Это грандиозное празднество стало продолжением и даже превзошло свадьбу с бактрийской царевной Роксаной, сыгранную Александром в 327 г. до н. э. Свадьбы в Сузах закрепили намерение царя управлять совместно с бывшими врагами. Впрочем, многие женщины были выбраны из рода Ахеменидов, в том числе Статира. Другие были дочерьми аристократов, оказывавших Александру сопротивление, например Спитамена, на дочери которого, Апаме, женился Селевк, или союзников, например Артабаза или Атропата. Таким образом, эти свадьбы представляли собой настоящий правительственный пакт, учитывая, разумеется, то, что персидская знать признавала Александра как своего царя. Его союз с ахеменидскими царевнами позволил гармонично соединиться с традиционным царством Ахеменидов.

140

Одновременно Александр стремился заставить македонскую знать принять таким образом его идею. Но ни в одном из древних текстов нет сведений о том, что царская инициатива была воспринята македонянами с энтузиазмом, за редким исключением (например, Гефестион или Певкест). Однако его последователи не стали резко отказываться от его политики. Селевк сохранил персидскую жену Апаме, и многие старые соратники Александра продолжили политику сотрудничества с представителями местной элиты.[59]

Параллельно Александр упорно продолжал продвигаться к своей цели создать смешанную македонско-иранскую армию. Большая часть мер была предпринята по возвращении из Индии. Для нас ситуация еще понятнее в связи с беспорядками в македонском войске на Гифасисе: он увидел, что не сможет реализовать свои обширные планы, опираясь только на соотечественников.

Реформа началась с кавалерии, почти одновременно с бракосочетанием в Сузах. Персидская кавалерия, сражавшаяся в Индии в качестве вспомогательной силы, получила статус кавалерии Hetairoi (товарищей). Более того, был создан но-

141

вый (5-й) кавалерийский отряд, в основном состоящий из персов, вооруженных македонскими копьями, а уже не «варварскими» короткими пиками, а во главе был поставлен знатный бактриец Гистасп. Среди его ближайших помощников фигурировали представители высшей персидской аристократии, как раз те, которые после свадеб в Сузах вступили в родство со знатными македонцами. Две меры: матримониальная и военная — сопрягались и таким образом содействовали смешиванию двух аристократий.

Образование смешанной фаланги вызвало серьезное недовольство. Именно в Сузы прибыли 30 000 юных персов (epigonoi - последователи), рекрутировать которых, как об этом говорилось выше, Александр повелел в 327 г. до н. э. Их включение в новую фалангу произошло лишь в 323 г. до н. э. в Вавилоне, после того как Певкест привел к царю новый контингент из 20 000 персов. Этот разрыв в датах объясняется противодействием, которое Александр встретил в рядах македонской фаланги. На протяжении нескольких месяцев молодые персы были включены в совершенно отдельную фалангу, сформированную по образцу македонской, но возглавляемую персами.

В Описе на Тигре (лето 324 г. до и. э.), когда Александр объявил своим войскам, что люди, не способные служить (раненые или слишком старые), отсылаются в Македонию с солидной сум-

142

мои выходного пособия, разразился кризис. Фалангиты восприняли это как знак, что впредь Александр хочет обходиться без них, опираясь исключительно на персидскую фалангу, и хотя македоняне, как мы это видели, и сами стремились к возвращению в Македонию, они хотели сделать это все вместе, во главе с царем. Так что отсылка ветеранов и раненых говорила воинам о том, что «царь навсегда установил центр своего царства в Азии» и что, повелев в 326 г. до н. э. возвращаться, он их одурачил. Александр казнил зачинщиков и сделал попытку вернуть доверие фалангитов, напомнив им обо всех благодеяниях, полученных ими от свершений Филиппа II и его собственных, но - тщетно.

В последующие дни Александр не делал каких-либо попыток примириться со своими воинами, напротив, он удалился в свой шатер, запретив македонянам туда входить, и все свое благорасположение перенес на персов.[60] Он даже созвал на военный совет избранных персов, не допустив туда македонян. Кроме того, он стал во главе персидского войска, стоящего вне города, словно

143

готовился противостоять македонской армии. Он дал персидским фалангитам название pezhetairoi (соратники-пехотинцы), что поставило их на равную ногу с македонянами. Персы были включены в agema - царскую охрану. И т. д. Александр хотел показать македонянам, что впредь он может обходиться без них. Этот психологический шантаж привел к ожидаемому результату. Спустя несколько дней македонские воины без оружия пришли к царю, нижайше прося позволения (наравне с персами!) совершить ритуальный поцелуй. Александр согласился и, чтобы подчеркнуть свое милосердие, назвал их всех своими «родственниками».[61] Так Александр проявил исключительную ловкость, чтобы заставить македонян принять то, что они твердо отвергали за несколько дней до этого! И действительно, с этого момента царь мог позволить себе все. Отправка ветеранов прошла мирно. Царь обещал позаботиться об оставляемых ими в Азии детях и воспитать из них подготовленных по македонской традиции владеющих оружием воинов. Одновременно он приказал Антипатру прислать ему из Македонии новое подкрепление. Новая фаланга была сформирована в Вавилонии в 323 г. до н. э.

144

В каждое подразделение македонской фаланги, лох, входило по 4 македонянина, вооруженных по-македонски, и по 12 персов: одни с луками, другие - с короткими пиками. Однако командирами лохов остались македоняне. Так за два года (324-323 гг. до н. э.) Александру удалось создать совершенно новую боеспособную армию, в которой были тесно перемешаны македоняне и персы. Это позволило ему в короткие сроки с оптимизмом разрабатывать планы новых завоеваний, поскольку он не мог не понимать, что Македония обескровлена бесконечными рекрутскими наборами. В долгосрочном плане объединение земель внутри унифицированной империи и сотрудничество между персами и македонянами в смешанной армии должны были стать наилучшей гарантией продолжения его созидательной деятельности.

Собирался ли Александр добиваться еще большего в этом македоно-персидском сотрудничестве и двигаться к идеалу «общего братства»? Именно такой точки зрения придерживается У. В. Тарн,[62] исходя из рассказа о жертвоприношениях, сделанных царем во время мятежа в Описе: «Александр за это принес жертвы богам, каким у него было в обычае, и устроил

145

пиршество для всех, за которым сидели: он сам, вокруг него македонцы, рядом с ними персы, а за ними прочие иноплеменники, чтимые за свой сан или какие-либо заслуги. Александр и его сотрапезники черпали из одного кратера и совершали одинаковые возлияния, которым предшествовали обрядовые действия, совершенные эллинскими прорицателями и магами. Молились о ниспослании разных благ и о согласии (homonoia) и единении (коіnфnіа) царств македонского и персидского» (Арриан. VII, 11, 8-9).

У. В. Тарн делает из этого текста вывод, что Александр «был пионером одной из самых великих революций в мировой истории», цель которой «братство людей или единение человечества». Александр хотел бы объединить народы земли в неизменном духе человеческого братства. Его желаниям соответствовало бы, если бы представители всех народов объединились в руководстве империи, а не были бы ее подданными.

В действительности этот образ Александра, чуть ли не прообраз Христа, исходит в большей степени из личного мнения Тарна, нежели из анализа текста. Как удачно показал это Э. Бадиан,[63] пир в Описе не дает оснований для подобной