Тогда пришла (вероятно, кому-то из гражданских начальников) мысль о вызове в Крым генерала Врангеля. О нем давно ходили легенды как о человеке железной воли и даровитом. Но он был не в ладах с генералом Деникиным и даже получил отставку, проживая со своим другом генералом Шатиловым почему-то в Севастополе на корабле торгового флота "Александр Михайлович" в ожидании окончательного решения дальнейшей судьбы своей.

В это время он, естественно, познакомился и со мною как с Севастопольским архиереем, приехав в Херсонский монастырь, в трех верстах от города. На этом месте крестился 960 лет тому назад св. князь Владимир. И предполагают, что от того времени сохранились нижние остатки стен храма, в коем его крестили. А над ними был воздвигнут огромный чудесный храм в два этажа на средства, собранные по всей России... Какая красота и величие!

В одной комнате архиерейского моего дома, в углу, стояла большая икона Божией Матери древнего происхождения и прекрасного старинного письма. Она ему весьма понравилась. Я и говорю: "Вот когда воротитесь в Крым (а уж вышел приказ генерала Деникина выехать ему за границу, в Константинополь) командующим, то я поднесу вам эту икону".

Генерал Врангель произвел на меня тогда сильное и прекрасное впечатление.

И вот стоустая молва и наметила его главой тыла в Крыму, Один человек, служивший прежде при Государственном совете, обратился (значит, по чьему-то организованному поручению) ко мне и другим главам главных религий с просьбой составить делегацию и отправиться к командующему английским флотом в Севастополе, адмиралу, с оригинальным предложением. И вот я и представители Католической церкви, еврейской религии и магометанства в сопровождении того же чиновника, знавшего английский язык, поехали к главному дредноуту. Адмирал, заранее предупрежденный, принял нас любезно в своем кабинете на корме парохода. Боже! Какая роскошь убранства и чистота!.. В России все разрушено, оплевано, оборвано... Даже не верилось: неужели еще на свете существуют спокойно и с властью адмиралы и генералы? Неужели их никто не преследует, не топит? Неужели еще и честь отдают? Странно все это... И я изложил адмиралу как беспристрастному и авторитетному посреднику дружественной белым державы наши желания: передать генералу Деникину просьбу назначить нам в Крым генерала Врангеля. Адмирал спросил меня:

- Генерал Деникин есть глава правительства. Лояльно ли мы поступаем, прося его назначить сюда лицо, которое даже не пользуется симпатией главнокомандующего?

Я ответил:

- Мы лишь просим. Просить все можно. Как бы поступил сам адмирал, если бы интересы его Англии казались ему требующими подобного акта?

Он молчаливо согласился. Вероятно, наше желание было передано им. Но ответа от генерала Деникина опять и на этот раз не последовало никакого. А генералу Врангелю предложено было оставить пределы юга России. И он выехал в Константинополь.

Я эту историю рассказал лишь для того, чтобы показать, какой неудержимый развал шел в тылу и как мы, простые обыватели, тоже искали безуспешно каких-нибудь путей остановить его.

Видимо, "белое движение", несмотря на внешний рост его, внутренне слабело. Нужно было ждать конца. И он приближался.

А пока я расскажу о себе самом и моем аресте.

На Киевском украинском Церковном соборе среди архиереев возникла мысль возвести меня в сан епископа Севастопольского. По постановлению Украинского Синода, возглавлявшегося митрополитом Платоном, с полученного как-то согласия патриарха Тихона решено было совершить надо мною хиротонию в Крыму пятью архиереями во главе с Таврическим архиереем Димитрием.

Сначала это было мне радостно. Но накануне "наречения" (кажется, оно было 18 февраля 1919 года в Севастополе) на меня ночью напал такой страх, что я готов был бы бежать, отказаться, скрыться: таким недостойным увидел я себя. И лишь утром исповедь у молодого духовника о. Леонида несколько облегчила меня... Вечером нам дали специальный поезд (тогда была власть белых, а в Крыму возглавлял татарское правительство караим Соломен). И мы служили походную всенощную в вагоне. По этому случаю один из епископов, Гавриил Челябинский, известный остроумец, сказал мне с улыбкой:

- Ну, новонареченный святитель! Если ты начинаешь свое архиерейство с путешествия, то, видно, ходить тебе-не переходить, ездить-не переездить!

Пока это пророческое его слово сбывается. Сам он давно скончался в Софии, разбитый и согнутый в виде буквы "Г" параличом. Царство ему небесное...

На другой день, в воскресенье, 19 февраля, была совершена и хиротония. Я все продолжал считать себя недостойным и даже плакал, почитая это добрым знаком смирения. Но после литургии, часов около 3 дня, приехал из Бахчисарайского монастыря мой постоянный духовник архимандрит Дионисий, человек исключительный и праведный, впоследствии получивший дар прозорливости. Когда я рассказал ему о мучивших меня чувствах недостоинства, он спокойно ответил мне; "Это - от диавола, владыка святой".

Меня поразило такое объяснение, но он даром слов не бросал. После хиротонии был большой банкет для духовенства, представителей власти и друзей, человек на сто. Это было редкое торжество в моей жизни.

Между прочим, на литургии, во время самого момента хиротонии (после "Святый Боже"), в моей мысли пронеслись слова: "Отныне ты должен отдать, если потребуется, и жизнь за Меня", как бы был голос Господа Иисуса Христа.

В то время я был вторично ректором Крымской семинарии, семинаристы встретили меня как епископа с сердечною любовью. Тогда мне шел 39-й год. Так исполнилось предсказание валаамского старца о. Никиты. Выше всяких ожиданий, я не только выше протопопа, но уже сам теперь могу ставить священников. 25 лет прошло уже с тех пор, как мы с матерью шли босиком справляться об экзаменах. Как скоро пролетело это время учения! В целом я учился 21 год! Сколько небывалых штормов пронеслось за эту четверть века... Не верится! И куда унеслась та патриархальная пора детства?! Точно то был счастливый детский золотой сон! А уж не воротиться ему никогда: минувшее минуло. Грядет что-то новое... Что-то будет... Неясно впереди...

По чину архиерейской хиротонии старший рукополагающий архиерей владыка Димитрий вручил мне архипастырский жезл. При этом, по долгу, он сказал приблизительно следующее поучение: "Ныне среди небесных звезд засияла новая звезда. Среди ангелов, хранителей церквей, родился новый ангел. Среди сонма святителей явился новый святитель. Так знай же, отныне ты ничем, по существу, не меньше нас: и архиепископов, и митрополитов, и патриархов, ибо и они все, по благодати сана, тоже епископы. Ты ныне причислен к лику вселенских святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Ты принял апостольское служение. И вот тебе завещание: не бойся говорить правду, пред кем бы то ни было, хотя бы это был и сам патриарх или другие высокие в мире люди..."

Я считаю наставление новопоставленным архиереям голосом от Самого Бога и запомнил святительское слово моего архиепископа (которого любил и люблю) на всю жизнь. По мере сил я выполнял эти слова. Были уже случаи, когда я, не смущаясь, говорил правду в глаза митрополиту Антонию Киевскому, и митрополиту Евлогию, и митрополиту Платону. Говорил ее и генералу Врангелю, и иным высоким лицам. Дай, Господи, сил до конца жизни донести это пророчество.

В том же году постигло меня большое испытание.

Белая армия начала отступать от Орла. В Крыму установилась снова советская власть. В июне, вероятно, меня арестовали. Случилось это так.

Еще и прежде группа сыскной полиции посещала наш монастырь. Пришли и ко мне: "Руки вверх!" Поднимаю. А собственно, зачем? Оружием мы, священнослужители, никогда не действуем и не имеем его... Поднял... Поискали, ничего не нашли... И ушли.

Потом приходила комиссия для набора лошадей. Прежде, еще до меня, в монастыре было несколько отличных лошадей, но давно они были ликвидированы. А стойла остались. В них стояла пара худых старых вороных и еще необъезженный карий друхгодичный жеребенок.