И вот именно тогда на действительно историческом июльском пленуме 53-го года происходит уже основательно «отрепетированное» Маленковым второе развенчание Сталина. Маленков, как бы поправляя и правильно расставляя ударения, вдруг решительно заявляет: «Вы должны знать, товарищи, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала.

Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной.

Об этом надо сказать, чтобы решительно исправить допущенные на этот счет ошибки…»

Предполагалось, что после такой речи уже тогда будет принято постановление ЦК против культа личности Сталина. Но Маленкова не поддержали. И лишь Хрущев через годы довел начатое Маленковым до конца.

Эта антисталинская позиция Маленкова может показаться самостоятельной. Но, как свидетельствуют знавшие его люди, сам Маленков вряд ли был способен на такие решительные заявления. Каждый раз, когда он шел на радикальные шаги, за направлением этих шагов кто-то стоял. Вначале — жена, потом — Сталин, затем — Берия и напоследок, скорее всего, — Молотов и Каганович, а под конец, видимо, опять жена. Он сам почти всегда был вторичен, и потому привык осуществлять чьи-то «я». Однако стоило ему зарядиться этим чьим-то «я», как он сразу делался для большинства соперников непобедимым. Бесспорно, что, каждый раз нуждаясь в режиссере, он вместе с тем должен был иметь и, разумеется, имел грандиознейшие исполнительские способности. И этого у него не отнять при всех его «но». Сам, без посторонней помощи, он делался безвольным и замкнутым человеком. И даже в кругу семьи отличался чрезвычайной скрытностью. Именно она хранила его не только от соглядатаев из ГБ, но даже и от наблюдательнейшего ока Сталина, который в итоге именно его выбрал в качестве наиболее надежного для себя человека… Хотя вполне сознавал весь смысл этой надежности. Как говорится, в такой обстановке и рака приходится принимать за рыбу.

После всего сказанного становится понятнее, почему Маленков оказался в одной связке с Берией… Берия, лицемернейший и искуснейший умелец входить в доверие к кому бы то ни было, незаметно и Маленкова втянул в цепь таких своих дел, которые в конце концов в общей сложности оказались вдруг крайне преступными. Так Маленков попал в зависимость от Берии. И вот… когда Берия стал затевать последние свои «операции», а судя по всему, и убийство Сталина, он, очевидно, сказал Маленкову: «Сталин со дня на день должен арестовать меня (как говорит сын Берии, у отца были все основания так думать, в том числе и разведданные!)… А если возьмут меня, то, сам понимаешь, возьмут и тебя, так как никто не выстоит перед теми допросами, которые освоили наши головорезы. И тогда я вынужден буду признаться про все, что мы делали вместе. Поэтому доводить до моего ареста невыгодно ни мне, ни тебе. Значит, надо до конца во всем действовать сообща…» После подобных слов и без того «свой» Маленков сделался в руках Берии буквально ручным.

Все это подводит к мысли, что в своей «оттепели» Маленков не был свободен так, как позже Хрущев, ибо Маленкова прямо связывала и компрометировала «дружба» или, точнее, «тесное сотрудничество» с Берией. Следовательно, вынужденное устранение Берии путем ареста не столько освободило Маленкова от зависимости, сколько ослабило его в преддверии назревавших событий.

Хрущев же, организовав арест Берии и выступив на XX съезде с якобы закрытым разоблачением репрессий, а на деле устроив преднамеренную утечку информации, фактически развязал себе руки для неограниченной свободы действий, как в духе «оттепели», так и в духе подавления любого инакомыслия, если оно не совпадало с его собственным. При этом, как говорят исследователи, предусмотрительно уничтожил через своего человека в КГБ И. Серова документы о личном участии в массовых политических расправах.

Вдобавок ко всему энергичный и в своем роде самодостаточный Хрущев сумел к 1955 году оттеснить Маленкова на 2-й план еще и потому, что вторичность и безволие Маленкова в борьбе за 1-ое место во власти не могли сыграть в пользу Маленкова так, как это было, когда Берия сам хотел, чтобы Маленков являлся первым человеком в государстве, но… в его, в бериевских, руках.

Как не опасался Маленков, что его объявят союзником и подпевалой Берии, это все равно случилось. Он всячески пытался откреститься от Берии и тогда, и позже, когда его громили в составе так называемой «антипартийной группы»; пытался даже доказать, что инициатива выступления против Сталина принадлежала не ему, а Берии. Однако его, терявшего позицию за позицией, уже никто не хотел слушать. Так пришлось ему принять на себя крест за дело, которое История должна была бы записать не на счет Хрущева и даже не на его счет, а на счет Берии…

…Каганович на пленуме в июле 53-го говорил про Берию: «Он оскорблял, изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами. И все это подносилось под видом того, что нам нужно жить теперь по-новому. Надо сказать, что кое-чего он добился. Сталин постепенно стал сходить со страниц печати… На другой день после смерти Сталина, когда еще Сталин лежал в Колонном зале, он фактически начал… свергать мертвого Сталина…» Все это предопределило тот факт, что, если Берия выступал против Сталина в основном в кулуарах, то Маленков озвучил эти взгляды Берии совершенно официально. И таким образом, быть может, сам того не желая, стал «отцом» первой советской «оттепели».

Его тайны знает только смерть, нам же он не оставил никаких мемуаров. Впрочем, тайное когда-нибудь с помощью архивов все равно сделается явным!

С кого началось объединение двух Германий

Из воспоминаний Серго Берии:

«Когда М. С. Горбачев и его окружение объявили Перестройку, я решил, что они захотели осуществить программу моего отца».

Поражение во Второй Мировой в 1945-м раскололо Германию на части. В Западной, находившейся под контролем Америки, Англии и Франции, к сентябрю 1949 года сложилась ФРГ. В Восточной, освобожденной от фашизма Советским Союзом, как бы в ответ на западное решение 7 октября 49-го было объявлено об образовании ГДР. Все это произошло в нарушение решений Потсдамской конференции об устройстве Германии после войны.

Может показаться неправдоподобным, но одновременно с искусственно ускорявшимся процессом создания новых немецких государств шел бурный и естественный процесс объединения двух Германий. Даже после катастрофы фашизма многие восточные немцы отказывались принимать социализм. Тем не менее тогда верх взял первый процесс. И все же недовольство чрезмерно навязываемыми сверху советскими порядками стало таким, что весной 1953 года, т. е. почти сразу после смерти Сталина, руководству СССР пришлось принимать самые решительные меры, вплоть до подавления восставших танками. Подавление поручили Берии — тогдашнему министру объединенного Министерства внутренних дел и госбезопасности. Однако даже успешное завершение этой операции не спасло Берию от «соратников» — 26 июня 1953 года Берия был арестован…

То, что вы здесь узнаете, рассказывается не для того, чтобы показать политическую прозорливость Берии и тем самым отмыть его окровавленные многочисленными невинными жертвами руки, а для того, чтобы представить, как тогда было на самом деле.

Горбачев сделал то, что собирался сделать Берия… Точнее: совершил своеобразный аншлюс, т. е. пошел на присоединение ГДР к ФРГ в пользу Западной Германии. Он пошел на объединение двух Германий на капиталистической основе. Однако еще весной 1953-го Берия настаивал сделать то же самое. «До сих пор, — говорил он, — мы вели линию на объединение Германии только на словах. Ведь мы в Восточной Германии строили социализм, насаждали колхозы. Как же мы могли создать объединенную Германию из капиталистической Западной Германии и социалистической Восточной? Нужно делать Германию буржуазно-демократической республикой. Не нужно строить социализм в ГДР, не нужно насаждать колхозы, от которых крестьяне бегут на Запад…»