Ему вторили воины, грозя и почему-то улюлюкая.
Худо будет, если вождь сейчас вспомнит о нём, остро кольнула Сашу сторожкая мысль. Ежели он решил, что пленник как-то связан с неандертальцами, то может он прямо здесь ему голову смахнуть. В рассуждении мести. Зримой и демонстративной…
Эх, лучше бы он об этом не думал. До вождя словно дошла телепатическая волна. Он перестал надсаживаться в крике и всем корпусом развернулся к мальчику. В Сашу снова упёрлись его холодно-стальные, яростные глаза…
* * *
— Что он сказал? — встревоженно спросил Антон, приподняв голову и морщась от боли. Языка местного он, естественно, не понимал, но общая озабоченность и суета говорили сами за себя.
— С Сашкой что-то, — ответила Алина. — Похоже, какие-то уламры его увели.
— Кто-кто?
— Уламры. Сама не знаю, кто это. Но для местных это злейшие враги. Нас сначала за уламров приняли.
Антон помотал головой.
— Мы что — в сказку попали? — спросил он, скупо улыбнувшись. — Это же книжка такая!
Вот за что Алинка всегда его любила — так это за присутствие духа! Любила?
Нет, Гуся тоже, конечно, хороший… Но вот то, что он пропал, отчего-то тронуло её меньше, чем вот эта гримаса боли на лице Антошки, когда он попытался приподняться.
— Ты лежи-лежи! — велела она. — Я сейчас разберусь.
Арруги — как она ни пыталась, так и не смогла научиться издавать последний горловой звук в этом слове, которым называли себя местные — напряжённо ждали, когда дети закончат свой диалог.
Алина встала, подошла к воину. Слово и жест в такой ситуации лучше, чем просто слово. Раз уж жесты здесь — составная часть речи и не дополняют смысл, как у людей, а часто придают его.
— Говорить, — обратилась девочка к мужчине. — Саша-что-охотник-что-уламр-что-увели-как-увели-куда-Саша-где.
Тот начал показывать. Да, это было именно так! Не столько из слов, сколько из жестов и той самой «телепатии» Алина не то что поняла, но словно увидела, что произошло на охоте.
— Арругхрг, — и тот самый звук, — идти-далеко-река-вдоль-за лес-холмы-охота-олень…
На самом деле слова этого Алина не знала, но охотник так выразительно пристроил раскрытые пятерни с кургузыми пальцами по бокам своей головы, что она прямо увидела оленя. А то дядька и помог ей увидеть — всё через те же свои спецспособности? Неважно.
— Олень-чуткий, — продолжал свидетель. — Сашха-шуметь-вождь-Кыр-говорить-оставаться-сидеть-смотреть-олень-зверь-всё.
— Типа на «номере», — понял Антон, которому Алина, как могла, переводила сказанное.
— Охотники-убить-птица, — было названо, какую птицу подбили, но этого, естественно, девочка не поняла. — Рог-охотник-идти-назад-дать-Сашха-есть-Сашха-нет-уламр-есть-много-убивать-Рог…
Алина зажала себе рот ладонями. Ох ты, господи, Рог! Такой хороший был, предупредительный…
— Охотники-слышать-шум-идти-назад-видеть-Сашха-лежать-связан-кровь…
— Кровь?! — воскликнула девочка.
— Кровь-мало, — успокоил рассказчик. — Здесь, — показал он на грудь. Затем продолжил:
— Уламр-говорить-Сашха-арруг-слышать-нет-уходить-уламр-след-идти-арруг-прятаться-ждать-уламр-убивать-уламр.
Троих! — гордо показал он на пальцах.
Да тут война!
— Уламр-бежать-арруг-за-Сашха-с-нет-догнать-стоять-кричать-арруг-смотреть-Сашха-с-уламр-идти-назад-ночь-спать-вождь-Кыр-говорить-Грур, — указал на себя, — идти-здесь-говорить-осторожно-уламр-здесь-бояться-прятаться-ждать-воин-обратно.
Теперь понятно. Это гонец. Предупредить, чтобы береглись невесть откуда появившихся уламров. То-то внизу суета творится, женщины и малышня разбирают свои вигвамы и заносят их в пещеру…
— А Саша? — спросила Алина требовательно. — Уламр-Саша-делать-что?
— Грур-знать-нет, — последовал ответ. — Вождь-Кыр-ночь-говорить-Грур-идти-здесь-говорить-осторожно-уламр-здесь-бояться-прятаться-ждать-воин-обратно.
Воин помолчал и добавил успокоительно:
— Арруг-утро-идти-уламр-Сашха-с-за-смотреть-где.
Затем глянул внимательно и спросил:
— Рюди-белый-уламр-тёмный-рюди-уламр-такой-одинаковый-разный-цвет?
И вдруг по-русски:
— Да?
* * *
Вождь упёр испачканный в крови палец в Сашкин лоб и что-то пролаял. Потом указал на трупы, на лес, на небо, зачем-то на себя, всё время что-то говоря ощутимо злым тоном. Затем снова указал на Сашу, на Солнце, на недалёкую реку, помахал, вроде бы приветственно, своим воинам. Присел, похлопал землю, выпрямился, потряс копьём и снова упёр палец в Сашку.
Лекция была весьма живописной, но непонятной. Единственное, что вынес из неё Саша, — ощущение, что ситуация вокруг его личной судьбы накалялась до предела. Всплыла фраза из какой-то книжки: «Парень, жизнь твоя висит на волоске…»
Против воли мозг его занялся воспоминаниями. «Остров сокровищ», что ли? Сильвер? Или? Не, точно, Сильвер! Тут же перед глазами встали сценки из мультика. Почему-то не тот эпизод битвы, где мистер Треллони всё колотил прикладом по картинке, когда Сашка натурально чуть не умер со смеху, не найдя в себе сил вздохнуть. А когда Израэль Хенс висел над кораблём, держа руками разрезанную снасть, а все по нему ходили взад-вперёд, и голова у него там смешно сминалась. Ой, а до этого как он стёр с двери силуэт своего врага! Только ножки остались! Вот бы сейчас так: провёл тряпочкой — и нету тебе никаких первобытных троглодитов с их зверствами и угрозами…
На лице внимательно рассматривающего мальчика вождя нарисовалось удивление. В самом деле, несмотря на прямую угрозу жизни — которую уже за эти дни? — Саша ощущал полную безмятежность. Помогли воспоминания о мультике. Как-то всё стало выглядеть… нет, не мультяшно, но… Отстранённо, вот! Словно всё вокруг не с ним происходит. Он действующее лицо, но — не в своей действительности. Вот как в компьютерной игре. Действуешь там ты, сам, стреляешь, куда-то пробираешься, уничтожаешь врагов. И ведь на самом деле находишься там, внутри! А раздастся за спиной голос мамы: «Саша, пора обедать!» — и тю-тю! Нет уже этой реальности, в которой ты только что действовал-злодействовал!
В общем, совсем перестал волноваться Сашка, стоя перед вождём, расправив плечи и независимо глядя на здешнего лидера. Не потому независимо, что такой уж нахал был по природе… понимал, что мужик этот опасен, жесток, а сейчас ещё и разозлён. Просто что он ему сделает, будучи персонажем из квеста?
Но «мужик» сделал. Никаким персонажем компьютерной игры он не был. А был вполне себе живым, здоровенным и грубым дядькой, который не нашёл ничего лучшего как отвесить мальчику здоровенную плюху. Чтобы, видимо, тот внимал его обращению более ответственно.
Саша отшатнулся и едва не упал. В ухе немедленно зазвенело, в голове чуть поплыло. Но поскольку состояние духа его стало несколько отстранённым, а сдачи давать он привык всегда… С тем же Штырчиком, который объективно был поздоровее. А он тогда только перешёл в эту школу. И тот захотел тогда проверить на «слабо». Но получил в ответ удвоенную агрессию… Потом-то подружились, конечно… Или когда с этой шантрапой из восьмого «Б», в том случае со сменной обувью…
В общем, не нашёл Сашка другого выхода — да и не искал, вообще-то, на автомате действовал… И не придумал иного, как в ответ наклонить голову и с прыжка изо всех сил ударить этого троглодита в живот. Или в корпус.
Да нет, ничего он, конечно, не добился. Не та масса. Дядька, правда, шага три назад сделал. Но среагировать успел, пресс напряг, на ногах устоял. Морду, правда, проконтролировать не успел. На ней нарисовалось самое искреннее изумление. Ну вот как если бы боксёра Валуева поднявшийся из коляски младенец ударил. Да не просто кулачком мягким, а — так, чувствительно. Вот примерно такое же могло быть лицо.
А Сашка, сжимая кулаки, глядел на вождя, тоже делая зверскую морду. Раз у вас тут принято угрожающие гримасы делать, то и мы тоже это умеем. И глаза, глаза, люто сощуренные, мальчишка не отрывал от глаз чужака. Дорого тебе дастся моя смерть, словно говорил ему Сашка безмолвно. И что самое главное — сам в эти секунды верил в это!
