— Скорей звони Маленкову! — приказал Рясной Старостину. Дверь в спальню была заперта на ключ, а ключ был у Хозяина. «Не знаю, что делать, — говорит Рясной, — приедет Маленков — распорядится. Я-то что? Дать указание ломать — не имею права…»

Маленков и Берия приехали вместе. Рясной (B. C. Рясной (1904–95) — тогда замминистра МГБ. — НАД.) встретил их во дворе, доложил о случившемся и добавил: «Надо срочно вызвать врачей!» Маленков побежал в коридор к телефону…

(В изложении его сына Серго)

…Светлана ошиблась с рассказом об агонии своего отца. Сталин умер, не приходя в сознание. Он не сделал ни единого движения, даже глазами.

Вот что я узнал от моего отца. Члены Политбюро пришли к Сталину накануне вечером. Он их рано отправил по домам, так как плохо себя чувствовал и хотел спать. На следующий день охранники заметили, что дверь его комнаты закрыта дольше обычного (обычно он закрывался на ключ, не желая быть застигнутым кем-либо врасплох). Они постучали — ответа не последовало. Офицеры побоялись ломать дверь и позвонили Маленкову и моему отцу, которые посоветовали им взломать дверь. После этого все трое (вместе с Хрущевым) отправились к Сталину. Они нашли его лежащим на диване без сознания, с едва заметным дыханием. Вопреки тому, что рассказывали в печати позже, они сразу вызвали врачей: Мясникова, известного кардиолога, и трех или четырех других специалистов. Приехала служба реанимации, его положили на диван и сделали сердечный массаж. Врачи осмотрели его и поставили диагноз (Странно, то Сталин — на диване, то его только кладут на диван… — НАД.)…

Уж коли сын Берии упомянул о Мясникове, имеет смысл привести для сравнения и любопытное, нигде больше не встречавшееся, воспоминание самого профессора: «Еще вчера до поздней ночи Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи видел его за столом (он смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате. В кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром, в седьмом часу, охранник вновь посмотрел в замочную скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном. В ночь на второе марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг…»

Что касается дежурного офицера из охраны, которого упоминает Мясников, то я недавно встречался с офицером, охранявшим Сталина в ту ночь. Правда, он не был единственным, кто наблюдал тогда за сталинскими комнатами… Впрочем, лучше об этом пусть расскажет сам офицер Егоров Павел Иванович. В то время лейтенант госбезопасности из выездной охраны Сталина, которая одновременно стояла и на 6 постах вокруг сталинского дома на Ближней даче, сменяясь каждые 2 часа.

— Про эту ночь, — говорит Егоров, — про каждый ее час исследователями всего мира написаны целые книги. Я же готов рассказать о времени с нуля до 2 часов ночи, потому что именно эти часы остались в моей памяти навсегда.

Мой пост № 6 находился как раз у окон той самой Большой столовой где, как принято считать, и закончилась жизнь Сталина.

Окна расположены достаточно высоко над землей, но так, что с поста более или менее можно отслеживать происходящее в комнате, поскольку окна в ней никогда не зашторивались, и обычно всю ночь (и даже днем!) горел свет. Вот это обстоятельство как раз и пригодилось в ту трагическую мартовскую ночь.

Где-то между часом и двумя пополуночи приходит ко мне на пост 1-й замначальника «выездной охраны» товарищ Старостин и спрашивает: «Как там? Случайно не видно движения в Большой столовой?»

— Да нет.

— Как только увидишь товарища Сталина, сразу сообщи мне!

— Хорошо, — говорю, — а сам глаз от окон не отрываю. Свет горит вовсю, а никого нет. Нет и нет. Через некоторое время, минут, может, через 20, опять Старостин идет. Я ему снова доложил, что ничего не видел, а он и говорит: «Не знаю, что и делать… Обычно в это время мы ему чай с лимоном подаем, а сейчас что-то не зовет… Пойти самому — можно нарушить отдых. Неудобно будет. Короче, если что, ты мне звони».

Больше он не приходил. Утром 2 марта я сменился. Отдежурил еще сутки с 3-го на 4-е, приезжаю домой, а там — Бог ты мой, сообщение по радио: в ночь с 1 на 2 марта у товарища Сталина был удар, тяжелое состояние, врачи предпринимают все возможное…

Слова Егорова о том, что еще в 2 часа ночи не знали, что произошло со Сталиным, нашли некоторое подтверждение в мемуарах Хрущева. Хрущев, приехавший в ту ночь на вызов чекистов, говорит: «Мы зашли к дежурным и спросили: «В чем дело?» Они объяснили: «Обычно Сталин часов в 11 вечера обязательно звонил, вызывал, просил чай… Сейчас этого не было». Вывод: утверждение, что врачи не вызывались к Сталину около 14 часов, не соответствует действительности.

И еще одно воспоминание Егорова имеет существенное значение. Он сообщил мне, как И. Хрусталев вдруг начал рассказывать доставившим тело Сталина на вскрытие, что последнее время Хозяин стал закрывать все двери на запор. Согласно этому откровению Хрусталева дверь в комнату, где находился мертвый(?) или смертельно больной(?) вождь, все-таки пришлось взламывать. А это соответствует версии коменданта дачи Орлова, рассказанной Коломейцевым, но расходится с общепринятой версией Лозгачева — дескать, к Сталину просто вошли и увидели, что случилось…

Итак, одна версия противоречит другой, но особенно отличается версия Коломейцева. В ней интересно все, но особенно интересно и даже сенсационно то, что касается самой смерти Сталина. Ничего подобного не приходилось даже слышать, хотя документов, воспоминаний и книг на эту тему прошло через мои руки столько, сколько другим и не снилось. До сих пор главная версия сводилась к тому, что охрана нашла Сталина в полубессознательном состоянии. И потом он тяжело и долго умирал с 1 по 5 марта 1953 года.

В разных моих исследованиях и раньше отмечалось, что в обнародованных официальных и неофициальных сообщениях о кончине вождя слишком много нестыковок. Напомню о некоторых из них. Например, по одним данным, болезнь настигла Сталина в квартире в Москве; по другим — это произошло на даче в Волынском. Одни (Шепилов, Волкогонов и прочие) утверждали, что Сталин скончался утром, другие («Комсомольская правда», Радзинский и т. д.) — вечером. По версии Лозгачева — Сталина нашли «в одной нижней солдатской рубашке», а в «Истории болезни» врачи, прибывшие по вызову в 7 часов утра, сразу записали: «Больной лежал на диване в бессознательном состоянии в костюме». Получается, что Сталин не успел даже раздеться, чтобы лечь спать, и все, скорее всего, случилось с ним ранним утром (около 5–6 часов утра), а не вечером, как рассказывает Лозгачев. Лозгачев говорит, что озябшего Сталина «укрыли пледом». И ни слова о том, когда Сталина успели одеть к приезду врачей в костюм! Все так, словно на диване лежали два Сталина: первый — «в одной нижней солдатской рубашке», второй — «в костюме»… Абсурд или за этим скрывается какая-то тайна?!

Учебники истории учат, да и сын Маленкова говорит, что назначение нового руководства страны состоялось 6 марта, а в архивах Старой площади я обнаружил документы, согласно которым это было сделано еще с 3 по 5 марта, то есть при жизни вождя.

И вот новая, кажущаяся совершенно невероятной, версия, — «версия Орлова — Коломейцева». По ней Сталина сразу нашли мертвым, а все остальное, что сообщалось на этот счет (если следовать логике новой версии), делалось для того, чтобы у стоявших во главе страны лидеров было время поделить власть и организовать ее по-своему. В пользу такого предположения следующее воспоминание профессора медицины Мясникова: «Маленков дал нам понять, что… он (следующий за Сталиным Председатель Совета Министров) надеется, что медицинские мероприятия смогут продлить жизнь больного на достаточный срок. Мы все поняли, что речь идет о необходимом сроке для организации новой власти и подготовки общественного мнения…»