал ему. Его настойчивости, свободе и воли, которые, несомненно, завораживали. Наш с Габи образ жизни состоял из правил и ограничений, а он, был как глоток свежего воздуха. Обременительный для меня, но живительный для нее. И из-за этого я готов был мириться с их отношениями. Но теперь это грозило превратиться в трагедию, шквал болезненных чувств и ненужных переживаний.

-Скажи мне одно – я боялся этого. Боялся услышать ответ на свой вопрос. Меня словно бил озноб изнутри. – Ты. – Каждое слово я разделил долгой паузой. – Тоже. Влюбилась. В него?

-Вернон действительно привлек меня. С самого начала. И это было грандиозно! Такого со мной не случалось прежде. Но это не любовь! – казалось, она была зла, произнося последнюю фразу.

-Тогда что? – хоть я и получил облегчение от ее слов, но чувство беспокойства не оставляло меня. Она изменилась. Стала чаще улыбаться, не имея на это причин. Что-то постоянно обдумывала. Даже ее живопись отличалась от прежних работ.

-Я не знаю. Он вызывает во мне гамму различных эмоций, но это скорее интерес, притяжение. Я просто не хотела, чтобы все заходило так далеко. Мне это не нужно – взяв меня за руку, Габриэлла улыбнулась. – Нам это не нужно.

-Осталось немного – подтвердил я.

-Да – согласилась она. Затем подошла вплотную и, посмотрев прямо в глаза, уверенно произнесла:

-Тебя я люблю – закатив глаза, я широко заулыбался, прижимая ее к себе одной рукой за шею.

-Разумеется, ты меня любишь. Моя любовь просто не может быть невзаимной – получив удар под дых, отпустил ее.

-Пошли в душ, умник – усмехнулась она.

-Постой – остановил ее. – У меня остался последний вопрос.

-Слушаю.

-Он сам в курсе своих чувств?

-Ты тоже это заметил? – ее брови слегка дернулись. – Еще нет. И я постараюсь сделать так, чтобы и не понял.

-А если не получиться? Если, не получиться? – повторил, выделив слово «если» так, чтобы она поняла, к чему я клоню. Ведь даже не принимая в расчет его неопытность, касаемо отношений между мужчин и женщин, она должна принять мысль о том, что это произойдет. Рано или поздно его накроет волна, и время может сделать это только губительней.

-Мне заставить его ненавидеть? Разве это лучше разочарования?

-Так вот что ты задумала? Исполнить роль?

-А разве я не всегда играю?

-Габи, ты можешь играть на равных, но роль простушки не для тебя. Никто не поверит.

-Посмотрим! – раздраженно зашипев, она скрестила в защитной позе руки.

-Детка, ты настолько удивительная женщина, что чтобы не делала, это невозможно затмить. И дело не только в твоей красоте. От тебя исходит что-то такое, с чем ни один мужчина не сможет и не захочет бороться. А Вернон – он не особенный. Я знал еще с той самой встречи, когда он увидел тебя впервые. «Это лишь вопрос времени» – говорил я себе. Вот почему не хотел подпускать его к тебе. Он сам причина. Его характер. Суть.

-Один захотел… - задумчиво и печально прошептала она.

-Что?

-Ты прав – словно очнувшись ото сна, Габи встрепенулась, и изобразила облегчение. Но мне было ясно, что она претворялась. – Но ненавистного человека он тоже не сможет отпустить. Ему нужно будет все разрушить. В любом случае – в ее черных глазах, где с трудом можно было различить зрачок, я вновь увидел боль. Это презрение за собственную притягательность, которую она источала против собственного желания, разрушало ее долгое время. И не какому-то мальчишке вновь возвращать ее к прошлому.

-Тебе не стоит думать об этом. В нужное время ты сделаешь свое дело, а потом ему просто некого будет ненавидеть. Кристин Адерли, Габриэлла Андроус и Леодеган Оуэн умрут. Все, что у него останется – это вера в то, что его враг лежит в могиле. Для такого, как он, это лучше любого успокоительного.